Мои авианосцы

Основу дивизиона зенитной артиллерии, например, составляли автоматы малого калибра, они вели огонь только по видимым с корабля целям.

Во-вторых, в отличие от главного калибра, у наших универсальных установок скорости изменения координат обстреливаемых целей настолько реактивны и переменчивы, что малейшая задержка – порой в доли секунды – грозит поражением в бою. Завалом практической стрельбы в мирное время и ударом воздушного противника по кораблю в военное. Пережить такой позор тяжело.

На совещании и на обеде в кают-компании провинившийся чувствовал себя очень неуютно. А уж при публичном разборе стрельбы старшим начальником или флагманским артиллеристом… Вроде и не было прямого укора от сослуживцев. Каждый понимал, что сегодня ты, а завтра я. Но на душе у него все равно было муторно: испорчен праздник – выход корабля в море для выполнения артиллерийских стрельб; сорван план боевой подготовки. Не удивительно, что каждая стрельба, каждый выход в море готовились самым тщательным образом.

Не помню случая, чтобы перед стрельбами уважающий себя офицер-артиллерист не прошёл по всему своему хозяйству, не представил бы мысленно всех вариантов, возможных при подготовке и проведении стрельбы.

На крейсере «Чапаев» мы воспитывались в обстановке высокой требовательности и дружеской поддержки со стороны более опытных товарищей. Мы были молоды, нуждались в опеке и подсказках.

Удивительные были годы. Дни летели, как мгновения. Казалось бы, чем можно на корабле занять себя? Тем не менее день был заполнен до предела. Растерянность наступала, если начальник звонил к тебе в каюту и говорил, что есть изменения в суточном плане и некоторое время можно использовать по своему усмотрению. Полчаса, час – это же вечность… Ходишь, как неприкаянный – скорее бы она, эта вечность, кончилась.

Отдыхать мы тоже умели.

В те времена в эскадре Северного флота было два крейсера и четыре бригады эскадренных миноносцев. Нам казалось, что «Чапаев» был на голову выше остальных кораблей по организации службы, корабельному порядку и офицерскому составу. У чапаевских офицеров был особый стиль и шик. Их узнавали. Они по-своему одевались, имели в Доме офицеров свой столик. В абсолютном большинстве до звания капитан-лейтенанта они не женились, считая это помехой в службе. У нас в героях ходили не те, кто отличался на танцах, стильно одевался, имел вместо суконной бостоновую тужурку (гражданское платье в те годы не носили) и золотые запонки. Героями были настоящие служаки. Те, кто лучше знал свое дело, отлично правил вахту, умел навести в своем подразделении флотский порядок, оставаясь любимцем матросов. Наконец, те, кто брал призы по огневой подготовке, был новатором в ратном деле, настоящим моряком.

Лейтенантская юность. Романтика. Несмотря на суровое и, прямо скажем, голодное послевоенное время, мы сумели вынести на своих плечах все тяготы и невзгоды корабельной службы, не потеряв оптимизма.

Море не терпит унылых и черствых людей. В кают-компании в те нелегкие времена было весело и непринужденно. В первую очередь благодаря здоровому духу на корабле. Только что прибывшего молодого офицера ждали розыгрыши и дружеские, без унижения чести, подначки. Излюбленной шуткой была такая: в первый день молодому лейтенанту внушали, что жизнь на

корабле начинается с оплаты счетов за свет, воду, место в каюте, телефон, белье, питание и тому подобное. Причем деньги принимает лично старший помощник командира. Это были какие-то копейки, которые всегда можно было найти в тощем лейтенантском кошельке. Иногда по сговору с корабельными интендантами и механиками необходимость оплаты подтверждалась квитанциями с какой-нибудь печатью «для пакетов». Заканчивалась шутка тем, что перепуганный лейтенант входил в каюту старпома и докладывал о готовности заплатить положенные взносы за проживание на корабле или показывал квитанции.

Одно дело тральщик или сторожевой корабль, где старпом – офицер в сравнительно малом звании, ровесник, другое дело на крейсере – капитан 2-3 ранга, прошедший огонь и воду. Можно себе представить его гнев. Старпом начинал выпытывать у лейтенанта, кто его послал, где он получал квитанции. Именно выпытывать, потому что новичок уже понимал, что его разыграли, и начинал нести что попало, сказать и припомнить толком он ничего не мог: на крейсере он как в лабиринте, а в каюте старпома – как на сковородке. Для молодого офицера все заканчивалось благополучно. «Добрый» старпом милостиво отпускал его и советовал вспомнить балагуров, которые его разыграли, и прислать их к нему, старпому, на собеседование. Конечно, никто не приходил. Да и сам лейтенант после розыгрыша как-то сразу включался в общую жизнь неунывающего коллектива офицеров-единомышленников.

