Формирование христианских административных единиц до VI века

Таким образом, к концу II в. свободные служения в христианских общинах прекратились, уступив место должностным служениям, и все обязанности в христианстве поглотил клир; миряне были отрезаны от управления общиной.

Даже церковный историк Лебедев признает, что до III в. «миряне» активно участвовали в управлении своей общиной[43 - Лебедев А. П. Духовенство древней вселенской церкви. – Москва. 1905 – с. 105]. Но в III в., с увеличением числа новопришедших к христианству людей миряне также стали делится на два класса: крещеных, которым разрешалось принимать «священные дары» евхаристии и «оглашенных», которые готовились к крещению, наблюдали за литургией со стороны, изучали христианское вероучение в катехизаторских школах и проч.[44 - Шафф Ф. История христианской церкви. Том II. – Санкт–Петербург. Библия для всех. 2010 – с. 98]

Управление общиной было общим, т. е. имело место самоуправление, все отвечали за порядок в общине. В первых христианских общинах большая часть обязанностей исполнялась самими верующими, и должности епископов и дьяконов были необходимы только для тех функций, где требовались специализированные знания и опыт, как, например, при закупке продуктов и инвентаря для общих трапез. Самоуправление христианских общин было обширно и включало в себя избрание епископов и дьяконов, суд, контроль за интеллектуальным крылом общины, обеспечение приюта странствующим пропагандистам, распределение обязанностей между членами общины, крещение новообращенных, участие в ритуальных трапезах, дозволение совершать пророкам евхаристические молитвы не по установленной формуле[45 - Мышцын В. Н. Устройство христианской церкви в первые два века // Диссертация доктора церковного права. Сергиев Посад. 1909 – с. 286–287].

Заозерский, исходя из того, что в «апостольское» время христианство было проникнуто духом братства и любви, полагает, что и управление в христианских общинах было открытым и «общественно–совещательным», поэтому апостолы принимали все решения открыто и посовещавшись с общиной[46 - Заозерский H. A. О церковной власти. Сергиев Посад. 1894 – с. 92Любивый Е.А. Формирование христианских административных единиц до VI века].

С церковными историками согласен И. А. Крывелев, полагая, что во II в. необходимость ведения хозяйства потребовала выделения профессиональных руководителей общины. Председателем молитвенных собраний стал епископ, его помощники – дьяконы – следили за общими ритуальными трапезами, заведовали кассой, распределяли материальные средства. Первоначально должность епископа и пресвитера носил один и тот же человек. Только с руководством по распределению имущественных благ должность епископа возвысилась над дьяконами и пресвитерами[47 - Крывелев И. А. История религий. Том первый. – Москва. Мысль. 1988 – с. 32].

Дж. К. Робертсон не соглашается с мнением Крывелева, отмечая, что христианское священство развивалось самостоятельно, без влияния обыкновенных христиан. Если в первых христианских общинах было равенство, то не могло возникнуть ситуации, полагает Робертсон, при которой равные захотели выделить из своей среды себе начальников; напротив, апостолы изначально находились в руководящем отношении по отношению к основанным ими же общинам, и, для дальнейшего управления, выделяли из числа членов общины людей, которым присваивали руководящие функции, свойственные самим апостолам; таким образом, Робертсон обосновывает идею зарождения высшего руководства в христианских общинах от апостолов. Первой должностью, назначенной апостолами, Робертсон считает дьяконов; затем появились старейшины; позже остальных появилась епископская должность, в которой наиболее полно выражались такие функции апостолов как посвящение новых членов общины и управление. Робертсон отмечает, что в первый век христианства административная система еще не была сформирована, а первые епархии появились только во II в.[48 - Робертсон Дж. К. История христианской церкви от апостольского века до наших дней. Том первый. – Санкт–Петербург. 1890 – с. 7]

Каутский признает вслед за христианскими авторами, что в первых христианских общинах не существовало должностей и каждый мог пропагандировать христианское вероучение таким, какое оно ему виделось, т. е. без строгих догматических ограничений, которые на тот момент еще не оформились. Взгляд на христианское вероучение называлась «внушение духа святаго». Большинство христиан продолжали заниматься своим ремеслом, посещая место сбора христианской общины во время трапез; но отдельные христиане бросали свою «мирскую» жизнь и становились профессиональными агитаторами. Такие люди назывались в христианской среде «апостолами» и «пророками». Людей, которые, при вступлении в христианскую общину отдавали все свое имущество, называли, согласно христианскому сленгу, «святыми» и «совершенными»[49 - Каутский К. Происхождение христианства. – Москва. Государственное издательство политической литературы. 1990 – с. 391–392].

