Сто историй любви Джульетты

Маттео закрепляет весла в уключинах и осторожно придвигается к девушке, берет ее руки в свои.

– Мы поженимся, переедем в Венецию, и вы будете жить как принцесса на берегу моря.

Он чувствует, как бьется пульс девушки. Это уже не безобидный флирт. Их сердца стучат наперегонки.

Маттео надеется на положительный ответ. С самого первого дня, когда он увидел Амели, игравшую в крокет с группой придворных, он жить без нее не может. По утрам, когда дела Венецианской республики требуют его внимания, Маттео неустанно расхаживает по комнатам, протирая ковры. Ночью он беспокойно ворочается в постели и изводит прислугу требованиями принести то подушку помягче, то одеяло потеплее. Как будто ткань его души порвалась, и только ласковые слова и улыбка Амели способны вновь сплести нити воедино.

Она высвобождает одну руку и обмахивается веером. Другая остается в руке Маттео. Амели пока не приняла решение.

Он задерживает дыхание.

– Ваше предложение – полное безумие, – тихо говорит Амели и поднимает взгляд. В ее глазах пляшут солнечные зайчики с Гранд-канала. – Но я ни с кем так сильно не хочу сойти с ума, как с вами.

Сердце Маттео колотится, как у тигра, которого вот-вот выпустят на свободу.

– Значит, вы согласны?

– Вопреки здравому смыслу, да.

Амели улыбается, и Маттео окончательно понимает, что за всю историю человечества не было женщины красивее. С ней не сравнятся ни Нефертити, ни леди Годива, ни даже Мона Лиза.

Он подается вперед, чтобы поцеловать возлюбленную; лодка качается, и Амели протестующе машет рукой.

– Сядьте, не то мы перевернемся! – смеется она. – У нас есть целая вечность для поцелуев. Потерпите, пока мы не окажемся на суше.

Маттео изо всех сил гребет обратно к лодочному сараю. Как только их ноги касаются причала, он притягивает Амели к себе и впивается в губы – к черту этикет. Волосы девушки пахнут розами и летней грозой, она закрывает глаза и целует его в ответ, и Маттео вдруг осознает, что жизнь готов отдать за эти губы, эти ласки, эту любовь.

Я счастливо вздыхаю, закрыв блокнот, и почти совсем успокаиваюсь. Небо на горизонте розовеет, предвещая скорый рассвет. Мои мысли возвращаются на Аляску. К Себастьену.

Я не уверена, что настоящий Себастьен имеет что-то общее с лучшим другом моей мечты, с моей родственной душой. Видимо, они просто похожи внешне, или у меня разгулялось воображение. Я могла увидеть похожего парня на черно-белом снимке в рекламе Calvin Klein, или в моей памяти запечатлелся актер, который в ожидании звездного часа подрабатывал официантом (таких в Лос-Анджелесе хоть пруд пруди), и это лицо вошло в мои мечты.

Знаю точно, что его зовут Себастьен. Он капитан краболовного судна «Алакрити». А новые впечатления – ключ к пробуждению творческих сил писателя.

– Значит, решено, – произношу я вслух и позволяю себе улыбнуться.

Я спущусь на причал под предлогом поиска материала для написания очерка о Рыбной Гавани и постараюсь пересечься с Себастьеном. Вполне правдоподобно, я ведь работала журналистом. Если он там, буду действовать осторожно – и посмотрю, что получится. Если его там не окажется, я все равно расспрошу людей в порту, потому что, черт возьми, ловить камчатского краба действительно интересно, и, возможно, эти заметки войдут в мой роман. В любом случае, я потрачу время не зря.

Однако с этим придется подождать до завтра. Сегодня мой первый полноценный день на Аляске, и нужно разобраться с некоторыми важными делами. Причем поскорее, поскольку я не знаю, что где находится в городке, и не настолько уверена в своих способностях водить машину по снегу, чтобы делать это в темноте.

Я допиваю кофе и отправляю короткое сообщение маме и сестре, что свяжусь с ними по видеосвязи позже, они ведь хотят знать, как я устроилась. Затем я принимаю душ и одеваюсь, не забыв, как всегда, надеть папины сломанные часы.

Сегодня разберусь с бытовыми вопросами, а завтра отправлюсь в погоню за мечтой.

