Адвокат олигарха

– Знаю я этого вора, кишка у него тонка! – вспыхнула Лидия, и узкие глаза ее сделались еще уже. – Раз уж вы представляете интересы моего мужа, сделайте одолжение, доведите до его сведения, что лучше Аркаше по-хорошему вернуть артефакт. Я не шучу, он меня знает!

Рывком поднявшись с кресла, жена клиента перекинула через плечо элегантную сумочку и, покачивая бедрами, двинулась к выходу. В тот самый момент, когда за ней со стуком захлопнулась дверь, Кира Ивановна наконец-то закончила готовить чай для посетительницы и, лучезарно улыбаясь, вплыла с подносом в офис. Растерянно оглянувшись по сторонам, старушка поставила угощение на стол и ретировалась обратно в кухню. К столу тут же подсел Борис и принялся уплетать предназначавшийся госпоже Ивановой кусок торта.

– Лидия действительно считает, что ее обокрал муженек, – прочавкал Джуниор. – Девяносто девять процентов из ста, что она на самом деле не знает, где Ухо Энки.

Глядя, как чревоугодничает кудрявый друг, я решила, что пришло время применять превентивные меры, не дожидаясь заворота кишок. Я свернула сайт анонимных обжор, на котором торчала последние десять минут, и скомандовала:

– Борис Эдуардович, пора ехать, а то опоздаем в отделение к следователю Оболенскому!

Хитрость сработала. Все еще пребывая под впечатлением от визита мадам Ивановой, Джуниор даже не спросил, который час, а обреченно поднялся из-за стола, кинул печальный взгляд на остатки торта и направился к шкафу. Распахнув дверку, он натянул на необъятные телеса шерстяное пальто, жалобно треснувшее под мышками, намотал на шею полосатый шарф, расцветкой напоминающий беретку растамана, и галантно снял с вешалки мой плащ, держа его на вытянутых руках, как матадор мулету перед быком.

* * *

Площадка у отделения полиции оправдала мои ожидания – на ней не оказалось ни одного свободного места. Покрутившись среди машин, я втиснулась между «Маздой» и «Опелем», с трудом выбравшись наружу. Борис приоткрыл переднюю пассажирскую дверь, пытаясь просунуть голову в щель, в которую не пролезла бы и кошка.

– Догоняй! – через плечо кинула я приятелю, устремляясь к бетонным ступеням отделения, хотя отлично знала, что Борьке ни за что не выбраться из машины.

– Э-эй, Агата, постой! – возмущенно прокричал мне в след Джуниор, пытаясь пропихнуть в узкую щелочку сытую тушку. – Ты не можешь так со мной поступить! Это не православно!

Осознав тщетность своих попыток, кудрявый друг через пару минут смирился с неизбежностью и затих в салоне. Я специально остановилась у окна лестничного пролета между первым и вторым этажами, чтобы посмотреть, чем закончатся его потуги. Вдоволь налюбовавшись плененным Устиновичем-младшим, я бодро взбежала на третий этаж и притормозила у тридцать пятого кабинета, надеясь увидеть где-то поблизости Аркадия Всеволодовича. Однако клиента не оказалось ни на банкетке возле дверей, ни у окна напротив кабинета. В сумраке коридора его силуэт тоже не маячил. Озадаченная его отсутствием, я достала коммуникатор и набрала номер господина Иванова.

– Агата Львовна, простите великодушно, я стою в пробке на Ленинградке, и, похоже, никогда из нее не выберусь, – виновато вздохнул клиент. – Будьте так любезны, загляните к следователю без меня!

– И что я ему скажу? – без особого энтузиазма осведомилась я.

Одно дело – присутствовать при беседе подозреваемого с представителем следственных органов, и совсем другое – беседовать со следователем самой. Это, скажу я вам, удовольствие еще то. Но, в принципе, клиент имеет полное право засылать вместо себя адвоката, особенно если у него есть дела поважнее, чем встреча со следователем районного отделения полиции. У Аркадия, похоже, как раз нашлись такие дела, ибо во время его горячего монолога о пробках на Ленинградке отчетливо слышались звон вилки о тарелку и мужской голос, сдержанно поинтересовавшийся, не пора ли подавать горячее. Прежде чем положить трубку, я пожелала клиенту приятного аппетита, поправила платье, заложила за ухо челку, беспрерывно выбивающуюся из прически, и решительно постучала в дверь.