Заозерский отличает священническую власть, полученную из постановлений бога, от церковно–правительственной власти, которая выводится из священнической, но имеет ряд отличий от религиозных установлений. Заозерский видит полномочия церковно–правительственной власти в формировании законодательства, осуществлении суда и контроле (надзоре) за подведомственными структурами. Заозерский отмечает единство устройства восточных христианских административных единиц. Согласно классификации Заозерского, все церкви греческого обряда делятся на два вида: епархиальное во главе с епископом, и окружное во главе с собором, председателем которого является митрополит, архиепископ, экзарх или патриарх. В делении христианской церкви на епархии и округа Заозерский видит основу церковно–правительственной власти[50 - Заозерский H. A. О церковной власти. Сергиев Посад. 1894 – с. 74–75].

Теория Заозерского о разделении церковной власти на священническую и правительственную напоминает подобное разделение у Ф. Гизо. Гизо считает, что, как светское правительство устанавливает моральные нормы, так и религиозные учреждения указывают на место человека в мире. Гизо полагает, что наличие власти является естественным следствием образования общества, и христианские объединения не могут составлять исключения[51 - Гизо Ф. История цивилизации в Европе. – Москва. Территория будущего. 2007 – с. 114, 118].

Гарнак называет христианские образования в Римской империи государством в государстве, указывая следующие признаки:

– обособление от «неверных»;

– выставление напоказ свое особенной, «благочестивой» жизни наподобие иудеев;

– установление строгих правил культа с ежедневным посещением молитвенных собраний; общинная касса;

– формирование собственной администрации, ведающей как культовыми, так и материальными вопросами;

– установление собственных, более строгих, чем у государства, норм брачной и семейной жизни;

– установление собственного суда с запретом участия в государственных судах и формированием собственного христианского законодательства;

– налаживание межобщинных связей, выработка межхристианского этикета по отношению к христианам с других территорий и

– формирование единого христианского вероучения[52 - В книге: Общая история европейской культуры. Под редакцией И. М. Гревса и др. Том V. – Санкт–Петербург. 1914 – с. 247].

Гегель сравнивает распространение христианства с расширением государства, представляя христианскую религиозную организацию как государство в государстве. В этом Гегель видит утрату христианскими общинами самоуправления: по мере расширения христианского государства в государстве местные христианские общины передавали право назначать себе руководителей вышестоящим иерархам. Поскольку церковь, по мнению Гегеля, обладала полнотой государственного устройства, то и исключение из церковной среды для христианина равнялось лишению гражданских прав. В качестве подтверждения гипотезы о равенстве церкви и государства, Гегель приводит доказательство из возникновения государства по теории общественного договора, согласно которой государство есть договоренность между людьми. Одновременно Гегель утверждает, что общественного договора не может быть в делах веры, т. к. уважение свободы вероисповедания является добровольным изъявлением, а значит, здесь не может быть принуждения, свойственного государству. Таким образом, Гегель разделяет понятия «вероисповедания» и «религиозная организация». Общественный договор также не относится к литургии. Договор в гегелевской системе церкви–государства заключается в том, что церковь обязуется охранять человека в его вере. Взамен человек обязуется отдать свою волю – общей воли, которая, по сути, является волей религиозного лидера; этим лидером может быть епископ или собор епископов. Христианское руководство определяет внутреннее устройство, назначает клириков и определяет уставы и правила поведения членов религиозной организации. Таким образом, церковное устройство становится полностью независимым от гражданского государства, и поэтому, когда церковные идеологи говорят, что церковь не имеет никакого отношения к государству, то, с формальной точки зрения, они правы. Гегель видит в христианской церкви первое учреждение в Европе, построенное по принципу цеха, где каждый член общины–цеха, являясь приверженцем христианской религии, принимает на себя требования, предъявляемые церковью по отношению к своим последователям; государство, в свою очередь, признает за цехом (церковью) право внутреннего устройства для своих членов. Когда цех (церковь) исключает кого–либо из своих рядов, то человек лишается возможности исповедовать свою веру в другом гражданском институте, т. к. церковь (цех) занимает в государстве монопольное положение; следовательно, в этом случае государство вынуждено подчиняться решению церкви, которая, исключив христианина из общины, поставила его вне государственных рамок, т. к. государство признает за церковью монопольное положение в данной религиозной отрасли. Церковь составляет в государстве альтернативное общество, которое, согласно теории Гегеля, равно обществу в государстве, поэтому и исключение из церковного общества, в котором сосредоточена полнота общественных компетенций, влечет за собой и исключение человека из гражданского общества, имеющего место в государстве. Таким образом, в государстве, где признается свободная роль церкви, происходит слияние государства и церкви, церковь становится равна государству, государство, признавая христианство, становится вынужденным следовать нормам, установленным церковным руководством; происходит клерикализация государства по «византийскому» образцу[53 - Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет. Том 1. – Москва. Мысль. 1970 – с. 137, 152, 162, 165].

