Шулма

Шулма
Евгений Шовунов

Чудаковатый пьяница-шаман Петыч, любитель дармовой еды Жрец, полукровка Писарь, загадочный дед Кукан, запойный балагур Лёшка, весельчак Хряк и мясник-буквоед Андрей. Семеро отважных мужчин. Молодёжь, чей средний возраст – полвека. Сами того не ожидая, они встали на защиту города от Древнего Зла.

Старая общага после череды смертей стала эпицентром битвы с пришлой степной ведьмой – шулмо?й.

Евгений Шовунов

Шулма

© Е. Шовунов, текст, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

* * *

Автор благодарит Алексея Романюковича Санжиева за помощь в издании книги

Пролог

В конце апреля на старых глиняных карьерах нашли человеческие кости. Новость неспешно облетела наш сонный городок. Ажиотажа она не вызвала.

В советское время на тех карьерах добывали глину и отвозили её на соседний кирпичный завод. После распада Союза местная промышленность долго не протянула. Завод закрылся, оборудование растащили. Остались развалины. Если кому-то в городе требовалась глина, её брали в старых карьерах. По одной из здешних легенд, раньше на их месте было древнее кладбище. Краеведы-историки этот факт не подтверждали.

Когда только начинали разрабатывать глиняное месторождение, экскаваторы иногда доставали человеческие останки. Вызывали милицию. Криминалисты, как правило, давали заключение: признаков состава преступления не обнаружено. Это означало, ковш зацепил чью-то могилу. Потом такие находки перестали быть чем-то особенным.

Недалеко от карьеров стоял двухэтажный кирпичный барак – наша общага. Раньше в ней проживали работники кирпичного завода. Затем ею ведало управление городского строительства, а позже нашу обитель передали напрямую в попечение мэрии. Возводить в городке было нечего, он медленно угасал. Управление ликвидировали. Бывшие строители в основном разъехались кто куда.

В результате в общаге собрался самый разношёрстный состав. Жильё стали сдавать внаём приезжим специалистам – как правило, пожилым врачам, учителям, ветеринарам. Несколько комнат занимали старики, кто раньше трудился на городских объектах и остался к пенсии без своего угла.

На каждом этаже был длинный коридор, куда выходили двери небольших комнат, и общая кухня. Из удобств имелись электричество и центральное отопление. Раньше в здании были два туалета и на кухнях водопровод, но эти «блага цивилизации» почти сразу безнадёжно сломали. Посему воду жители набирали себе сами на улице в водозаборной колонке. На кухнях до сих пор стояли старые советские газовые плиты. Их прочности могли позавидовать египетские пирамиды.

Вода из раковин кухонь по чудом сохранившейся подземной трубе поступала в септик. Жильцы общаги, дабы не тратиться на вывоз нечистот, нагло проделали в его крышке дырку. Сквозь неё вонючая жижа круглый год стекала в речку. Ниже по течению часто сидели рыбаки и хвастались хорошим уловом.

На небольшом отдалении от нашего приюта находился монументальный кирпичный сортир с бездонной ямой. Его установили одновременно со сдачей барака. Видимо, строители знали, что туалеты внутри общаги долго не протянут.

Я получил ордер за то, что работал в мэрии младшим писарем. Выдавал населению справки о составе семьи и выписки с похозяйственных книг. В общаге я был самым юным. Почти ко всем соседям-мужчинам в зависимости от их возраста я обращался по имени и с добавлением слов «дядя» или «дед», к женщинам – соответственно, «тётя» или «баба». Ко мне относились по-отечески покровительственно, называли Писарем и иногда подкармливали домашними харчами.

Я не помнил, чтобы у нас праздновали дни рождения, юбилеи. Про свадьбы и речи быть не могло. Наши мужики в городе считались незавидными женихами. Женщины как невесты тоже не котировались. В бараке, да и во всём городе, время будто остановилось. Никто никуда не спешил. Безнадёга.

Баба Нина из нашей общаги в тот злополучный день выступила в роли экскаватора. Найденные в карьерах кости она зарыла, стражам порядка ничего сообщать не стала. Рассказала лишь соседям. Вечером выпила стопку водки, прочла молитву и легла спать.

Примерно в эти же дни, когда баба Нина нашла чьи-то кости, у нас появилась новая жилица. Ею оказалась средних лет женщина-историк, которой обещали работу в одной из местных школ. При заселении её толком никто не запомнил. Тётка бегло осмотрела комнату, закрыла её на ключ и ушла. Ордер ей дали в мэрии, причём девчата из жилищной группы клялись, что не могут найти документы приезжего педагога. Ранее в её комнате проживали ветврачи Анашкины, уехавшие в Ипатово к детям.

Через некоторое время в общаге начали умирать жильцы.

Шулма пробует силы

Сосед Лёшка Шамов жил один. Получал пенсию по инвалидности: у него с детства было что-то с ногой. Хромал он несильно, но в армию его не взяли. Летом маялся аллергией, часто сморкаясь как из пушки. Шабашил мелким ремонтом, чинил часы и радиоприёмники, иногда рыбачил. Раз в месяц уходил в запой, к которому всегда готовился обстоятельно. Соседям не досаждал. В трезвые дни отличался наблюдательностью и оптимизмом. В общежитии он проживал уже десять лет и переезжать никуда не собирался.

