Хорошо забытое старое

Устроившись за столиком, она тотчас же засияла как медный грош, распуская вокруг себя такие флюиды, что находящиеся поблизости мужчины стали заинтересованно оборачиваться в нашу сторону.

– Оль, прекрати, – зашипела я, оглядываясь по сторонам, – ведешь себя как девка портовая. Давай быстренько выпьем по рюмочке – и домой, – добавила я ещё тише, улыбнувшись подоспевшему официанту.

– Спасибо, – царственно кивнула Ольга, принимая из его рук меню. – Когда мы будем готовы, милейший, – вас позовём, – добавила она тоном Аллы Пугачевой, неожиданно попавшей в студенческую столовую, – и, до минимума понизив голос, проговорила, склонившись над плотными, украшенными вензелями страницами, – что у них тут самое дешевое, посмотри.

– Зелёный чай, – ответила я со вздохом.

– Так, – безапелляционно заявила подруга, захлопнув меню, – пить будем водку, – ни на что другое нам все равно не хватает.

– Просто водку? Без всякой закуски? – усмехнулась я. – Может тогда, для полноты эффекта, начнем хлестать её из горла? А что? Уж точно смилуется кто-нибудь и черствую корочку подаст. Оль, давай закажем чай или кофе, – внесла я конструктивное предложение, – посидим пол часика и тихонечко уйдём.

– Закуска, закуска… – бормотала Ольга, совершенно меня не слушая. Она озаботилась новой проблемой и вновь зашелестела страницами. – О! Нашла! – Победоносно заорала она, привлекая внимание, – есть будем картошку с селедкой! Здесь так и написано «закуска под водочку». А что? Эконом – вариант.

– Оригинально, – засмеялась я, уже не имея сил протестовать, – значит, пришли две дамы в ресторан и жрут водку с селедкой? Да кавалеры толпой сбегутся, просто поглазеть.

– Черт, ты права, – расстроилась подруга. – Думаешь, это сильно испортит наш образ? Как же тогда быть? Вот, вино…– ткнула она в меню своим красным ногтем и тут же вздохнула, – но на вино, даже самое дешевое нам не хватит. Блин, да где они взяли такие цены? Это же просто грабёж! Да мы за свои деньги в нашей кафешке неделю могли-бы питаться!

– Закажи себе бокал вина, если хочешь, я возьму кофе, выпьем и свалим отсюда…      Ольга уже почти готова была согласиться, но моим гениальным планам не суждено было сбыться. В этот момент к нам подошел толстенький, лысоватый джентльмен, с прилизанными гелем остатками волос на блестящей макушке, и, перебивая на полуслове, почтительно произнес:

– Дамы, позвольте отвлечь вас на полминутки. Я вижу, вы еще не успели сделать заказ. Вот мы с товарищем посовещались, – он кивнул на лучащегося радушием товарища, сидящего за соседним столом, – и решили пригласить вас, так скажем, на огонек. Ни к чему таким красавицам скучать в одиночестве. Если, конечно, вы никого не ждете, – он опасливо оглянулся на входную дверь.

Я собиралась ответить что-то в том смысле, что если мы вместе, то уже не одиноки, но успела перехватить предостерегающий Ольгин взгляд и вовремя прикусила язык. Она же, цветя, будто майская роза, медленно поднялась. Облокотившись на поданную толстячком руку и на ходу бормоча отговорки, которые никто не слушал, подруга позволила увести себя за чужой стол. Мне оставалось только присоединиться, тихонько ругаясь себе под нос.

Спутник лысого, в отличие от своего друга – толстого суетливого коротышки, был худым и длинным, достаточно молодым ещё человеком, похожим на дядю Степу из мультика. Он был не таким противным как лысый, с его манерами молодящегося гимназиста, но все же тоже весьма неприятным типом. Особенно портило впечатление – не мне, Ольге, всегда пребывающей в активном поиске, – сверкающее на безымянном пальце обручальное кольцо. Заприметив его, подруга сосредоточилась на лысом, не реагируя на мои молчаливые, телепатические почти послания. Впрочем, при нашем скудном бюджете, ей не то что лысый, ей кинг-конг бы понравился. Подруга во что бы то не стало решила попробовать местную кухню, я бросить ее одну не могла, в общем, мы остались, и вечер потек своим чередом.

Мужчины, несомненно, на продолжение банкета рассчитывали, потому что проявляли чудеса галантности, явно поделив нас между собой. Толстому досталась Ольга, длинному – я, и они, соревнуясь друг с другом в красноречии, старательно за нами ухаживали. Кольцо с руки парня мало-помалу перекочевало в карман, он заметно расслабился и принялся кидать на меня жаркие взгляды.

