Внешняя сторона

По мере восстановления сил и рассудка я не спешил выяснять, где нахожусь и что творится вокруг. Наученный горьким опытом, я стал осторожным, не до паранойи, но всё-таки развивать бурную деятельность не торопился, ибо полной уверенности в отсутствии слежки у меня не было. Опасения, что кто-то может захотеть закончить начатое, были более чем обоснованными, так как я очень чётко ощущал стабильный приток потенциала признания. С одной стороны, то, что наша теория не забыта и нашла своё место в Мире Света, радовало и давало основания предполагать, что именно этот ручеёк энергии и позволил мне выжить. С другой же стороны, по нему меня можно было легко вычислить. Объяснения, почему этого ещё никто не сделал, я находил в том, что прошло слишком много времени.

Выяснение всех «Что?», «Почему?» и «Как?» я отложил на потом. Эти факты уже ничего изменить не могло, а значит, и спешить их прояснять резонов не было, по крайней мере, не в имеющемся состоянии. На тот момент меня больше беспокоил вопрос, возникший в сознании чуть ли не вторым. Где та, которая была рядом всё это время, сколько я себя помню? Что с ней стало во время и после нападения?

Предположение о том, что кто-то шандарахнул именно по мне, а её не тронул, было совершенно немыслимым. Но я не помнил её имени, а её образ складывался из обрывков воспоминаний, и это была проблема.

Духи, верша свои дела, оставляют следы в Мире Света, прикосновения к тому или иному потоку эфира какое-то время сохраняются. Если начать искать, пока эти следы не остыли, то можно сравнительно легко узнать, где сущность была, что она там делала и куда отправилась дальше. Подобными поисками занимались ребята, когда требовалось найти хитрецов, пользовавшихся транспортной магистралью без нашего ведома. Успех этих мероприятий во многом зависел от оперативности, ведь потоки эфира, по сути, ничейные и прикасаться к ним, порой на свой страх и риск, может любой желающий, так что со временем эти следы прикосновений теряются под слоем новых. Но если точное имя персонажа было известно, то его рано или поздно находили. У меня же сейчас такого адреса в распоряжении не было, и поэтому скудные сведения, которые удавалось найти, носили противоречивый характер.

Сначала я рассматривал версию того, что спутница очнулась раньше, не сумела меня растормошить, посчитала меня погибшим или её в этом убедили, но так или иначе она поняла, что без меня ей тут делать нечего, и отправилась прямиком в заграничное пространство Вертикали, где мощь Реликтов не щадит никого и ничего. Информация была хилой и ненадёжной, а главное, мне не хотелось в это верить. Я просто не мог связать её качества и черты, которые всплывали в памяти, с таким явно мелодраматическим поступком. Но как знать?

Другая версия упиралась в изменение имени. Удар, потеря памяти, новый образ, иная деятельность. Вот и поди поищи следы того, не зная кого, там, неведомого где. И тем не менее я предпочёл поверить именно такому исходу, поскольку он оставлял хоть какую-то надежду: ведь поток признания был, а значит, мог заставить её, кем бы она себя ни воспринимала сейчас, снова стать самой собой.

Несколько позже, когда никаких версий больше не осталось, у меня возникла догадка, что я сам каким-то образом заблокировал этот кусок воспоминаний, ибо они могли спровоцировать такое отчаяние и боль, что самому отправляться на встречу с Реликтами сочтётся за благо. Кстати сказать, сделать этот шаг в небытие можно было бы очень просто. Как оказалось, я очнулся в пограничном пространстве. Каким образом меня занесло в столь неприветливые края, оставалось только гадать.

Зацепившись за версию, что моя спутница не сгинула, разметав себя по всему уровню, и за догадку о том, что сам приказал себе не вспоминать о ней, я постепенно освободился от туманящей рассудок меланхолии. «Что случилось, то случилось, и предаваться печали, взращивая своё горе, – это ниже собственного достоинства», – такими или примерно такими мыслями я заставил себя вновь вернуться к полноценному существованию.

То, что я очутился вдали от бурлящих процессов срединных пространств, было расценено мной как удача. Местные Духи не имели привычки лезть в чужие дела, однако о помощи при каких-либо обстоятельствах их дважды просить не приходилось. Помня об осторожности, я решил попрактиковаться в сотворении личин. И в этом плане пограничники были самыми лучшими образцами и оценщиками. Они в сравнении с обитателями более населённых областей выглядели проще, но в то же время умели отличить пришлого от своего каким-то чудесным и непонятным мне способом, даже если чужак уже провёл в этих местах изрядное количество времени и оброс специфическим опытом.

