Линн замерла, занеся ложку с сахаром над чашкой, она хорошо помнила совет отца: если что-то не можешь понять, просто рассуждай на эту тему, мозг сам выдаст решение.
– Что сказала Ханне? Данные об операциях есть в компьютере у врачей… Значит, они не столь уж секретны, как старалась показать администратор, к чему их стирать? Данные о сотрудниках тоже…
– Может, эта самая Лора действительно не справилась и стерла все подряд почем зря?
Магнус замотал головой:
– Э, нет. Там такой вирус, который я боюсь запускать в свой комп, могу не справиться.
– Ты хочешь сказать, что Лора суперхакер?
– Нет, думаю, она просто вставила флешку или диск и нажала кнопки, какие научили.
Линн снова подала голос:
– А что мы вообще о ней знаем? Данные сотрудников можно восстановить, кроме…
– …самой Лоры! – воскликнула Фрида. – Вот ради чего были все компьютерные мучения.
– Магнус, а ты не можешь попросту испортить комп Ханне?
– Уже сделал, – ответил парень, забирая из рук Линн чашку с кофе. – Сама не пьешь, отдай людям.
– А?.. Да, конечно, – очнулась та. – Я вот о чем думаю… Аника не могла взять помощницу просто с улицы, это рискованно, тем более допускать к операциям… И вообще, что значит помощница, в чем она помогала, кроме того, что портила комп Ханне?
– Ты права… И расспрашивать в клинике об этом нельзя, вдруг Ханне связана с Лорой или связан кто-то из сотрудников?
– Попробуем пока понять сами. Как давно она работала в этом качестве? И вообще, сколько ей лет, откуда она взялась?
– А спрошу-ка я Петру, должна же она хоть что-то знать о помощнице матери?
– Бритт, только не по телефону! – остановила подругу Фрида. Та кивнула.
Немного погодя подруги отправились провожать до яхты Линн, а Магнус – к себе в квартиру колдовать над загадками компьютера бестолковой Ханне.
– Линн, ты все-таки счастливая! – объявила Бритт, завидев яхту. Капитан Петер махал им рукой с мостика.
– Да, – с чистой совестью согласилась Линн, хотя сердце ныло – Ларса на палубе не было. Он уже на острове или решил вообще остаться в Стокгольме? Обычно, если они куда-то отправлялись, ждали друг дружку, чтобы обратно плыть вместе.
Она сделала все, чтобы подруги не поняли, как ей плохо. И Петер не должен понять. И даже бабушка со Свеном, которые встретят в замке. И малышка Мари не должна почувствовать.
Пока яхта лавировала среди островов и островков, Линн смотрела на бурунчики волн и размышляла. Что, собственно, случилось?
Она спровоцировала грубость мужа. Сама спровоцировала. Сама виновата.
Но в глубине души Линн понимала, что задевает что-то другое. Что? Что он не бросился следом? Что она снова оказалась в положении покорной и терпимой?
Нет, ерунда, не это. И даже свое заявление о работе у Фриды и необходимости перевезти дочку и бабушку в Стокгольм теперь не казалось таким уж важным. Было еще что-то ускользающее, что никак не удавалось выразить не только словами, но даже мысленно, не удавалось понять.
Зато росла уверенность, что если не сумеет понять, то упустит что-то очень важное, что способно разрушить их отношения.
Она немало слышала и читала о кризисе первого ребенка. Сначала это казалось глупостью, они оба очень хотели ребенка, особенно после первой трагедии. Ларс был счастлив и только что не носил жену на руках. Он изучил всю литературу, посвященную беременности и родам, Линн шутила, что впору защищать докторскую еще и на эту тему.
Она питалась правильно и по часам, гуляла, дышала, смотрела только хорошие и веселые фильмы, слушала хорошую музыку, читала хорошие книги, полгода просто отдыхала. Ее старательно оберегали, ограждали от любых неприятностей, переживаний и отрицательных эмоций.
К концу беременности это так надоело, что Линн даже злилась:
– У меня губы сводит от улыбки! Человек не должен испытывать только положительные эмоции, он станет идиотом! Тебе нужна жена-идиотка?
Чем занимался сам Ларс все то время, когда не носился с ее растущим животиком и не изучал печатные и видеоматериалы о беременности и родах? Линн не знала.
Он не был рядом все 24 часа в сутки, у Ларса дела… Какие? В качестве ответа поцелуй в голову и вопрос:
– Зачем беспокоиться о скучных делах будущей мамочке?
Полгода до рождения дочери они не занимались сексом – чтобы не навредить плоду. Линн старательно гнала от себя мысль о том, что полугодовое воздержание для молодого сильного мужчины не вполне нормально, и старалась не думать о том, где и как он расслабляется. Бритт с позиции опытной женщины советовала подруге делать мужу минет. Линн смеялась:
– Ты-то откуда знаешь?
– У меня куча подруг развелись именно из-за этого. Мужики все одинаковы, им секс подавай даже между схватками. Рискуешь упустить своего Ларса.
Это обидно, Линн огрызалась:
– Я его не держу. Я ношу нашего ребенка, и если из-за этого Ларс найдет себе другую, значит, не так-то нужна ему.
Это единственные отрицательные эмоции, Ларс о них не знал, иначе прекратил бы дружбу своей властью. А власть у него была… Всегда была…
Линн родила дочку, как и мечтали, сероглазую принцессу, Ларс их с малышкой не бросил и другую пассию себе не нашел. Мысль о том, что может просто ничего об этом не знать, Линн гнала от себя. Думать об этом нельзя, иначе отношениям конец.
Неужели сердце что-то чувствовало, потому и неспокойно?
Ларс позвонил, когда она только поднялась на яхту:
– Линн… ты где?
– Скоро буду дома.
Что-то в ее голосе или шуме вокруг насторожило мужа.
– Где дома, Линн?
– В замке.
– У меня поезд рано утром, нужно быть в Гетеборге.
– Я помню, Ларс. Увидимся послезавтра.
– Ты… на меня обижена?