Себастьен

Снежные вершины гор зазубренным ножом прорезают пурпур утреннего неба, солнце неторопливо выглядывает из-за горизонта, словно раздумывая, не одарить ли нас сегодня несколькими светлыми часами. Прохладный соленый воздух обжигает щеки – единственную открытую часть тела. Я заканчиваю проверять ловушки для крабов на разрывы или слабые места.

«Алакрити» выйдет в море только завтра, а команда уже выдраила судно от носа до кормы. У большинства членов экипажа есть семьи, с которыми они стремятся проводить все свободное время, а моя единственная любовь – этот корабль. Здесь, в порту, за привычной работой, я уверен в себе, и беспокойство по поводу происшествия в «Ледяной выдре» уходит на второй план.

Как быть с Элен, я решу позднее. Скоро я вновь уйду в море, где можно спрятаться за холодом как за ледяной броней.

Многим людям зимы на Аляске кажутся суровыми и невыносимыми, а для меня они единственное утешение. Ловля королевских крабов – изнурительный труд, зато в океане не до нытья о старых проклятиях.

Пять лет назад, когда мы с Адамом купили «Алакрити», помятое айсбергами, изъеденное ржавчиной суденышко уже было ветераном ледяных морей Аляски, а половину его веса составляли ракушки, которыми оброс корпус. Капитан ушел на покой, сколотив состояние; добыча королевских крабов – рискованная и щедро оплачиваемая профессия.

– Если вам хватит ума, – сказал он, когда мы с Адамом подписывали купчую на корабль, – то заработаете кучу денег и успеете выйти из дела. Краболовы долго не живут. Жадность до добра не доводит.

– Я не боюсь смерти, – сказал я.

Капитан посмотрел на меня внимательно.

– Боишься. Просто не так, как другие.

Я стараюсь не думать об этом разговоре и о том, что бывший капитан прав. Колин Меркульеф, восемнадцатилетний племянник Адама, только что привез свежие продукты – у нас принято, что новый член экипажа отвечает за снабжение. В кузове грузовика хватит еды, чтобы прокормить нашу команду из шести человек в течение десяти дней. Продолжительность рыбалки будет зависеть от погоды и от того, насколько хорошо работают ловушки.

– Ты уверен, что этого хватит? – смеясь, спрашиваю я.

Колин набил четыре переносных холодильника замороженной пиццей, буррито и хот-догами, беконом, курицей, говядиной и сырами. Я насчитал две дюжины коробок с хлопьями, десять буханок хлеба, по упаковке арахисового масла и джема, банки с протеиновым порошком для коктейлей и несколько десятикилограммовых мешков картофеля. И это только в кузове. Кабина тоже забита.

Розовые щеки Колина багровеют. Он роется в кармане пальто, достает небольшой блокнот на спирали с загнутыми уголками и показывает мне записи.

– Дядя Адам сказал, что за один день в море мы сжигаем десять тысяч калорий в день и должны хорошо питаться, – мол, лучше купить лишнего. Он дал мне список продуктов, которые являются источником сложных углеводов и белков. Я акцентировал на них внимание.

Я вновь смеюсь. Парень молод и старается.

– Я шучу. Ты молодец!

Колин краснеет еще сильнее.

Нам требуется пять ходок, чтобы погрузить все на борт. Я напеваю себе под нос старую морскую песенку: работа поднимает настроение.

– А на что будем ловить? – спрашивает Колин, когда мы наконец заканчиваем.

– Наживкой займемся с утра, прямо перед выходом, она должна быть свежей.

– А, понятно, – говорит он, вытаскивает из кармана блокнот и записывает новую для себя информацию.

Снизу, с причала, нам машет рукой Адам.

– Как дела у нашего желторотика? – кричит он.

– Пока жив, дядя! – отзывается Колин.

Адам невесело похохатывает. Для Колина это первый сезон охоты на королевского краба, а семья Меркульеф работает в этой отрасли уже несколько поколений. Всем им не понаслышке известны опасности, которые таятся в непроглядно темном небе и ледяной январской воде. По статистике, в среднем на Аляске погибает один ловец крабов в неделю.

К счастью, на стоянке появляется девушка Адама, Дана Вонг, с корзинкой для пикника, и мы меняем тему.

– Обедать будете? – спрашивает она.