Кабинет следователя оказался небольшой квадратной комнаткой с двумя столами вдоль стен, в середине которой отжимался от пола подтянутый брюнет. Я обвела глазами крохотное помещение и встретилась глазами с любителем спорта.

– Добрый день, вы не подскажете, где мне найти следователя Оболенского? – деловито осведомилась я, шагнув в комнату и останавливаясь в десяти сантиметрах от руки физкультурника.

– Сто пятьдесят четыре, сто пятьдесят пять, – вместо ответа пропыхтел он и прыжком поднялся на ноги.

– Я следователь Оболенский, – приветливо откликнулся он, отряхивая ладони. – А ты свидетель по делу Дышевой?

– Нет, я адвокат по делу Иванова, – поправила я Оболенского, не зная, куда деваться от его заинтересованного взгляда.

Следователь присвистнул и, взъерошив пятерней волосы, уселся на край стола.

– Ничего себе, адвокаты пошли, – одобрительно заметил он, покачивая ногой в стильных туфлях из дорогой кожи. – А я подумал, что ты из столичного варьете, там на днях примадонне Дышевой в туфли битого стекла насыпали, дамочка изуродовала себе ноги и написала нам жалобу. Теперь разбираемся, кто злодей.

– Злодей – руководитель труппы, – не раздумывая, выпалила я, принципиально не отводя взгляда от мужественного лица собеседника, красивую форму головы которого подчеркивали слегка вьющиеся черные кудри, производящие странное впечатление на фоне ярко-синих глаз. – Я читала в Интернете, что Алла Дышева подписала контракт с парижским кордебалетом, и тогда еще подумала, что ее начальство этого так не оставит.

– Интересная мысль, – протянул мой собеседник, указательным пальцем почесывая подбородок и давая мне возможность как следует рассмотреть часы «Патек Филипп», поблескивающие на запястье. – А я руководителя труппы как раз и не рассматривал как возможного преступника, а думал на приятельниц потерпевшей. Надо будет допросить руководителя. И как же зовут мою мудрую советчицу?

– Агата Львовна Рудь, – сухо откликнулась я, хотя в груди стало тепло и сладко, как в чашке с киселем, который так вкусно варит бабушка. – Может, мы все-таки перейдем к делу Иванова?

– А меня зовут Олег, – широко улыбнулся Оболенский, продолжая откровенно меня рассматривать. – Ты любишь кофе?

Я собиралась возмутиться в ответ на вульгарное «ты», на удивление органично прозвучавшее из уст следователя, и неожиданно для себя кивнула головой.

– Люблю.

– Тут за углом варят потрясающий кофе, – снова улыбнулся он, сверкнув белоснежными зубами. – Пойдем попьем кофейку и все обсудим.

И я, как зачарованная крыса за дудочкой Нильса, пошла к двери, собираясь идти за синеглазым красавцем-следователем хоть на край света. Наблюдая, как Оболенский снимает с вешалки шикарную кожаную куртку, как застегивает сумку-планшет и перекидывает ее через плечо, я рассеянно думала, что этот парень как-то странно на меня действует. Дожив до двадцати шести лет, я не раз бывала влюблена и знала, с чего все начинается. То же самое ощущение я испытала при первой встрече с Леонидом Устиновичем, но, к счастью, быстро разочаровалась в старшем брате Бориса. Предмет моего обожания недавно женился на первой красавице нашей конторы Маше Ветровой, и, глядя, во что превратила бурная семейная жизнь холеного красавца Леню Устиновича, я до сих пор искренне недоумеваю, где были мои глаза. Однако, следуя за Олегом, я бодрилась и не хотела себе признаваться в том, что парень произвел на меня неизгладимое впечатление.

* * *

Выйдя из отделения, я мельком взглянула на «Мини Купер», в салоне которого томился Джуниор, и, сделав вид, что не замечаю его разъяренных гримас, независимой походкой проследовала мимо машины. Прямо на глазах Устиновича-младшего следователь подхватил меня под руку и устремился к затянутому карбоном брутальному «Ауди Q7», прозванному в народе «Кзибеном». Пикнув сигнализацией, Оболенский галантно распахнул передо мной дверцу авто и подхватил под локоток, помогая подняться на высокий порожек. В какой-то момент у меня мелькнула мысль, что я по-свински поступаю с Борисом, но голос совести тут же замолчал, уступив место воображению. А оно уже рисовало картины интимной беседы в уютной обстановке, куда мы направлялись с Олегом, и в этой картине, что уж там скрывать, не было места для кудрявого друга. Кофейня оказалась и впрямь уютной, а кофе удивительно вкусным. Я изо всех сил старалась казаться деловой и серьезной, эдаким суперпуперпрофессионалом, но, думаю, у меня это не слишком-то хорошо получалось, и по лицу нет-нет да и скользила мечтательная улыбка.