Болотов не соглашается с мнениями Гарнака, Гегеля и Бердникова, отрицая, что церковь независима от государства, заявляя, что является фактом то обстоятельство, что церковная схема управления есть государственная схема управления[54 - Болотов В. В. Лекции по истории древней церкви. Том III. – Санкт–Петербург. 1913 – с. 212]. Гидулянов полагает, что церковное устройство лишь под влиянием слияния с государственной системой становится подобием государства. Гидулянов отмечает, что путь, согласно которому организация церкви должна стать подобием государственного устройства определил император Феодосий I, а законодательно это было закреплено на халкидонском соборе 451 г. в его девятом, семнадцатом и двадцать восьмом канонах[55 - Гидулянов П. В. Восточные патриархи в период четырех первых вселенских соборов. Ярославль. 1908 – с. 723].

Заозерский подчеркивает, что религия и политики всегда были, есть и будут неразрывно связаны «как душа и тело». Заозерский полагает, что государство без религии существовать не может, поэтому в этой схеме именно гражданское устройство религиозных организаций служит связующим элементом в неотторжимом участии религии в жизни государства. Регулирование же этой связи должно осуществляться правовым путем; Заозерский исходит из теологического представления о религиозном происхождении права, поэтому не видит никаких проблем смешении государственного и религиозного аппаратов. Заозерский полагает, что социальные законы едины как для государства, так и для религиозных организаций[56 - Заозерский Н. А. О сущности церковного права // В издании: Зом Р. Церковный строй в первые века христианства. – Санкт–Петербург. Издательство Олега Абышко. 2005 – с. <309–310>]. В книге «О церковной власти» Заозерский пишет, что церковный социальный порядок аналогичен государственному устройству, но разнороден и противоположен. Уточнением это назвать нельзя, но наглядно показывает религиозное мышление христианства. Далее Заозерский поясняет, что, в отличие от государственной власти, в церковном устройстве нет «больших» и «малых», а есть люди, которым дано учить, и люди, которые поставлены в положение учеников. Заозерский противопоставляет понятие «милосердной» христианской иерархии способам управления в римском принципате. Разницу между властью в Римской империи и в христианстве Заозерский видит в декларируемых лозунгах, а не в фактическом содержании государственной власти и христианских установлений. Подобным образом противопоставляет христианство и античность Заозерский и в последующих тезисах о сущности античной и христианской морали, которые выходят за рамки нашего исследования[57 - Заозерский H. A. О церковной власти. Сергиев Посад. 1894 – с. 3–6]. Разбирая внутренне соотношение в государственном и церковном аппаратах согласно западной латино–римской идеологии, Заозерский отмечает, что церковный управленческий аппарат идентичен государственному; различие же между внутренней юрисдикцией государственной и церковной власти состоит в том, что церковная власть по отношению к своим подчиненным церковным субъектам имеет больший объем, чем подобные органы государственной власти по отношению к государственным субъектам. Тоталитарность церковной власти заключается в том, что она не просто регламентирует внешнее поведение подчиненных субъектов, а подчиняет всю личность своей власти, что немыслимо в государстве, которое не в состоянии вмешаться во внутреннюю жизнь личности, заставить изменить ее свободу совести. Заозерский отрицает любую связь христианской власти в государственной, обосновывая это догматическим положением о разнородности государства и «божественных» институтов[58 - Заозерский H. A. О церковной власти. Сергиев Посад. 1894 – с. 35–36, 111].