Не все, однако, шутки безобидны, особенно те, которые связаны с использованием оружия. К сожалению, были и такие. Одна из них в свое время была сыграна со мной и получила широкую огласку под названием операция «Луна». Закончилась она для шутников судом чести и даже увольнением с флота.

В конце октября 1956 года, после окончания специальных офицерских классов, я в звании старшеголейтенанта был назначен на крейсер «Мурманск» командиром батареи универсального калибра. В тот же день крейсер со всей эскадрой (около тридцати кораблей) по тревоге вышел из главной базы и встал на якоря в одном из пунктов базирования в Мотовском заливе.

Где-то в далеком Египте разгорелся очередной военный конфликт. Стоим по тревоге уже не первые сутки, праздник Великого Октября на носу. Устали. Но боеготовность не снижается, все понимают: так надо.

В три часа ночи заступаю в очередную боевую смену вахтенным артиллеристом на пост командира дивизиона зенитного калибра, один из самых высоких командных пунктов корабля, почти под клотиком. В моем подчинении половина зенитной артиллерии крейсера в немедленной готовности к открытию огня. Боезапас подан, расчеты установок в полном боевом составе на своих местах, связь установлена. Через 17 минут после заступления – звонок по линии боевой связи; представляюсь. Строгий командный голос в трубке дает вводную: «Луна» – действуйте. Отвечаю, что я вахтенный артиллерист, а не вахтенный офицер. Мое дело – отражать огнем средства воздушного нападения и легкие силы при внезапном нападении. На другом конце линии повешена трубка. На душе тревожно. Проверил еще раз готовность зенитных расчетов: все начеку, люди не спят. Оглядел стоящие рядом корабли эскадры. Кругом ни огонька, полная темнота, полярная ночь. На эсминцах на боевых вахтах мои коллеги и боевые друзья, однокашники.

Инструкцией боевой артиллерийской вахты после такой вводной предусматривается немед-ленное открытие огня по приказанию или самостоятельно – при внезапном обнаружении

противника, – а затем сосредоточение огневых средств всех дежурных сил эскадры. Первый выстрел или трасса зенитного автомата с флагмана означает сигнал боевой тревоги для всей эскадры. Пока корабли занимают свои места для боя, в направлении трассы должен быть сосредоточен огонь всех дежурных артиллерийских батарей. Все это я прикинул после странного звонка о «Луне», и мне стало жутковато.

Снова звонок. Опять представляюсь. Новый диалог:

– «Луну» наблюдаете?

– Так точно, справа шестьдесят.

– Считайте, что это УРС (управляемый реактивный снаряд),

– Ваши действия?

–Открываю огонь.

– Открывайте.

–Кто приказывает? Сколько боезапаса разрешите израсходовать?

Молчание, повешена трубка. Ломаю голову. Нервы на пределе. Что бы это значило? Свербит мысль: не выполнил приказа, проявил беспечность, что-то теперь будет.

Мысли мои прерваны колоколами громкого боя и сигналом по трансляции: «боевая тревога, корабль экстренно к бою и походу приготовить.» Разбегаемся по командным пунктам и боевым постам. В считанные минуты крейсер и корабли эскадры приведены в состояние готовности и съемке с якорей. Корабли готовы к применению оружия уже не дежурными, а всеми огневыми средствами всех стоящих в заливе сил.

Командование не понимает, кто и зачем объявил боевую тревогу. Начали разбираться. Через 50 минут был дан отбой тревоги.

Снова боевая вахта, снова готовность к действиям.

Оказалось, что враг на нас не нападал, боевой тревоги не было. Просто группа шутников решила проверить на зрелость молодых офицеров, пришедших служить на крейсер сравнительно недавно, ~– чего они стоят, чем дышат. «Петушиное» слово (пароль, полученный по связи и означающий какое-то действие, например, перевод сил к повышенной степени боеготовности), сыграло в этом случае роль динамита, чуть не погубившего добрую славу эскадры. Так произошло в русско-японскую войну с эскадрой адмирала Рожественского при переходе с Балтийского моря на Тихий океан. Тогда были обстреляны рыбацкие суденышки, принятые русскими броненосцами за неприятеля.

В данном случае «Луна» (слово, придуманное при взгляде в иллюминатор), было передано

шутниками всем заступившим на вахту новичкам, как инструкция командования. Вахтенному

офицеру боевого информационного поста, на пост энергетики и живучести, в рубку дежурного по кораблю и вахтенному офицеру. Новичками кроме меня оказались старшие лейтенанты Евгений Галета, Евгений Черемисин и лейтенант Михаил Талаквадзе. Последнего шутники все-таки «дожали», и после второго звонка он нажал педаль колоколов громкого боя.

