Мои авианосцы

Первая боевая служба

Для меня эти воспоминания очень дороги, они освещают самое начало моей командирской деятельности на эсминцах. В начале шестидесятых годов Северный флот только начинал использовать эти корабли. Подводные лодки уже тогда ходили в так называемые «автономки» – походы на полный радиус действия, переходящие в разряд боевой службы.

Главная задача любых боевых кораблей и соединений всегда заключалась в установлении контроля над определенным районом в открытом море или Мировом океане (в зависимости от масштаба контроля) и осуществлении его до нужного времени.

Первая моя боевая служба проходила на Северном флоте в составе экипажей эсминца «Огненный» под командованием капитана 2 ранга Марка Ованесова и больших ракетных кораблей проекта «57» – «Дерзкий» и «Жгучий» под командованием капитанов 2 ранга Владимира Никитина и Михаила Звездовского соответственно. Я был вторым командиром сначала на «Дерзком», потом на «Жгучем».

Служба была короткой, около полутора месяцев. Район несения боевой службы – Норвежское и Гренландское моря, Северная Атлантика в пределах Лофотенских, Оркнейских, Шетландских островов и острова Ян-Майен. На фоне моих последующих походов это плавание может показаться просто детским развлечением, но тогда было весьма серьезным мероприятием. За такое плавание государство давало всему экипажу значок «За дальний поход», а офицеры и мичмана получали повышенный оклади какие-то продовольственные дефициты к корабельному пайку.

Для нас, военных моряков в этой службе было всё впервые. Мы увидели Гренландию с её

первозданной чистотой и суровой природой. Поплавали среди айсбергов, встали на якоря в районе столицы Лофотенских островов – города Торсхавна. Посмотрели на это чудо природы из двадцати одного острова, сфотографировали, зарисовали их со всех сторон света, со всех важных ракурсов. Особенно нас интересовали мощные натовские радиолокационные станции с радиопрозрачными колпаками, установленные на пиках гор и контролирующие на сотни километров все морское и воздушное пространство этого региона. Что и говорить, внушительные сооружения.

Всё это легло в основу наших разведотчётов о боевой службе. Интересовал нас любой иностранный корабль, самолет и вертолет, оказавшийся в пределах нашей видимости.

Впервые мы в открытом море принимали на ходу с танкеров топливо и воду, продовольствие, грузы и людей с кораблей обеспечения.

Эсминец и большой ракетный корабль проекта «57» не были рассчитаны на длительное пребывание в открытом море и океане. Запасы топлива и воды у них сравнительно небольшие, на двое-трое суток хорошего плавания (военным кораблям не разрешается снижать запасы меньше чем на 40 процентов). Поэтому часто приходилось «присасываться» к танкеру для их пополнения.

Хорошей погоды в этом районе бывает меньше, чем штормовой. Вот и приходилось нам, как первопроходцам, овладевать искусством управления кораблем в любую погоду, в любых условиях.

Первые подходы и заправки от кораблей снабжения траверзным и даже кильватерным способом давались очень тяжело из-за недостаточной обученности экипажа и сложности маневра. Потом приспособились; появились навыки, средства малой механизации. Даже в штормовую погоду мы научились справляться со всеми сложностями маневра. Особенно опасно и страшно было работать с людьми в «свежую» погоду (шторм) на баке корабля. Людей могло смыть за борт.

Мы предпринимали разные меры предосторожности, чтобы уменьшить риск потери человека, и добились своего. На кораблях, где мне приходилось плавать, таких потерь не было. Швартовые команды, ведомые своими офицерами и мичманами, безбоязненно выходили на палубу в «свежую» погоду и умело делали свое дело.

Вместе с грузами иногда приходила почта: письма, газеты, журналы. Какая это была радость для всех! Первые передачи почты совершались воздушным путем. Упомянутый мною район плавания был в пределах досягаемости самолетов «ТУ-16», основных бомбардировщиков и разведчиков флота. Вылетали самолеты парой. В бомболюки закладывали герметические резиновые мешки с почтой. Самолеты искали нас в море, связывались с нами по радио, а потом прицельно «бомбили» нас мешками. Иногда мешки падали прямо на палубу, но чаще в воду. Мы спускали барказ или катер и вылавливали эти бомбы.