Мой багаж знаний о личинах ограничивался базовыми представлениями о том, как это вообще делается, которыми поделился один странствующий маг ещё на первом Магическом уровне. Весь фокус заключался в том, чтобы не только постараться вжиться в роль, но и самому поверить в эту маску. Как и при любом обмане тут были важны детали: манера движений и поведения, тонкости общения и всё такое прочее, что составляет образ личности, но о чём в обычном режиме существования не задумываешься вообще. Естественно, в подавляющем большинстве случаев те, кто практиковал это искусство, такими сложностями не заморачивались. Для них личина была инструментом, позволяющим совершить какое-то дело, и не более того. Мне же, исходя из ситуации, нужен был шедевр маскировки, а не кустарная поделка, годящаяся для облапошивания простаков. Для пущей убедительности я даже измыслил себе легенду с некими подробностями из личных историй. Это позволяло задействовать при создании маски не только вибрации Намерения, но и Шум Бытия.

Сказать, что навык притворства дался мне легко, я не могу. Какое-то время своими попытками сойти за пограничника я изрядно позабавлял местных Духов, которые разоблачали меня раз от разу, а потом недоумевали, на кой ляд мне это вообще понадобилось. Для чистоты эксперимента я часто перемещался с места на место, чтобы однажды не получить в свою сторону косых или любопытствующих взглядов. Это был миг триумфа. Волна ощущений, поднявшаяся изнутри, вернула уверенность, так как мои усилия не пропали даром. Я вовремя спохватился, не позволив эйфории хоть в малейшей степени нарушить удерживаемый образ-личину, и снова себя похвалил, оценив предотвращение оплошности как успешно сданный экзамен.

Получив убедительную маску, я избавил себя от вынужденных перемещений с места на место, отнимавших время и силы. Привыкая к своему новому образу, я направлял освобождающееся Внимание на решение других задач и вопросов, а общение с местным населением шлифовало личину само по себе.

Следующий пункт моей программы заключался в необходимости обзавестись оружием, ибо прятки и маскировка всё же не универсальные средства обеспечения безопасности. Помимо этого, мне требовалась и защита от энергетических ударов. В этом отношении пространство с сильной энергетикой Реликтовых вибраций снова сослужило мне хорошую службу: я забредал в области с такими характеристиками, куда даже закоренелые погранцы предпочитали не соваться, что позволило сделать периферийную оболочку более упругой. Я тренировал своё Внимание и реакцию, стараясь научиться замечать любое мельчайшее изменение вибрационного состояния во внешнем пространстве. Кроме того, я пристально изучал собственные внутренние импульсы, которые, как оказалось, могут реагировать на внешние раздражители гораздо быстрее, чем периферия. Также, словно по команде, в памяти всплыли уроки, полученные уже на уровне Разрушительной Магии. К своему удивлению, я до фактических деталей вспоминал не только подробности инструктажей, когда приходилось отправляться в не самые спокойные закоулки, но и то, что предпринимали настоящие маги, когда обстоятельства требовали особых мер предосторожности.

С оружием было не так просто, как с защитой. Этими умениями никто делиться не спешил, ведь переданная чара могла тотчас быть применена по отношению к самому доверчивому магу. Также немаловажную роль играло и то, что чем больше сущностей умеет обращаться с каким-то оружием, тем меньше становилась его эффективность, ибо извечную гонку между средствами нападения и средствами защиты никто не отменял. Понимание этих условностей не позволяло даже надеяться на уроки боевой магии, а от чисто энергетических игрушек, типа инфокапсул с поражающим в прямом смысле слова содержанием, толку немного, зато хлопот с избытком. Таскать с собой такую штуковину – всё равно что мишень на себя нацепить.

Поиск решения проблемы оружия чем-то напоминал способ взаимодействия с Миром Света, когда нужно найти какую-то неизвестную информацию или нетривиальное решение, только в моём случае пространством знаний был собственный загашник опыта и памяти. Говоря проще, я погрузился в воспоминания и размышления, рассчитывая таким образом нащупать пути к искомому.