Кстати говоря, перед этим, буквально за несколько часов, командир крейсера, капитан 1 ранга

Т. Г. Катышев на инструктаже офицеров дал указание; при всех неясных случаях, намерениях

противника или при проверке готовности штабом соединения, который был на борту, – вахтенному офицеру играть тревогу, а потом уж разбираться…

Кто же думал, что всё это для «заговорщиков» плохо закончится из-за «твердолобости» вахтенного артиллериста и других новичков, не понимающих такого рода шуток. Операция «Луна» прошла неважно. За её организацию один из лучших офицеров, командир носовой группы управления артогнём главного калибра, лейтенант Игорь Архипов был уволен в запас. Впоследствии он командовал каким-то сейнером в Мурманске. Мы встречались, смеялись, вспоминая эту печальную историю. Молодые были, глупые и очень восторженные.

Часть 2. Командование кораблем

Глава 1.      Путь на Командирский мостик

Глава 2,      Эскадренный миноносец

Глава 3.      Первая боевая служба

Путь на Командирский мостик

Пугь командира начинается задолго до назначения на командную должность. На крейсерах этот путь был достаточно долгим. Надо было пройти много промежуточных должностей: сначала дублер вахтенного офицера, затем вахтенный офицер на якоре, потом помощник ходового вахтенного офицера на мостике, и только после этого – вахтенный офицер. Самостоятельную вахту па ходу старшие начальники доверяли только самым ответственным и способным. Как правило, это были командиры боевых частей, начальники служб, командиры дивизионов – опытные капитан-лейтенанты, капитаны 2 и 3 рангов.

Лишь немногие, выдающиеся старшие лейтенанты из командиров групп, башен, батарей удостаивались такой чести. Все они ежегодно сдавали серьезные зачеты и экзамены специальной комиссии под руководством командира корабля. Офицеры, сдавшие экзамены, приказом по кораблю получали допуск к ходовой вахте. Допуск этот отмечался в личном деле офицера.

Затем командирская судьба определялась с назначением на должность, имеющую командную военно-учетную специальность. У меня она была определена должностью помощника командира крейсера «Мурманск». Желающих занять её в те времена было много, существовала своего рода очередь. По протекции в очередь попасть было нельзя. За ростом, возможностями и способностями каждого претендента зорко следил командирский глаз, тем более, что очередь состояла из достойных офицеров. К тому времени я успел пройти все первичные должности: командира группы, башни, батареи. Закончил артиллерийский факультет Высших специальных офицерских классов ВМФ в

Ленинграде (своего рода курсы повышения квалификации). Командовал дивизионом универсального калибра, в общем, в звании капитан-лейтенанта уже имел солидный опыт службы. Но, может быть, определяющим в моем назначении явилось именно то, что еще на «Чапаеве» я был допущен к самостоятельному несению ходовой вахты в должности командира батареи.

Помощник командира на крейсере не имеет прямого отношения к управлению кораблем с мостика. Это скорее административно-командная должность, связанная с организацией службы на корабле и поддержанием на нем уставного порядка. Однако без исполнения этой должности не будет всесторонне развитого командира или его старшего помощника, который делит с командиром в походах всю ношу ответственности, а в его отсутствие – берет командирскую власть.

Должность старшего помощника на всех кораблях особая, а на крейсерах она прямо-таки собачья. На старпоме «висит» корабль как при стоянке, так и на ходу, особенно в дальних походах. Старпом на корабле – фигура. Поэтому даже опытнейшие крейсерские кадры – командиры артиллерийских боевых частей, имеющие в подчинении половину экипажа, почти пятьсот человек, пробиться в старпомы не могли, если они до этого не командовали кораблями. У нас на «Мурманске», например, служил высокопрофессиональной моряк, классный артиллерист, прекрасный воспитатель личного состава капитан 2 ранга Николай Гаврилович Новиков. В дальних походах он стоял командирскую вахту наравне со старшим помощником, был его первым заместителем и фактически исполнял обязанности старпома в его отсутствие. Трижды его представляли к назначению на эту вакантную должность, но так старпомом и не утвердили – не командовал кораблем.

Определенные каноны, существовавшие тогда в «кадрах», лишили крейсер прекрасно подготовленного старпома, впоследствии – командира, а возможно, и будущего флотоводца. Пришедший на эту должность командир сторожевого корабля капитан 3 ранга В. А. Юкинаев больше года осваивал только сущность службы на крейсерах и еще столько же – собственно должность старпома. Благодаря хорошей организации службы на корабле, он, конечно, освоил их и потом, после окончания академии, стал командиром «Мурманска». Уверен, что опыт командира крейсера был им впоследствии в полной мере использован при командовании авианосцем. Николай Гаврилович Новиков, к сожалению, ушел в запас капитаном 1 ранга с береговой должности.