Тоталитарность христианства, отмеченная Заозерским, также напоминает подобное рассуждение у Гизо. Гизо подчеркивает тоталитарную сущность христианской церкви, отмечая, что церковники всегда хотели властвовать над интеллектом, нравственностью и мнениями людей, проникая вовнутрь, в сферы затаенного человеческого разума, нарушая, тем самым, свободу совести. Отсюда проистекает христианская практика презрения к разуму, превалирование авторитета над познанием и осуждение права личного анализа[59 - Гизо Ф. История цивилизации в Европе. – Москва. Территория будущего. 2007 – с. 125–126].

Ренан, Каутский называют христианские общины первых двух веков демократиями. Ренан указывает, что избрание клира по жребию являлось прямым заимствованием из демократической практики древнегреческих полисов. Ренан подчеркивает, что превращение теократических демократий христианских общин в течении ста – двухсот лет в олигархию было неизбежным, т. к. с увеличением численности христианских общин, с укрупнением бюрократического аппарата и должностных функций перерождение демократии в олигархию неизбежно[60 - Ренан Э. Апостолы. – Санкт–Петербург. 1907 – с. 85].

Гарнак считает естественным, что организация общины, выраженная в клире, поднялась над всеми остальными членами общины, мирянами. Клирики фактически сами себя назначали. Мнение общины по этому вопросу могло быть выявлено только в форме непризнания и протеста против неугодного клирика. Если же миряне относились безразлично к власти, которая стояла над ними в общине, то устанавливался полный диктат клерикального класса общины. Гарнак и здесь видит естественный переход демократии в форму правления, которую Гарнак называет «аристократией». Гарнак отмечает, что именно организация христианских общин придала юридическое положение христианским образованиям; в христианских общинах устанавливался порядок, во многом схожий как с античным городским управлением, так и с философскими школами, при чем христианские руководители обладали гораздо большей властью, чем государственные магистраты[61 - В книге: Общая история европейской культуры. Под редакцией И. М. Гревса и др. Том V. – Санкт–Петербург. 1914 – с. 248–249].

Зом вообще отрицает демократические выборы в христианских общинах, т. к. христианским общинам было чуждо все земное, а назначение на общинные должности, по мнению Зома, производил сам бог.

Р. Зом настаивает, что в первых христианских общинах правом слова обладали не все, а только пастыри, которым, правда, именно община «доверяла» произносить «божественное» учение. Таким образом, Зом смешивает понятия учения, данного от бога, и демократический консенсус в выборе пастырей[62 - Зом Р. Церковный строй в первые века христианства. – Санкт–Петербург. Издательство Олега Абышко. 2005 – с. <49>, <75>].

У. Штурц выделяет четыре этапа образования христианской иерархии:

– период анархии, когда основывали первые общины и определяли христианскую идеологию странствующие проповедники;

– период, когда в общинах, насчитывающих десятки лет, стал выделяться наиболее уважаемые и пожилые члены, которые являлись первыми христианами в данной местности;

– период, когда опытнейшие члены общины – старейшины, объединяются в официальный орган власти – пресвитерий;

– период, при котором из числа пресвитерий выделяется глава общины – епископ[63 - По книге: Заозерский Н. А. О сущности церковного права // В издании: Зом Р. Церковный строй в первые века христианства. – Санкт–Петербург. Издательство Олега Абышко. 2005 – с. <274>].

Заозерский отвергает протестантскую теорию о постепенном образовании иерархии, отмечая, что анархический период наблюдался только некоторое время в коринфской общине[64 - Там же – с. <276>]. В целом, под пресвитерами Заозерский понимает широкий круг должностей, включающий в себя, согласно книге «Деяния», начальство над христианскими общинами (тогда они названы игуменами), «предстоятельство», пастырство (от слова ????????? (пимен, пастух)), а также функции блюстителей (епископов), учителей, совершителей евхаристического обряда. Таким образом, Заозерский стремится следовать официальной церковной теории, согласно которой вся «иерархия» была установлена сразу в «день пятидесятницы» богом; пресвитеры являлись учителями, пророками, пастырями и епископами; учители и пророки вышли из пресвитеров–епископов, а не наоборот – Заозерский не видит никаких затруднений в определении возникновения христианской иерархии.

Иерархию «апостольских» времен Заозерский называет «чрезвычайно» и полагает, что она никак не вступает в противоречие с трехчленной иерархией, т. к. в первый век христианства, по мнению Заозерского, все христиане находились под влиянием «духа святаго», и поэтому все христианские служители находились в одинаковой мере под действием бога, что уравнивало всех христиан и все должности. Когда же из среды учителей, пророков, евангелистов, пастырей апостолы назначали епископов, дьяконов и пресвитеров, то за рукоположенными должностями оставалась старая «харизма». вместе с тем, следуя собственной теории о разделении христианской власти на священническую и правительственную Заозерский выделяет, что дьяконы, пресвитеры и епископов, в отличие от пророков и учителей, имеют, помимо «харизмы», полномочия начальников общины.

