Заповедник нечистой силы

«Видимое временно, а невидимое вечно» Евангелие

Когда история подошла к концу, солнце давно миновало зенит и клонилось к закату. Если сказать, что мы со Златой были поражены всем услышанным до глубины души – это ничего не сказать. Дед Жирослав тем временем закончил своё длительное повествование следующей лаконичной фразой:

– С тех пор в мужской быт деда и внука вторглась маленькая Красава – не просто будущая женщина, но и ваша прапрабабушка.

Скажу честно: ни я, ни тем паче моя младшая сестра не поняли тогда всех нюансов этой истории, в том числе и подлинного смысла последней фразы, однако позднее ничто не помешало мне вникнуть в её зловещую суть. Полагаю, Вас не удивит, если я скажу, что этот жуткий рассказ, сообщённый ребёнку без всяких купюр и скидок на возраст, в итоге коренным образом отразился на психике оного. Иными словами, я возненавидел свой род и им подобных мракобесов.

Став взрослым я порвал всякую связь с семьёй и, как было говорено в предисловии, стал апологетом прогресса и философии иммортализма, то есть стремления избежать смерти любой ценой или максимально отдалить её. Авангард человечества середины XXI-го века, к коему я себя не без основания причисляю, пошёл путём, дарующим реальное бессмертие. Имя этому спасительному пути – Трансгуманизм. Прошу прощения за высокопарный слог, но это тот случай, когда пафос уместен.

Итак, я должен подвести итог и сообщить Вам главную мысль, кою намеревался донести. Наверняка у читателя появились вопросы по некоторым несостыковкам изложенного материала. Так, например, скажут, что в православном месяцеслове на первое ноября всё-таки имеется одно женское имя, а именно Клеопатра. Разумеется, Вы правы, однако никаких разъяснений этого и других казусов с моей стороны не последует, ибо за что купил, за то и продаю. Я, конечно, как любой честолюбивый автор испытываю потребность в обратной связи с читателем, но, тем не менее, отдаю себе отчёт, что по-настоящему важны совсем иные вещи.

Признаюсь, что рассуждениями о своём вероятном потомстве я лишь пускал Вам пыль в глаза. Дело в том, что в нашем мире никаких детей больше нет. Хотя, оговорюсь: кое-где на планете ещё укрываются группки обскурантов-недобитков, в том числе и возглавляемые ни кем иным, как моей родной сестрой Златой. Но это временное исключение, которое лишь подтверждает общее правило.

О Злате разговор особый: она пошла по пути наших дремучих предков, верующих в Бога и Дьявола. В один прекрасный день, когда международный совет прогрессистов, куда был вхож и Ваш покорный слуга, объявил о всеобщем чипировании по средству принудительной вакцинации, проводимой якобы для блага людей, Злата организовала движение сопротивления. Её шайка мракобесов, отказавшая в доверии Мировому Правительству, ушла в подполье, где в мизерном количестве умудряется скрываться и поныне. Вы себе даже не представляете, какой камень свалился бы с моей души, поступи они со своими жизнями точно так, как безбашенная паства Виталии. Извечная проблема отцов и детей: старая школа не чета новой мелкотравчатой генерации.

С приятностью вспоминаю те дни, когда мир стоял на пороге новой эры, и я как-то раз позволил себе перефразировать классика: «Мы превратим планету Земля в техногенную пустыню, населённую биороботами, на смену которым придёт бездушное цифровое постчеловечество».

Так или иначе, главного мы достигли: души как простых людей, так и пресловутых «заложных» покойников никогда более не воплотятся в материальном мире. Они обречены на забвение и на незавидную участь бесплотных духов, сидящих, свесив немощные ножки на облаках и бессильно поглядывая на дело рук наших. И да – насчёт мифичности души я тоже слукавил. Душа имеет место быть, но её трансмиграция раз и навсегда под запретом.

Меж тем я всецело доволен нашим Дивным Новым Миром. Не скрою, меня прямо-таки распирает от гордости при мысли, что скромное имя Соловья Онуфриевича Попова золотыми буквами вписано в историю постчеловечества. Я удостоился великой чести находиться в одном ряду с такими легендарными энтузиастами Трансгуманизма, как Жак Аттали, Джордж Сорос, Билл Гейтс, Клаус Шваб и другими корифеями прогресса. Теперь все мы оцифрованы и обитаем в виртуальном пространстве, бессмертные ныне, и присно, и во веки веков!

Аминь

Часть III: Мелочи жизни постапокалиптического быта

Читая литературный опус брата, Злата то и дело испытывает прилив чувств и откладывает планшет в сторону. То мысленно восклицая «Да ты и есть настоящий дятел!», то умиляясь всплывающим в памяти картинам из прошлого, то вновь раздражаясь, она многократно прерывает чтение. Вскоре, однако, вспоминает, как трогательно и верно описано их детство, и вновь берётся за рассказ.

Заключительная часть повествования вызывает в Злате особый шквал эмоций. «Но это ты, брат, врёшь!» – негодует она. – «Твоя крыша поехала вовсе не из-за дедовских сказок! Ты сам себя накрутил, бестолковый, слабохарактерный человек! Не справился с заиканием и в непомерной гордыне своей возроптал на Господа Бога! Видите ли, не смог принять реальность, как она есть, и возненавидел всё мироздание!»

На этом мысль Златы перетекает в соседнее русло: «Другие не знают, но я отлично помню: с раннего детства ты, впервые услышав о киборгах и вживляемых в людей имплантатах, загорелся мечтой модифицировать своё «несовершенное» тело».