Радовались мы и пресной воде для мытья. Известно, пресная вода на боевом паросиловом корабле – на вес золота. Мы её берегли для паросиловых котлов. Вода подается в умывальники в строго определенное время; с утра после побудки для туалета, на пять минут перед обедом и ужином; с объявлением по трансляции команде руки мыть или через пять минутвумывальникибудет подана вода. Непозволительная роскошь иметь пресную воду на корабле в любое время. Это могут позволить себе только шикарные пассажирские лайнеры.

Лучше бани праздника на корабле быть не может. Объявляется очень строгое расписание

помывки каждого подразделения, каждой боевой части, вахты и подвахты. При составлении расписания учитывают каждого человека, где бы он ни находился; на боевой готовности, на вахте, в лазарете. Командиры боевых частей строго следят, чтобы их подчиненные были охвачены этим «мероприятием». В последнюю очередь, по той же жесткой мере расхода воды, моются в общей корабельной бане офицеры корабля.

Мытье в корабельной бане требует своего рода искусства управления телом, особенно в «свежую» погоду, на ходу корабля. Рожокраспылитель находится на верхней части потолка, жестко прикреплен к водяной трубе. Корабль качается, и вместе с ним качается рожок со струёй воды. Моющийся человек должен, как маятник, успевать за качкой, иначе его время пройдет, а он останется сухим или недомытым. Сколько смеха при этом бывает – приятно вспомнить.

Надо отдать должное подходу офицеров медицинской службы корабля к соблюдению гигиены. Я не помню ни одного случая эпидемических заболеваний на кораблях. Служба на Севере в этом отношении отлична от службы на Юге, медицинские «бяки»,присущие южным климатическим условиям, были нам менее знакомы.

Я умышленно привлекаю внимание читателя к повседневным, будничным задачам. Память относит меня именно к житейским делам. Напряженности в боевой обстановке в то время еще не было. Постоянно действующей эскадры НАТО в этом районе не существовало. Атлантический ударный флот ВМС США только создавался. Районы несения боевого дежурства ракетными подводными лодками находились за пределами границ СССР. Поэтому Атлантика и северные моря были для нас практически «пустыми». Но в то же время по вине международного жандарма – ВМС США и НАТО – там уже сгущались тучи. Это была основная арена будущих боевых действий. Главная задача НАТО на этом плацдарме состояла в том, чтобы запереть быстро растущий, набирающий силу Северный флот в пределах Баренцева моря. Лишить его возможности выхода в Мировой океан. Мы, военные моряки, первыми начинавшие боевую службу в отдаленных районах, значительно позднее поняли дальновидность военно-политического руководства страны и прежде всего Главнокомандующего ВМФ адмирала Сергея Георгиевича Горшкова, выводивших силы флота в Мировой океан. Тогда же нам казалось, что это новые тактические приемы местного значения. Вот так начиналась моя боевая служба.

Часть 3. Служба на Эскадре

Глава 1,      Старший помощник

Глава 2.      Маневры «ОКЕАН»

Глава 3.      Испытание штормом

Глава 4.      Испытание ремонтом

Старший помощник

Эскадра была уникальным военным проектом, созданным в октябре 1968 года для объединения сил боевой службы в оперативной зоне Северного флота: от Северного полюса до Кейптауна (то есть почти до Южного полюса) – по всей акватории Атлантического океана.

Поначалу в эскадру входили крейсер «Мурманск» и 170 бригада, состоящая из эсминцев проекта «56». Впоследствии в нее вошла Сто двадцатая бригада ракетных кораблей.

Оперативно же в нее включались соединения ракетных и многоцелевых подводных лодок,

разведывательная, противолодочная и ракетоносная авиация флота. Фактически это были силы первого эшелона в случае реальных боевых действий.

Первым командиром эскадры был контр-адмирал Г. Е. Голота, его заместителем – капитан 1 ранга И. И. Карачев (впоследствии контр-адмирал), а начальником штаба капитан 1 ранга В. А. Лапенков (впоследствии вице-адмирал).

Штаб эскадры был укомплектован первоклассными специалистами, лучшими штабными офицерами всех соединений флота. По-другому и не могло быть. Ведь командир эскадры был «наместником» Атлантики – главного театра возможных военных действий на море.