Ольга с лысым уже трижды ходили танцевать, что выглядело достаточно комично – мы с длинным украдкой над ними посмеивались. При своем росте, да ещё на каблуках, она была выше толстячка почти в полтора раза. Обняв, она нежно поглаживала его по лысине, а он, положив голову ей на плечо, лицом выражал полнейшее блаженство.

– А мы ведь, дамы, не просто так здесь пьем, – сообщил лысый хвастливо, – мы здесь из-за моего друга собрались, и, может быть, его главную жизненную удачу отмечаем!

– Женитьбу? – не удержалась я.

– Да нет, при чем тут… – осёкся он, а длинный нахмурился – вот уже двадцать минут в его кармане надсадно вибрировал телефон. – Хочу сообщить вам, что наш Толик – поэт, заявил толстяк таким тоном, будто сообщал нам, что он – президент Америки, – и только что, буквально несколько часов назад у него вышел свой сборник стихов! Я собираюсь написать об этом статью… Впрочем, не важно. Конечно, весь сборник – всего лишь тоненькая брошюрка, и тираж небольшой, но все же… лиха беда начало! Пушкина ведь тоже никто поначалу не признавал… Ну, или Есенина… Не помню. В общем, главное, что талант наш нашел выход в свет… Явили миру… Да, пожалуй, так и напишу. Короче, давайте выпьем за признание гения! – Закончил он вдохновенно.

За признание гения, конечно, выпили. Ольга тут же попросила поэта почитать что-нибудь из раннего, и он, смущаясь, почитал. Стишата, на мой вкус, были слабенькими, хотя не совсем бездарными, но с Есениным и, тем более, Пушкиным сравнивать их было большим кощунством.

В общем, я собиралась, допив вино и прихватив подругу, покинуть их теплую компанию, опасаясь как бы Ольга спьяну не наделала глупостей, оказавшись с лысым в одной постели.

Вдруг, громко хлопнув дверьми и оглушительно стуча каблуками, в ресторан влетела разгневанная женщина, и не минуты не сомневаясь, проследовала по направлению к нам.

Мужчины замерли. Анатолий, кажется, вообще вжался в стул, пытаясь слиться с обстановкой. Не повезло – его заметили. Женщина надвигалась неотвратимо, как цунами, с решительностью стихии расталкивая попадающихся на пути граждан.

– Что это? – испуганно прошептала Ольга.

– Жена, – безнадежно ответил толстяк вполголоса и уточнил, – Толькина, не моя. – Мог бы и не стараться – по лицу его товарища все и так было ясно. – Страшная женщина, просто Медуза Горгона, – ещё тише пояснил он, и быстро заговорил вдруг нашедшись: – Вот что, дамы, я журналист, пишу для «Карнавала», Толик иногда мне помогает, а вы будете мои героини, решившие дать материал для статьи. Будем придерживаться этой версии, глядишь, пронесет. Про сборник – молчок, печатал он его за свой счет.

Он успел закрыть рот за секунду до того, как разъяренная дама подлетела к нам, выпалив свою речь на одном дыхании, и, когда она остановилась, готовая закричать, вежливо поднялся, ласково пропев:

– О, Изольда, дорогая! Безумно рад тебя видеть!

– Да ну? – усомнилась Изольда, прищуриваясь. – Что-то я не заметила, что очень уж рад! А ты, дорогой, чего уставился? При появлении женщины у мужчин принято вставать!

Анатолий послушно вскочил, подвигая жене стул.

– Любимая… А ты как нас нашла? – глупо спросил он.

Мы с Ольгой переглянулись. Не с того начал. Идиот! Как нашла уже не важно, важно как тебе, незадачливый Казанова, из этого выпутаться без потерь. Тут бы сосредоточиться на «любимой», но нет, этот кретин всерьез интересуется как нелёгкая женушку привела в ресторан.

– А я, дорогой, тебя нюхом чую, – начала «любимая», разгоняясь. – Нюхом чую, когда ты, кобель поганый, покобелировать решишь. Глазки масляные, смотрю, горят, и колечко, глядите, снял! Или потерял опять? Вы, девушка, не обольщайтесь, – развернулась она ко мне, поскольку Ольга сидела в обнимку с лысым, что снимало с неё всяческие подозрения. Роль любовницы оставалась мне, – это уже четвертое за последний год! Или он наплел вам, что я при смерти, а? Это мы тоже могём! Ну, дорогой, колись, что на этот раз?! – и так как все потрясенно молчали, добавила, обернувшись ко мне. – Даже не рассчитывай, что он разведется, поняла? Таких мочалок у него сколько хошь было, всех пережила, и тебя, даст Бог, переживу!