Таким образом, согласно теории Заозерского, христианские клирики несут в себе как священническую, так и правительственную власть[65 - Заозерский H. A. О церковной власти. Сергиев Посад. 1894 – с. 100–101, 113, 115, 117].

Заозерский подчеркивает, что иерархия является непременным условием христианской организации, которая является «религиозным союзом». Таким образом, и в определении понятия «союз» лютеранин Зом и «православные» исследователи видят совершенно разные основания[66 - Заозерский Н. А. О сущности церковного права // В издании: Зом Р. Церковный строй в первые века христианства. – Санкт–Петербург. Издательство Олега Абышко. 2005 – с. <292>].

Заозерский подразделяет должности в христианстве на священнические и правительственные. Священническими должностями являются те, которые получены в результате «божественного дара»; под такими должностями Заозерский перечисляет левита, священника, жреца, учителя, пастыря (пророка). Под правительственными должностями в христианстве подразумевается чиновничий характер должности; Заозерский полагает, что епископ, пресвитер и дьякон являются не священниками, а сами титулы правильно переводить как надзиратель, старец и слуга. Таким образом, высшие христианские должности указывают состояние, которое в гражданском аппарате стоят не на высоком месте. Должности дьякона, пресвитера и епископа, подчеркивает Заозерский, с точки зрения христианской церкви, не имеют в себе ничего, что придавало бы ее носителям гордость и высокомерие. Таким образом, должности, утвердившиеся в христианстве, являются служением богу, и поэтому предполагают не священнические, а правительственно–исполнительные обязанности; это сходится с идеологическим положением, согласно которому единственным священником в христианстве является бог, а клир является слугами. Заозерский приводит в подтверждение слова, приписываемые Иисусу Христу, согласно которым тот, кто хочет быть более всех, должен сделаться всем слугой.

С внедрением христианской организации в государственный аппарат священнические и правительственные функции, совмещенные в христианских служащих, согласно теории Заозерского, отделяются друг от друга. Важным последствием разделения христианских должностей на священнические и правительственные, по мнению Заозерского, явилось то, что, с одной стороны, при администрации епархии появились чиновники из числа клира, которые фактически не исполняли священнических функций, а только являлись правительственными чиновниками, и, с другой стороны, клир, сосредоточенный в маленьких приходах в провинции, в сельской местности, наоборот, лишился почти всех правительственных функций и принял функции обыкновенного священства, которое заключается в учении, богослужении и пастырстве, т. е. в пропаганде христианства и литургической практике. Таким образом, в провинции исчезли пресвитеры, которых заменили священники и почти исчезли дьяконы, нужда в которых в маленьких приходах минимальна. Умаление роли приходских священников привело к окончательной потере независимости провинциальных общин, которые плотно влились в единую епархиальную организацию. Заозерский подчеркивает, что управление централизованной христианской церкви теперь занималась исключительно назначаемая верховным церковным руководством бюрократия[67 - Заозерский H. A. О церковной власти. Сергиев Посад. 1894 – с. 109, 171–172].

Ренан видит в образовании церковной иерархии секрет долговечности христианства[68 - Ренан Э. Христианская церковь. Ярославль. Терра. 1991 – с. 55]. Иерархия утвердится к концу II в., с победой над монтанизмом[69 - Ренан Э. Марк Аврелий и конец античного мира. Lib.ru/Классика [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/r/renan_z_e/text_1882_marc–aurle_et_la_fin_du_monde_antique.shtml].

Согласно «дидахе» и «церковным канонам», именно миряне поставляли (хиротонисовали) себе священников. В «церковных канонах» описано, что для избрания епископа община должна состоять как минимум из двенадцати человек обладающих правом голоса, которые назначают себе руководителя по согласованию с соседними общинами. Согласно «дидахе», рядовые члены общины определяли характеристику прибывшего к ним проповедника или апостола, регламентировали внутреннее устройство, принимали решение о вступлении новых членов[70 - Лебедев А. П. Духовенство древней вселенской церкви. – Москва. 1905 – с. 106–109].