Заканчивался 1968 год.

Прослужив почти три года командиром эсминца, я вновь на «Мурманске», теперь уже в законной должности старшего помощника командира. Сбылось пророческое предсказание командира дивизии контр-адмирала В. П. Белякова. Он был прав. Глупо было таить нанего обиду за прошлое.

Случайных людей на мостиках крейсеров практически не было. А командиром крейсера я стал после двух лет службы старпомом, откомандовав перед этим двумя эсминцами, пройдя весь курс боевой подготовки одиночного боевого корабля и корабля в составе соединения.

В современном флоте многие корабли возведены в ранг крейсеров. Есть ракетные крейсера водоизмещением меньше эсминца. Я пришел на крейсер доракетной эпохи, с классическим артиллерийским вооружением. После ликвидации «патриархов» флота – линкоров, эти крейсера стали эталоном морского порядка, организации службы на флоте. По нему создавался и сверялся корабельный устав, его брал за образец весь надводный флот. Быть старпомом такого корабля, – флагмана только что созданной эскадры, – огромная ответственность.

В 1969—1971 годах нами были проведены две уникальные операции по развертыванию дизельных подводных лодок Северного флота в районах несения боевой службы в Центральной Атлантике и Средиземном море и возвращению их к местам базирования после почти десятимесячного плавания.

Операции – под кодовыми названиями «Заря-1» и «Заря-2» – проводил недавно созданный штаб 7 оперативной (Атлантической) эскадры Северного флота, располагавшийся на «Мурманске».

Дело в том, что боевая служба дизельных подводных лодок в центральной и южной частях Атлантического океана являлась колоссально трудной задачей даже для такого сильного флота, как Северный. Лодкам нужно было форсировать два мощных противолодочных барьера между норвежскими мысами Нордкап – остров Медвежий и Фареро-Исландскими рубежами, буквальнонапичканными силами НАТО, с самыми современными средствами наблюдения и уничтожения подводных лодок. На грунте это были сверхчувствительные кабельные трассы с микрофонами, над водой и в воздухе – специальные противолодочные силы кораблей, самолетов и вертолетов. Другими словами, эти рубежи представляли собой два капкана для наших лодок. Форсировать их незаметно было практически невозможно. Поэтому мы проводили лодки в надводном положении —

нахально, на глазах у вероятного противника. Время было мирное, воды международные.

Но военным о войне надо думать всегда. Это их профессия. Это лучший способ быть готовым к бою.

Все было во время этих долгих переходов. Жестокие шторма, тропические ливни и туманы. Непредвиденные технические неисправности, производимая на ходу пересадка людей, передача топлива и продовольствия.

Восемь лодок туда, восемь обратно. Лодки в надводном и подводном положениях. Мы днем и ночью в постоянной готовности ко всем неожиданностям, которых и в повседневной жизни хватает, не говоря уже об экстремальной ситуации. Крейсер для всех подлодок и их экипажей был гарантом мощи, надежности, уверенности в благополучном завершении похода. Подводники стали нам морскими братьями, а крейсер для них – родным домом.

Всего два примера.

Где-то на траверзе Англии к правой кильватерной колонне подводных лодок пристроился

английский фрегат «Девоншир» и долго следовал параллельным курсом. Этого нельзя запретить – таковы международные правила. Но мы установили за ним четкое наблюдение. Вдруг он начал резкое сближение с головной подводной лодкой, угрожая столкновением, а скорее всего, провоцируя нас. Крейсер мгновенно отреагировал, развил полный ход, поднял на мачтах и дал по средствам связи соответствующие сигналы (вплоть до предупреждения о применении оружия) ~ и вытеснил фрегат из ордера. Тому ничего не оставалось делать, как ретироваться. Больше мы его не видели.

Второй пример.

На одной из подводных лодок во время шторма ударом волны деформировало тарелку какого-то жизненно важного клапана и повредило антенну радиосвязи. С такими повреждениями нечего было и думать о сохранении высокой боеготовности.

Устранение повреждений – работа очень сложная, делается обычно в заводских условиях. Но на крейсере она была сделана в условиях ремонтной мастерской, нашими матросами. Лодка восстановила свою боеготовность прямо в море и в кратчайший срок.

Вспоминается еще один из эпизодов совместных походов.