Рассуждая о том, какой тип оружия мне нужен, я остановился на самом убойном. Этот выбор был продиктован сразу несколькими причинами. Во-первых, я не видел никакой необходимости оглушать кого-то на время: жертва рано или поздно очнётся, и ещё не факт, что она не возжелает посчитаться. Во-вторых, подчинять кого-либо своей воле я не собирался ни при каких обстоятельствах. Даже в спокойные времена, когда надо было кем-то руководить, я предпочитал разъяснять круг обязанностей и вид требуемых работ, а не просто раздавать распоряжения. В-третьих, убойное оружие не позволит изобрести средство защиты, ибо сделать это окажется некому. В-четвёртых, в механике взаимодействия Разумных сущностей есть один значимый нюанс под названием «Зеркальный эффект». Чисто физический аспект этого эффекта я, с вашего позволения, описывать не стану, но саму его суть можно выразить буквально в нескольких словах: то, что ты делаешь по отношению к другому, ты автоматически разрешаешь проделать и с собой, причём обратка может прилететь от кого и когда угодно. Соответственно, благодаря Зеркальному эффекту применение нелетального оружия влечёт за собой рост уязвимостей. Летальное же, как это ни парадоксально, такой нагрузки позволяет избежать, но только при одном условии.

Само по себе оружие – это инструмент, а как им пользоваться и для чего, решает тот, кто им владеет. Для применения летального оружия требуются очень весомые обоснования, ибо после уже ничего изменить будет нельзя. Говоря проще, убивает мотив, понимание, намерение, а не брошенный в цель энергетический импульс. Когда же эти намерения обоснованы дальнейшими перспективами, причём не только твоими собственными, то они сами становятся в определённом смысле защитой. Другие типы боевых чар и игрушек влекут за собой куда как менее категоричные последствия и поэтому не требуют строжайшей самодисциплины.

По своей природе я не был пацифистом, хотя и считал применение грубой силы последним аргументом, предъявлять который должно при отсутствии других способов разрешения жёстких ситуаций. Так что жгучего интереса до сей поры боевая магия во мне не порождала, а значит, и надеяться на подсказки из памяти я не мог. Я ошибся.

Нет, из кладовых опыта никакой инструкции не появилось, но очень ясно припомнился один не самый приятный эпизод из пёстрой коллекции транспортных историй. Когда и где именно произошло это событие, не суть важно, а дело было в следующем. Какой-то недотёпа-клиент, которому и переместиться-то было нужно недалеко, что-то напутал при «привязке» к магистрали и исчез. Но он не умчался в пункт назначения, а буквально испарился в пространстве. Начальство, разобравшись, что к чему, поспешило замять инцидент, утвердительно заявив, что произошла ошибка в навигации: пассажир убыл в другом направлении и значительно дальше, чем желал, что специальная команда уже занялась активными поисками несчастного и что всё будет хорошо. В этом заявлении была доля правды, так как клиент действительно отправился не в том направлении, а сразу во все возможные, но настолько далеко, что вернуть его не представлялось даже вероятным.

Судя по всему, бедолага не присоединился к потоку эфира, а присоединил поток к себе. Действия на первый взгляд идентичные, но по сути противоположные кардинально, что наглядно и продемонстрировал итоговый результат. Сама привязка к магистрали основывалась на физике симпатических связей, возникающих между сходными по неким параметрам вибрациями Живого и Неживого Света. Именно благодаря Симпатии Духи подпитывали своими импульсами конструкции Неживого Света в эфирных потоках. Кроме того, симпатические связи возникали и между Разумными сущностями, двигающимися в одном направлении. Это обуславливало структуру и незыблемость Родов, но не Домов, так как схожий способ мышления и действий вовсе не гарантирует совместную деятельность. Самой же сильной симпатической связью могли похвастаться тандемы сущностей, неразлучных ещё с первичного бульона.

Мимолётная мысль о безвозвратной потере подняла рябь меланхолии, и я тут же отправился дальше в пучину раздумий, дабы рябь не переросла в бурю.

