Маша

– Вот как? Но вроде ты старший и похож на Андрея Михайловича, значит версия, что он принял Светлану Евгеньевну с ребенком отпадает.

– Не совсем, – скованно ответил мне Роман, – Как раз-таки он принял ее с ребенком.

– Не поняла.

Брат Максима бросил на меня быстрый взгляд через зеркало:

– Когда мне было четыре года, наша мать поехала одна отдыхать за границу. Вернувшись, сразу сказала моему отцу, о том, что изменила ему с каким-то молодым студентом научного университета, с которым там познакомилась. Папа простил ее и семья сохранилась. Через время стало известно, что мать беременна от любовника.

– А может, все-таки, он родной тебе и по отцу? Может она забеременела после возвращения? Светлана Евгеньевна так говорила, будто Максим родной Андрею Михайловичу. Помнится, она обратилась к нему с фразой “твой младший сын”, а ты просто всего можешь не знать.

Рома ехал какое-то время молча, и только остановившись на красном свете светофора, ответил:

– Максим не родной моему отцу! Мать отдыхала там целый месяц, пока романчик крутила, а по ее возвращению отец отказался с ней даже спать в одной постели. У них точно не было близости. Слишком глубока была рана, и должно было пройти время.

– А что он сказал, когда узнал, что Светлана Евгеньевна беременна?

На зеленом свете Роман снова дал по газам, и повернул на нужную нам улицу.

– Эту новость он принял спокойно. Даже аборт не предлагал сделать. Лёху он тоже считает своим сыном. Никогда не обижал и баловал на ровне со мной, если не больше.

– Ты ревновал, наверное, раз знал обо всем.

Рома пожал плечами.

– Сначала я ничего не знал. В десять лет случайно подслушал разговор родителей о Максиме. Врачам нужно было что-то от биологического отца Максима. И они это обсуждали. Поэтому, в детстве я ненавидел своего младшего брата. В частности из-за непонимания, почему неродного ублюдка отец балует больше, чем родного сына. Естественно, я его обижал, делал небольшие, но пакости. А когда повзрослел, осознал – ближе брата у меня никого нет. Мы даже подружились с ним, и имели кое-какой общий интерес. Точнее, совместное дело по интересам. Скорее всего, благодаря ему мы и нашли с ним общий язык и установили мирные отношения. А теперь мы снова враги. Но Бог мне свидетель – я этого не хотел. Мне не хватает брата.

– А кто настоящий отец Максима, ты знаешь?

– Нет. Мать не любит говорить на эту тему, предпочитая делать вид, что Лёша сын моего папы. Я только знаю, что биологического отца брата зовут Александр.

– А Мак… Лёша знает о своем происхождении?

– Знает. Но своим отцом считал только лишь моего отца. Приехали, – Рома остановил машину, и вышел, чтобы открыть мне дверь, галантно протягивая руку для помощи.

Я аккуратно положила платье на сиденье. Не хочу, чтобы такая красота помялась.

– Из-за чего вы с ним поругались?

– Я бы не хотел об этом говорить, Маша. Это личное, и касается только его и меня, – слегка грубовато ответил брат Максима-Лёши. Да я и не настаивала. Это не мое дело.

Мне нужно было привыкать к тому, что Максим теперь Лёша. Не дай Боже его назвать старым именем. Тем более имя Алексей мне ближе. Так звали моего отца. А имя Максим я просто ненавидела.

Рома выбрал дорогой магазин обуви, и я медленно прохаживалась по прилавкам, примеряя понравившиеся туфли. Роман остался ждать меня в машине.

Я вспомнила слова будущего супруга о том, что он родился ублюдком. И теперь я поняла, почему он так сказал. Его нагуляла мамаша, Светлана Евгеньевна. И эта женщина еще строит из себя царицу и ко мне презрительно относится! В своем-то глазу бревна не видно!

Я купила туфли и Роман повез меня домой уже в гробовой тишине. Он был хмурым, да и я была вся в своих мыслях о предстоящей свадьбе, начиная постепенно испытывать волнение.