Лёшка и обнаружил неладное с бабой Ниной. Соседка весь день не выходила из комнаты. Как раз подошла её очередь делать уборку в коридоре и кухне на первом этаже, но старуха не появлялась. Такого за ней не водилось. Бабка отличалась крепким здоровьем и не могла долго сидеть без дела. В общаге она жила дольше всех.

За глиной в тот злополучный день она попёрлась, чтобы залепить щель под окном, откуда «дул сквозняк». Это был её бзик. Баба Нина боялась, что её продует, начнётся бронхит, затем пневмония. Старуху положат в больницу и после отвезут на погост. Современным методам лечения она не доверяла. Лечилась отварами коры дуба, ромашки, одуванчика. Подозревали, что применяла уринотерапию. Её сторонились.

– Баба Нина! – тарабанил Лёшка в соседкину дверь. – Может, вам помощь нужна?

Никто не открывал. В течение дня сердобольный сосед несколько раз пытался достучаться до старухи. Бесполезно.

К вечеру уже все жильцы начали волноваться. Лёшка безнадёжно колотил в бабкино окно. Изнутри оно было закрыто толстыми шторами. Залезть в форточку мы не могли: соседка давно заклеила её скотчем. Разбивать стекло не хотелось из-за угрозы разборок с полицией.

В тот день баба Нина из комнаты так и не вышла. Вместо неё дежурил Саня Святкин.

Утром общага просыпалась довольно рано. Кухня на первом этаже начинала жить своей жизнью около 6:00. Одной из ранних пташек являлась как раз баба Нина. Обычно она ставила на плиту огромный чайник и варила манную кашу.

К 9:00 почти все соседи приготовили завтрак. Лёшка появился на кухне позже всех. Он проспал поход на рыбалку. Вечером выпил бутылку пива и поздно уснул.

Я разогрел вчерашнюю жареную картошку и собирался пойти к себе поесть. Потом планировал не спеша отправиться в мэрию. На календаре было начало июня, среда – неприёмный день. Я вообще мог спать до обеда, но на работе скопились дурацкие справки.

– Бабка была? – вместо приветствия хмуро спросил Лёшка.

Я её не видел. Другие соседи тоже.

Позавтракав, Лёшка ещё раз постучал в дверь бабы Нины. Тишина.

– Надо полицию вызвать. Померла она, скорее всего, – мрачно сказал пришедший на кухню Святкин. Мы с Лёшкой переглянулись. Покурив на улице, договорились, что после обеда, если ничего не изменится, сходим в горотдел.

В полиции сперва отказались принимать меры по факту исчезновения бабы Нины.

– Мы начинаем поиск на четвёртый день со дня пропажи человека, – втолковывал нам дежурный опер. Других сотрудников в тот день в участке не было. – А у вас ещё даже сутки не прошли. И вы не близкие родственники соседки. Идите домой. Если через два дня не объявится, дайте знать.

Ничего не добившись, мы отправились восвояси. В общаге в тот вечер на первом этаже вне очереди дежурили Кудряшовы.

Прошло два дня. Баба Нина не появилась. Из её комнаты начал проникать тяжёлый запах. На этот раз стражи порядка почтили нас своим присутствием.

Участковый легко выбил дверь и нашёл бабу Нину мирно лежащей на древнем диване. На первый взгляд, она спала. Позже судмедэксперты скажут, что причиной смерти стал разрыв сердца. Видно, бабульке приснился страшный сон.

Участковый Саша Друмов свою работу не любил. А ещё он сильно боялся покойников. По факту ЧП ему предстояло заполнить кучу бумаг.

Комнату умершей зачем-то опечатали. Жильцы передвигались по общаге тихо, почти не разговаривая друг с другом. Смерть соседки выбила всех из колеи.

– Я же говорил! – ругался на улице Лёшка. – Может, спасли бы бабку, если б сразу в её комнату вошли. – Три дня только зря профукали. Козлы!

Последняя фраза относилась к людям в погонах. Лёшка не любил их с детства, особенно Друмова. Раньше они учились в одной школе, где будущий коп втихаря стучал на хулиганов учителям и директору, за что получил обидную кличку Дрык. Одно время он состоял в подростковой шайке. Мнил себя доном Корлеоне, но сразу после окончания одиннадцатого класса поступил в школу милиции. Закончил её с большим трудом. Первым делом по приезде в город с погонами лейтенанта Дрык, стремясь выслужиться, переловил своих бывших подельников. Его не уважали ни менты, ни бандиты.

Сосед Святкин поддакивал. Он тоже опасался покойников. Мужики решили вечером чуток выпить, чтобы снять напряжение.

Бабу Нину похоронили тихо и буднично на старом городском кладбище, без почестей и оркестра. На печальном мероприятии присутствовало несколько соседей. Лёшка плакал.

На свежем могильном холме установили деревянный столб с надписью «Куницина Инна Степановна» и годами жизни. Только тогда мы узнали, что бабу Нину официально звали «Инна» и по крови она была немкой, а не русской. Никакой родни у неё не имелось. Бывшие коллеги с кирпичного завода поумирали ещё раньше. Её комнату должны были передать в пользование кому-то из очередников на муниципальное жильё.