Так вот. Присоединение к магистрали предполагало сцепку силой Симпатии между устойчивой вибрацией Намерения сущности и слабыми завихрениями на периферии эфирного потока. При этом мощная сердцевина потока, направляясь своим курсом-руслом, утягивала за собой и собственную периферию, и тех, кто прицепился к ней Намерением. В упомянутом же эпизоде клиент, вместо того чтобы осторожно прикоснуться к определённым строгой инструкцией частям магистрали, втянул в себя более глубинные вихри эфира, которые в свою очередь потянули и остальные, да так, что само русло потока изменилось, выплеснув часть потенциала во внутреннее пространство несчастного идиота. Сия волна, на несколько порядков превосходящая силу импульсов, которые может спродуцировать Разумная сущность, в одно мгновение разметала по внешнему пространству все соты-ячейки из всех слоёв сознания, включая и Ядро.

Понимание природы Симпатии и механики взаимодействия Живого Света со Светом Неживым, возникшее как бы между делом, имело громадное значение, вернее, оно было частью воспоминаний о теории, ведь создавать её мне пришлось как бы заново. Данному обстоятельству на тот момент я не уделил должного внимания, оно накрыло меня позже. Тогда передо мной стоял насущный вопрос, к решению которого я нащупал тропу и без оглядки поспешил по ней дальше.

Со времени того инцидента технологии транспортировки существенно изменились. Усилиями Магов Созидателей, легко идущих на самые безрассудные эксперименты, транспортники получили в своё распоряжение возможность прокладывать индивидуальные разовые магистрали за счёт вычленения части эфирного потока, который с помощью сложносочинённого импульса направлялся в заданную точку пространства. Доставив пассажира по назначению, вырванный кусок энергии самостоятельно возвращался в родное русло, или его расхватывали на части возникающие симпатические связи от других потоков. Естественно, технология присоединения стала сложнее и тоньше, что и породило потребность в создании транспортных капсул, дабы клиенту не приходилось забивать сознание мудрёными формулами и формулировками. На самом деле это отчасти была уловка, позволяющая сохранить «секрет фирмы», потому как для по-настоящему разумной сущности освоить это умение труда бы не составило.

Увлечённый анализом чисто физических процессов, я вдруг резко остановил свой бег по лабиринтам тайн Мироздания, так как внезапно понял, что все ингредиенты для создания оружия у меня уже есть. Навыком сотворения индивидуальных магистралей я обладал в такой мере, что доработка кое-каких нюансов, связанных с иным применением куска энергии, не виделась неразрешимой проблемой. Знание принципа иерархии Родов и Домов, понимание тонкостей психологии поведения Духов и умение читать Шумы Бытия помогали задавать конечный «пункт назначения» для блуждающего импульса, то есть прицеливаться. А история о том, что поток эфира по собственной глупости можно втянуть в себя, давала искомый принцип действия оружия, которое даже следов в Мире Света не оставит. Кроме того, совокупность всех перечисленных факторов обеспечивала чаре-оружию беспрецедентную проникающую способность, так что противостоять ей могла лишь защита, равная по энергетическому потенциалу потоку свободной Тьмы, а по сложности устройства идентичная строению самой Разумной сущности. И пусть у кого-то хватило бы разумения создать подобную защиту, она бы его не спасла, ибо этому воспрепятствовал Зеркальный эффект, поскольку настоящей мишенью являлся именно тот блок знаний и опыта, который сущность наработала за счёт причинения вреда кому бы то ни было. При этом восстанавливающий справедливость Зеркальный эффект способен так сильно растянуться во времени, что пострадавший может и не узнать, настигло возмездие его обидчика или нет. Чара-оружие позволяла добиваться аналогичного результата, поэтому я назвал своё изобретение «Воздаянием».

Следующая мысль, посетившая меня, резанула по самое Ядро. Создавая нечто столь смертоносное, я самовольно брал на себя роль судьи!

Отсутствие ощущения незыблемого морального права выносить приговор и незамедлительно и бесповоротно приводить его в исполнение обескураживало и отравляло триумф интеллектуального достижения. Понимание чего-либо – штука такая: его невозможно забыть, оно становится неотъемлемой частью твоих знаний и опыта, частью тебя самого, а значит, чара «Воздаяние», хочу я того или нет, имею на это право или только присвоил его себе, заняла своё место среди прочих ячеек в слоях сознания. Однако я точно знал, что «ощастливить» кого-то против его воли и понимания нельзя, в том числе и наказанием того, кто сотворил нечто вредное для других. И это виделось мне проблемой. Дарованная непонятно кем сатисфакция ничему не научит того, кто её ждал, равно как и сам злодей не получит должный урок. Конечно, свидетели могли бы что-то для себя почерпнуть, но объективный вывод удаётся сделать лишь обладая всей полнотой информации по данному поводу. Кроме того, Духи не склонны к глубоким раздумьям, а вот на халяву падки, и поэтому роль защитника всех обездоленных и обиженных – роль эдакого мстителя – меня не прельщала ни разу, особенно с учётом того, что в своих бедах они во многом были виноваты сами.