– Да я и не претендую, заберите ваше сокровище, – ответила я резко, обидевшись на «мочалку».

– Ах, не претендуешь, – выдохнула женщина оскорбленно, – не претендуешь, тогда какого фига с мужиками чужими по кабакам ползаешь?!

– Милочка, держите себя в руках, а супружника своего драгоценного – на привязи, – не осталась в долгу я, и, придав лицу отсутствующее выражение, попыталась встать.

Не стоило этого делать, вздорную бабу я только разозлила. Схватив меня за плечи и пригвоздив к стулу, она пронзительно завизжала:

– Ах ты тварь! Я сейчас космы-то тебе твои крашеные повыдергиваю!

Впору было, словно в советской комедии, возразить: «Почему-же крашеные, это мой натуральный цвет!», но дама, кажется, всерьез вознамерилась привести свою угрозу в исполнение, волос было жаль, участвовать в этом фарсе не хотелось, было почему-то очень смешно и совсем не страшно, но я точно знала, что если сейчас засмеюсь, то волос лишусь вовсе, а вдобавок, скорее всего, ещё и заработаю синяк под глазом.

Откуда-то слева к нам заспешил метрдотель, Ольга торопливо засобиралась, повинуясь моему негласному приказу, а мужики закудахтали, как перепуганные курицы, оттаскивая от меня беснующуюся тётку.

Пользуясь случаем, я выскользнула из-за стола, намереваясь… не то что бы позорно бежать, а, скажем так, совершить стратегическое отступление, но была остановлена чьей-то грудью, в которую врезалась со всего размаха своей – пока ещё сохранившей волосы – головой.

– В чём дело, дорогая? – произнесла грудь, и подняв лицо, я обнаружила, что впечаталась прямиком в своего старого-доброго соседа – Лёньку, который, как ни в чем ни бывало, поправлял сбившийся от моего напора пиджак, одновременно притягивая меня к себе.

Изольда, завидев это, притормозила, хотя все ещё продолжала орать, но как-то чувствовалось, что шевелюру мне сегодня удастся сохранить в целости. Взглядом отослав подоспевшего метрдотеля, пряча в уголках губ улыбку и изо всех сил пытаясь усмирить танцующих в глазах чертиков, Лёнька склонился ко мне и поцеловал, совершенно не заботясь о том, какое впечатление производит на окружающих. Потом повернулся к примолкшей бабе и уверенно заявил:

– Какие-то проблемы? Почему вы кричите на мою невесту?

Напряжение спало. Кое-кто за соседними столиками зааплодировал, Ольга протяжно замычала не в силах оправиться от такой новости, а я засмеялась, поняв что произошло.

Невесть как оказавшийся поблизости сосед, увидев разыгравшийся спектакль и осознав проблему, решил из какой-то мужской солидарности, призывающей покрывать всех бабников и лгунов, вмешаться, спасая репутацию еле живого от пережитого, до сих пор ещё покачивающегося от ужаса Анатолия, а заодно и мою шевелюру – к слову, вполне натуральную!

Поцелуй, как ни странно, доставил мне несколько приятных мгновений, хотя был, несомненно, работой на публику, о чём я не на шутку задумалась, вполуха слушая торопливое объяснение лысого о причине нашего сегодняшнего собрания. Изольда поверила безоговорочно – не поверить ему было просто невозможно, тем более что рядом со мной стоял железный аргумент – Лёнька, которого, кстати, было на наспех сочиненные журналистские бредни не купить.

– О… А… Но… как же, – растерялась, поняв, что произошло, Изольда и рассыпалась в извинениях, тут уж в игру вступил опомнившийся Толик:

– А ты, дорогая, все шпионишь, все работать мне по-человечески не даёшь! – вещал он с истинно актерской патетикой, воздев к потолку руки и постепенно повышая голос.

– Ну хватит, – остановил Лёнька, которому все это быстро надоело, – присядем, пожалуй, – и первым уселся на отброшенный в суматохе стул.

Все тоже расселись, бестолково потоптавшись вокруг стола. Народ притих, ни у кого даже мысли не возникло встать и уйти, а Лёнька, уверенный в себе, точно наследный принц, улыбнувшись, предложил:

– Ну что, по маленькой, за знакомство?