Злата вспоминает, как проповедники Новой Промышленной Революции сагитировали абсолютное большинство людей принять свою лживую философскую парадигму. Затем, внезапно получив технологию по оцифровке сознания, сатанисты-технократы перешагнули через соблазнительный для многих обывателей этап индустриализации, включающий в себя «плюшки» типа внедрения киберфизических систем, нано-роботов, интернета вещей, биологической инжене?рии, биопечати, и прочая, и прочая…

«Люди полагали, что уже их поколение станет гибридным и чуть ли не бессмертным» – горестно размышляет Злата. – «Они навесили на нас ярлык «технофобов», и это ещё самое безобидное, что я слышала. Кроме того, это самый настоящий сюрреализм: нас, людей, созданных по образу и подобию Божьему, окрестили «аналоговой» формой жизни, противопоставив кремневой и цифровой. Грешно смеяться, но хочется спросить: где же вы теперь, несостоявшиеся полубоги? Мало того, что поголовная вакцинация сделала вас бесплодными, так вдобавок чипирование превратило в безвольное стадо».

И правда: всё, что сейчас припомнилось Злате в итоге привело человечество к добровольно-принудительному участию в антигуманных экспериментах, а основная его часть и вовсе была попросту утилизирована за ненадобностью. С этой целью Мировое Правительство даже пошло на беспрецедентные траты, что ему отнюдь не было свойственно, и организовало конвейеры смерти промышленных масштабов. Эти мероприятия, хоть и влетевшие в копеечку, оправдывали себя идеологически.

За этими размышлениями, сама того не заметив, Злата засыпает в кресле и ей видится детство, лето, солнце и дед Жирослав. Сладко проспав до девяти утра, женщина просыпается одновременно с внуками. Накормив их завтраком и одев на прогулку за водой, она даёт напутствие:

– Надолго не задерживайтесь и чтоб от грота ни на шаг. Меры безопасности вам известны, так что в добрый путь. Как нагуляете аппетит – возвращайтесь. Пообедаем и я вам кое-что расскажу. Намекну для затравки: ваш дедушка, несмотря на то, что его нет в живых, умудрился написать сказку!

Про себя же Злата решает, что пока суд да дело, ей следует перечитать текст и отметить места, которые детям ещё знать не положено.

***

Путь из подземелья к гроту пролегает через длинный извилистый карстовый туннель. Когда-то в нём встречались участки-«шкуродёры», где приходилось ползти на спине или брюхе, но ныне они расширенны плазменным резаком до такого состояния, чтоб пройти «гуськом». Путь заканчивается простой деревянной дверью, замаскированной снаружи под каменную стену, поросшую мхом.

Отворив засов, дети осторожно выходят в обширный грот и на некоторое время слепнут от яркого дневного света, падающего внутрь через трёхметровый арочный свод, ведущий на земной простор.

– Ух ты..! – выдыхают дети и начинают весело носиться по пещере, сшибая особо хрупкие сталагмиты. Пустые вёдра, принесённые с собой для воды, стоят одиноко, позабытые. Вдруг Иван останавливается в испуге и спрашивает сестру:

– Погоди, Алёся! Получается, мы бегаем по скелетам людей, которых защекотали русалки?

Сестра видит, что брат настроен серьёзно, и потому нарочито шутливо отвечает:

– Ну ты даёшь, Ваня! Сказки на то и сказки, что всё в них выдумка. Русалок не бывает, а значит, и скелетов тут нет.

– А как же святой дедушка? – сомневается мальчик и делает грустное лицо. – Он тоже выдумка?

– Нет, божий старец существовал. – Уверенно говорит Алёна. – В сказке ложь, да в ней намёк – добру молодцу урок. Так что не вешай нос и пойдём смотреть заводь.

Выйдя на улицу и приметив на белоснежном фоне замёрзшей реки неясные тёмные очертания, Алёна думает, что это, скорее всего, деревья на другой стороне Волги. Тем не менее, непонятные силуэты заставляют её вспомнить о безопасности, и она тут же включает специальные маскирующие устройства – «шапки-невидимки». Эти аппараты входят в число тех немногих электронных девайсов, которые мега-корпорации успели выкинуть на потребительский рынок накануне того, как Мировое Правительство окончательно свернуло производство технологий для «аналоговых» форм жизни.

«Стелс-шапки» выглядят именно как головные уборы – в данном исполнении это вязаные шапки с помпонами – и в своё время они стали полезными подарками Добрыни своим детям. Как-то раз он случайно наткнулся на эти артефакты, исследуя склад одного из многочисленных городских интернет-магазинов.

Алёна включает маскировку, и они с братом сливаются с окружающей обстановкой, став прозрачными. При условии, что в таком состоянии сохранять покой, то глаз, заранее не знающий, что смотрит на человека в «шапке-невидимке», ни за что не заподозрит подвоха. К сожалению, в движении маскировка не столь эффективна и способна запросто привлечь внимание, так как заметно искажает изображение, делая его выпуклым. От этого линия горизонта может отображаться значительно выше или ниже реальной, что непременно бросится в глаза.

Алёна очень вовремя вспоминает о безопасности: спустя мгновение, как она включает «шапки», сверху вдоль отвесной скалы бесшумно спускается небольшой круглый патрульный дрон. В целом за последними живыми людьми никто не охотится – больно уж ничтожно мало их осталось на Земле, – однако система дронов, управляемая примитивным искусственным интеллектом, по инерции всё же функционирует.

Дети сразу замечают незваного гостя и замирают. Это выходит у них автоматически – ведь почти каждый вечер они тренировались сему мастерству, играя с бабушкой в «море волнуется раз». Дрон, осмотревшись, медленно двигается внутрь грота. Не найдя и там ничего примечательно помимо двух пёстрых пластиковых вёдер, он стреляет в самое яркое из них, разнося оное в щепки. Убедившись, что объекты безынтересны его программе, дрон пулей вылетает из пещеры и исчезает из виду.