Размышляя в таком ключе, я поймал себя на мысли, что уже устраиваю суд над собой, хотя ещё ничего не совершил. Последствия имеют только реализованные Намерения. Та же работа мысли, коей не нашлось применения по тем или иным причинам, неподсудна в связи с отсутствием каких-либо последствий. Это помогло несколько успокоиться, но знакомого ощущения удовлетворения от полностью проведённого анализа не возникло.

Едва я вновь погрузился в разбор собственных мотивов, как в сознании что-то щёлкнуло и оно озарилось единственно верным вопросом, которым давно следовало бы озадачиться: «А зачем?». Это навело меня на другое интересное наблюдение. Раньше я брался за дело после того, как тщательно взвешивал все за и против, и принимал окончательное решение, точно зная, что буду делать и для чего. После же пробуждения я несколько раз сталкивался с тем, что сначала что-то делаю и только потом до меня доходит смысл сего действия. Также не переставало удивлять поведение собственной памяти, оберегающее от каких-то фактов, но предоставляющее ответы на иные вопросы по первому требованию.

Тут в самую пору было задуматься о чьих-то манипуляциях, ну я и задумался. Подобный уровень воздействия был запредельным для моего понимания. Теория, подтверждающаяся на практике во многих других аспектах, ясно и чётко обрисовывала, почему возникло табу на внедрение в Живой Свет, что, по сути, делало его суверенным и автономным.

Все манипуляции какого угодно толка и масштаба осуществляются за счёт и вследствие тонко выстроенных провокаций, которые подводят жертву к заранее определённому выводу или выбору. В итоге подвергающийся обману и уловкам как бы сам приглашает эти Световые вибрации в своё сознание.

Прямое воздействие означало нарушение табу на внедрение в Живой Свет, но с фактической точки зрения, для того чтобы поместить какую-то мысль в чужое сознание, да ещё на такую глубину, куда оперативное Внимание не заглядывает, нужно знать про жертву буквально всё до мельчайших деталей, нюансов и оттенков оценок. Такую информацию не добыть, даже находясь рядом с жертвой неимоверное количество времени. Для этого надо быть точно в тех же местах, что и она, и смотреть в ту же сторону, что и она, на всём протяжении общей истории. Так не бывает!

Кроме того, жертве манипуляций в конечном итоге приходится подсчитывать ущерб и прощаться с какими-то шансами и перспективами. У меня же, по крайней мере пока, всё было с точностью до наоборот. Всё открывавшееся после свершённого действия я по трезвому разумению оценивал как то, что стоило бы придумать и к чему приложить усилия. Я не мог заметить, как ни старался, каких-то потерь, а вот перспектив было предостаточно. Не имея на тот момент не то что доказательств, но даже путей их обретения, я решил повременить с вынесением окончательного вердикта, рассчитывая, что правда, как она это умеет, рано или поздно себя обязательно проявит.

Оглядываясь назад, могу сказать, до описываемого сейчас момента и многим позже я постоянно сталкивался с тем, что мои суждения, устремления и всё такое прочее довольно разительно отличаются от тех, коими руководствуются и к которым стремятся Разумные сущности всех пространств, где мне довелось побывать. Исключением были лишь моя спутница да жалкая горстка соратников, появившихся на моём пути позже и сошедших с него по тем или иным причинам. Сейчас я могу говорить об этом твёрдо, но тогда в моём распоряжении была только интуиция и смутное ощущение наличия внутреннего руководства.

Сказать, что эти ощущения были странными и неоднозначными, – это ничего не сказать. С одной стороны, они вызывали смятение и тревогу, а с другой, порождали уверенность и чувство защищённости. Такое было со мной впервые, и я не знал, как к этому относиться. Всматриваясь внутренним взором в каждую из сторон, я соответственно ощущал то рост обескураженности, то подъём веры в себя. В процессе поиска ответов на эту невероятную загадку у меня возникло не менее ошеломляющее предположение.