– Ты любишь театр? – заказав по чашке капучино с чизкейками и дожидаясь, когда принесут заказ, внезапно спросил Оболенский.

Я утвердительно кивнула, ибо, честно говоря, в душе надеялась, что мы пришли в кафе не только для того, чтобы обсуждать скучное дело моего подзащитного. Олег расстегнул сумку-планшет и жестом фокусника достал два билета на премьеру в МХТ имени Чехова в Камергерском переулке.

– Пойдешь со мной на Набокова? – мягким голосом спросил новый знакомый. – Завтра премьера «События», в главных ролях Чонишвили и Зудина.

– Я с удовольствием пойду с тобой на премьеру «События», но все-таки давай поговорим о похищенном артефакте, – настойчиво сказала я.

– А что о нем говорить? – с недоумением взглянул на меня Оболенский, отстраняясь от стола и предоставляя официантке возможность красиво расставить перед нами заказанное угощение. – Можешь не сомневаться, моя милая Агата, артефакт похитил твой клиент, об этом свидетельствует видеозапись, сделанная в ночь ограбления Культурного центра.

При упоминании о неопровержимых фактах, свидетельствующих против моего подзащитного, во мне проснулся пытливый адвокат, полностью вытеснив кокетливую девицу, падкую на синеглазых брюнетов.

– Можешь перекинуть запись? – оживилась я, доставая смартфон.

– Да запросто, – весело откликнулся Олег.

Он вынул из сумки планшетник последнего поколения и ловко привел его в рабочее состояние. Замелькали названия папок и файлов, и вскоре на весь экран развернулось изображение знакомого мне кабинета Лидии Сергеевны. Время в нижнем углу изображения как раз сменило цифру, перескочив с двадцати трех часов сорока пяти минут первого апреля на двадцать три часа сорок шесть минут, когда кабинетная дверь поползла в сторону, и в помещение, крадучись, вошел мой клиент. Аркадий Всеволодович был не один. Следом за ним в кабинет его женушки просочилась высокая женская фигура с вытравленными гидроперитом волосами, мелко заплетенными в африканские косички. Девица скользнула к сейфу и закрыла подельника широкой юбкой, поэтому рассмотреть, что же вынул из сейфа господин Иванов, не представлялось возможным. Глядя, как мрачнеет мое лицо, следователь негромко спросил:

– Клиент не рассказывал о ночных первоапрельских подвигах?

– Конечно же нет, – промямлила я, чувствуя себя полной идиоткой. И чтобы уйти от неприятной темы, поспешно спросила:

– А что с ним за красотка?

– Устанавливаем личность, – улыбнулся Олег. – На это потребуется некоторое время. Пока мы твоего Аркадия не трогаем, но скоро возьмемся за него вплотную.

– Когда вычислите девицу, скажешь, кто эта дамочка? – с надеждой посмотрела я на Оболенского, теряя остатки романтического настроения и возвращаясь к суровой прозе жизни.

– Не сомневайся, Агата, ты узнаешь ее имя первой.

– Ну ладно, мне пора. Сколько с меня за кофе? – деловито осведомилась я, давая понять, что отношения между нами могут быть только служебные.

– Ты что, обиделась? – удивился следователь. – Да ну, не бери в голову, подумаешь – проиграешь заведомо гиблое дело. Это же пустяки. Зато ты красивая и, надеюсь, не дура.

– Заведомо гиблое дело? Вот уж дудки, я выясню, почему Иванов не рассказал всей правды и выставил меня перед следствием полной идиоткой! – раздраженно оборвала я благодушные рассуждения Олега и, бросив на стол пятисотрублевую купюру, поднялась из-за стола.

– Но насчет театра мы с тобой договаривались до того, как в тебе взыграли адвокатские амбиции, – напомнил Оболенский, и глаза его сверкнули. – И не вздумай отказываться, ты мне обещала. Дай-ка мне, Агата, номер мобильника, мы должны быть на связи.