Когда я вышла из машины, поблагодарив Рому за помощь, он вдруг обратился ко мне:

– Ты знаешь, Маш, после того ужасного случая брат сдал билеты, которые купил заранее и отложил поездку, назначенную на семнадцатое мая. Тогда я не понимал почему, а сейчас уверен, что он ждал милицию. Не дождавшись, через полгода он уехал. Мой брат не знал, кто ты и где живешь. Поэтому не искал. Он знал, что его сами найдут. Он был уверен, что ты напишешь заявление. Он и не думал сбегать. Просто хочу, чтобы ты это знала.

Я повернулась к Роме, чтобы посмотреть ему в глаза и убедиться в искренности его слов, но он уже завел машину и поехал в сторону своей улицы.

"Лёша считал, что я напишу заявление в милицию? Тогда зачем он сдавал билет? Почему не сбежал? На что это Рома намекал? Что если бы за ним пришли, он бы сел за свое преступление?"

После того вечера, когда я дала уверенный отпор сестре и матери, они делали вид, что не замечают меня в те редкие минуты, когда я была дома. Мама либо молчала, либо повторяла одну и ту же фразу:

– Не ожидай, что будешь счастлива!

В итоге, Марина забрала меня жить к себе, со всеми моими вещами, на все оставшееся время до свадьбы. Мои нервы мне еще пригодятся в дальнейшем, считала она. А дома, они восстановиться не смогут рядом с матерью и сестрой. Ее родители были очень дружелюбными людьми, несмотря на их роскошную жизнь. В том числе и ко мне. И мне было спокойно и приятно находиться в такой теплой и мирной компании.

Однажды в доме Марины раздался телефонный звонок. Её родители были в ресторане, куда их пригласили на день рождения знакомой, и дома были только мы с подругой. Маришка нежилась в ванне и что-то громко напевала, поэтому взять трубку пришлось мне.

– Алло?

– Маша, ты что ли? – услышала я удивленный голос Вовы.

– Я, Вова, я. Пропал куда-то. Ни ответа ни привета. Мы уже переживать с Мариной начали. У тебя случилось что-то? Я устала утешать подругу, и убеждать ее, что ты не порвал таким образом с ней отношения.

– Она с ума сошла? Позови ее к телефону.

– Не могу. Она мокрая и голая в ванне.

Вова хрипло рассмеялся, и продолжил:

– Когда моя мокрая кошка вернется, собирайтесь и едьте ко мне. Мне нужно с вами поговорить. С обеими. Я звонил к тебе домой тоже, но там никто не брал трубку. В общем, я жду вас. Это срочно, – закончил Вова, после чего раздались протяжные гудки.

Я пересказала весь разговор подружке, как только она вернулась с ванной комнаты, и мы в спешке стали собираться к Вове. Роме я звонить, опять-таки, не стала, держа подругу и брата своего жениха на расстоянии. Сказала, что Рома вечером занят и приехать, чтобы отвезти нас к Вове, не сможет. Мариша позвонила знакомому своих родителей, и он отвез нас прямо к дому Вовы.

Когда "братишка" открыл нам дверь, мы с Мариной его не узнали. Он осунулся, и выглядел так, будто не спал и пил два месяца подряд. И вообще, он очень сильно нервничал.

Он проводил нас в просторный зал, сжимая и разжимая пальцы на руках. Мы с Маришей сели на диван, а он напротив нас в кресло. Переглянувшись с подругой, мы ждали, заинтригованные, что же такого хочет поведать нам Вова.

– Маша, Марина. Я должен вам кое-что сказать. Прошу сразу не кричать, а выслушать меня.

Марина тоже занервничала:

– Вова, говори уже! Ты пропадал где-то два месяца, при этом запретил мне тебе звонить. Я себя накрутила на Бог весть что. А теперь ты боишься из себя слово вытянуть. Где ты был? И это должна быть веская причина, чтобы оправдать твое исчезновение.

– Мой друг вернулся в наш город почти два месяца назад, – проговорил Вова, глядя в пол.

– Максим? Тот, в котором ты души не чаешь?

– Да.

– Я очень за него рада. И?