По всей видимости, «я прежний» не впадал в тёмную тишь бездействия после нападения. «Я прежний» просто затаился и всё это время провёл за какими-то глубочайшими думами, анализом и построением далекоидущих планов. «Тот я» не сгинул: он видел всё, он всё чувствовал и действовал через меня настоящего. И хоть догадка была совершенно невообразимой, дикой, что называется, из ряда вон, но она тем не менее исчерпывающе объясняла все странности последнего времени. Её потрясающая сознание логика, против которой я не мог найти контраргументов, позволила мне обрести спокойствие и уверенность, что двигаюсь в правильном направлении. А судя по приготовлениям, сделанным мной после пробуждения, впереди меня ожидали потрясающие события.

Несмотря на то что в своих рассуждениях я таки пришёл к определённым выводам, ответа на вопрос «А что делать?» мне обнаружить не удалось. Рассудив, что, сидя в приграничном пространстве, куда события всегда доходили с опозданием и где всегда было значительно спокойнее, чем в срединных областях Вертикали, на этот вопрос ответа не найти, я решил отправиться в более густонаселённые районы. Я понимал, что существование на уровне за время моего вынужденного или специального отсутствия изменилось, но я и не предполагал насколько.

Богатство и сила Неживого Света изумляли. Его было так много, что тёмные участки пространства попадались крайне редко. Упорядоченность эфирных потоков с разным уровнем светимости красноречиво свидетельствовала о высокой степени обустроенности обитаемых просторов, усложнявшейся по мере приближения к срединным областям. Всё это выставляло порядок на Управленческом уровне, казавшийся тогда чуть ли не вершиной развития, в натурально бледном и убогом свете.

Контраст был настолько велик, что я даже поймал себя на мысли, что все мои приготовления и осторожность были напрасными и что новый рубеж эволюции Вертикали Духи преодолели без моего участия. Но эти радужные предположения быстро потухли, будто поток эфира, лишившийся внимания Живого Света. Достаточно было пристальней всмотреться в бредущих по своим делам сущностей. Все, кто только попадался мне на пути, выглядели глубоко погружёнными в себя, привычного гула общения не было, как не было и признаков живого энтузиазма ни в Шумах Намерений, ни в Шумах Бытия. Духи не выглядели апатичными, но за видимостью деловой суеты, словно из-под плохо сотворённой личины, угадывалась тень иллюзорной уверенности с оттенком безумия. С такими вибрациями я столкнулся впервые, так что ни описать их, ни тем более разобраться в них детально я не сумел. Самое же главное, сущностей было откровенно мало, что слабо сочеталось с уровнем развития технологий. Оставив этот вопрос на потом, я снова принялся рассматривать освещённое пространство, даже не пытаясь предположить, какую информацию таит в себе этот Неживой Свет. Я надеялся обнаружить что-то знакомое и понятное, что позволило бы мне вернуть ускользающее спокойствие, но всё было потрясающе новым.

Начать хотя бы с того, что транспортная система была централизована и представляла собой целую сеть широких труб, сотканных из эфира, опутавшую всё обитаемое пространство. Индивидуальных путешественников за всё время перемещения я так и не увидел. Исходя из порядков, заведённых ещё на предыдущем уровне, этого стоило ожидать. Сами трубы, внутри которых и происходил процесс транспортировки, соединяли собой различные по объёму сферы. Скорость потока в трубе была высокой, но на скорости перемещения в пространстве это не отражалось, так как трубы-магистрали не вытягивались прямой линией в бесконечность, а извивались, лавируя между другими сооружениями различных форм и цветов, хотя архитекторы предпочитали именно сферы, поскольку плавно повернуть поток эфира проще и дешевле, чем ломать его под разными углами. По мере приближения к срединным районам сооружения становились всё больше, а скорость вообще упала до неприличия, однако я не оказался внакладе, ибо имел прекрасную возможность обозревать окрестности сквозь полупрозрачную стену трубы.

Я не стремился попасть в какой-то определённый заранее пункт назначения, поэтому следил за пассажирами, покидающими магистраль или садящимися в неё в соединительных сферах, утыканных трубами, убегающими по всем возможным направлениям. Меня интересовало наиболее густонаселённое поселение, где будет легко в случае необходимости затеряться в толпе, так что я просто пересаживался с магистрали на магистраль, следуя за другими пассажирами, если подмечал, что их сходит достаточно много.

За время своего вояжа я тешил себя надеждой, что, прислушиваясь к разговорам, сумею разобраться, чем живёт уровень, но просчитался. Духи крайне неохотно беседовали между собой, отделываясь короткими фразами бытового плана. Меня это слегка взволновало, так как поддержать разговор, буде такой произойдёт, мне было абсолютно нечем. Я уже начал сожалеть, что, пока совершал свои приготовления, старался держаться обособленно. Как я думал тогда, плотное общение особую пользу для имеющейся ситуации вряд ли бы принесло, ведь пограничники мало интересуются тем, что происходит за пределами их областей обитания. Однако сейчас это устоявшееся мнение утратило свою актуальность. Среди публики, снующей по трубам, пограничников было достаточно много, хотя много – это уж больно сильно сказано. Просто вопреки ожиданию они серьёзно разбавляли пёструю толпу обитателей иных районов, а в целом я предполагал увидеть гораздо большее число путешественников, что порождало целый сонм вопросов.

Версию войны хоть с другой Вертикалью, хоть между группировками, я отмёл сразу, так как инфраструктура уровня находилась в прекрасном состоянии. Это подтверждало и спокойное и размеренное поведение сущностей: редкий персонаж выбивался из общей картины, да и то, по всей видимости, просто из-за банальной спешки. И тем не менее Духов было чересчур мало, даже по сравнению с той плотностью нового пространства, которую я помнил.

«Инфокапсулы! – осенило меня. – Вот как можно узнать о происходящем, не привлекая к себе внимания».

Сойдя в очередной сфере, с лёгкостью способной вместить в своё нутро средних размеров поселение, я осмотрелся вокруг. Пассажиры жидкими группками перемещались на посадку или выбирались наружу прямо сквозь эфирную ткань стен по-деловому, не задерживаясь ни на мгновение. Сохранять неподвижность среди этих потоков я не мог и лихорадочно соображал, что следует предпринять, двигаясь рядом с остальными чуть с меньшей скоростью, позволяющей проводить осмотр.

Я с напускной уверенностью менял потоки и направления, пока не оказался в середине пространства сферы, где был расположен внушительных размеров многогранник, у которого время от времени кто-то задерживался. С лёгкой надеждой я направился к этому объекту и не ошибся. Это действительно была предназначенная для коллективного пользования инфосфера, чем и объяснялось её непривычная форма и габариты.

Каждая грань конструкции являла собой интерактивную панель, так что разобраться с управлением труда не составило. Я отдал должное разработчикам и завис, с жадностью поглощая самую разнообразную информацию. Сумбурный поток сведений, густо приправленный незнакомыми мне названиями и определениями, ясности к происходящему вокруг не добавил. Даже подробная схема транспортных магистралей ни на что не годилась, ибо наименований поселений я, естественно, не знал, за исключением тех крохотных сообществ, где я пребывал после того, как очнулся, но на схеме они не значились.

Некое раздражение вызвало обилие восхвалений самых разнообразных услуг и товаров, совершенно непонятного назначения. Среди этого вороха объявлений моё внимание привлекли обращения с предложениями о сотрудничестве от изрядного количества Родов, заканчивающиеся примерно одинаковым слоганом «Новое пространство – новые возможности». «Неужели всё-таки война? Только на сей раз напали мы», – подумалось мне, но уже в следующее мгновение мои мысли были заняты другим.

Я был сбит с толку и чувствовал себя несмышлёным юнцом, волею судьбы перескочившим пару уровней Вертикали одним махом. И тут я вдруг понял, что заблудился. Самоуверенность бывалого транспортника сыграла со мной злую шутку. Уразумев, что своими хаотичными пересадками сам себе отрезал дорогу назад, я усмехнулся. «Ну что ж, что сделано, то сделано, – подбодрил я себя. – Резона сидеть в пограничье нет никакого, так что к Реликтам все переживания!»

С растущей надеждой на то, что умение находить общий язык с кем угодно до сих пор со мной, я со всей непринуждённостью, на которую был способен в данных обстоятельствах, обратился к своему собрату пограничнику, уткнувшемуся в соседнюю панель.