Зом отрицает родство христианского рукоположения с иудейским посвящением в священники. Основываясь на трактовке В. В. Ф. Баудиссина, Зом полагает, что возложение рук при посвящении в иудейские священники являлся актом передачи должности и жертвоприношения; иудейские священники приносятся в жертву богу, происходит «передача» жертвы – священника – богу. В христианстве же, полагает Зом, возложение рук является актом исцеления и подтверждения божественной харизмы[71 - Зом Р. Церковный строй в первые века христианства. – Санкт–Петербург. Издательство Олега Абышко. 2005 – с. <87>].

Протестантские писатели разделились по вопросу об определении, откуда произошел обычай возложения рук. В пользу того, что рукоположение произошло из иудаизма высказывались Г. Ю. Гольцман, Э. Гетч, Э. Лёнинг. Против происхождения христианского рукоположения от иудейского, помимо Зома и Баудиссина, выступал А. Ричль[72 - Там же – с. <88>].

Рукоположение только подтверждает избрание бога; таким образом, Зом заключает, что необходимо людское подтверждение, чтобы «усилить» (слово Зома) решение бога; обряд рукоположения Зом называет «заклинанием». Зом полагает, что само рукоположение является победой над грехами, и в этом отношении хиротония связана с такими христианскими обрядами как крещение, миропомазание и отпущение грехов. По этой же причине рукоположение, как отпущение грехов, может происходить несколько раз (отсюда повторное посвящение в монахи при принятии схимы). В итоге, Зом формирует, что рукоположение не являлось в раннехристианских общинах актом принятия священнического звания.

Из двух этанов легитимности «учительствующего» Зом выводит и два этапа посвящения в пастыри: избрание (общиной) и рукоположение (богом).

Существует три рассказа о том, как происходило избрание руководящих лиц в первых христианских общинах. Первый можно найти в «новозаветной» книге «Деяния» (1: 23–26), где «апостол Матфей» был избран следующим образом: жребий указал на двух кандидатов, из которых выбрала община. Второй способ избрания, согласно христианским представлениям, происходит путем прямого указания самого бога на избранного человека. В данном случае христиане обыкновенно вспоминают, как фарисей Шауль обратился в христианство, став «апостолом Павлом». Третий способ сводится к уже указанному выше способу, согласно которому община признавала за пророком трансляцию «божественного учения»[73 - Там же – с. <81–82>, <90–91>].

2. Форма частных объединений в Древнем Риме – коллегии

Перед тем как приступить к основным положениям главной темы, необходимо обратиться к устройству организаций, форма которых служила для всех негосударственных объединений в Древнем Риме – коллегиям.

Коллегии образовались в Римской республике и являлись частными объединениями. Во времена империи коллегиальная форма достигла наибольшей распространенности. Коллегии являлись своеобразными клубами по интересам, косвенно занимаясь профессиональными вопросами, за что их можно сравнить с профсоюзами. Члены коллегий платили взносы, устраивали общие праздники и обеды, хоронили за общий счет товарищей. У каждой коллегии был бог – протектор коллегии, что делало ее религиозным заведением; в помещении коллегии имелась молельня, за которой ухаживал aedituus (староста, смотритель, сторож при храме)[74 - Бердников И. С. Государственное положение религии в Римско–византийской империи. Том первый. Казань. 1881 – с. 100–101]. Ремесленники ценили свою принадлежность к коллегии выше, чем проживание на территории мировой Римской империи. Коллегии, как частные, так и государственные, влияли на формирование органов местной власти. С потерей влияния на местное самоуправление коллегии, в т. ч., христианские, стали влиять на государственное управление иными способами, в т. ч., идеологией и созданием альтернативной легитимности[75 - Свенцицкая И. С. От общины к церкви. – Москва. Государственное издательство политической литературы. 1985 – с. 21–22].

Каждая коллегия имела место для общих собраний, которая называлась schola (учебное заведение; секта). На общих праздниках и поминках члены коллегий держались по–братски, несмотря на разное социальное положение. Во главе коллегии стоял магистр, ему помогали ряд чиновников – министров. Для управления финансовыми делами коллегии выбирался чиновник на пять лет, который обычно не являлся руководителем коллегии. После смерти членов коллегии хоронили на одном кладбище, которое принадлежало коллегии[76 - Бердников И. С. Государственное положение религии в Римско–византийской империи. Том первый. Казань. 1881 – с. 100, 102, 104].

Необходимо отметить, что в римских кланах был установлен обычай, согласно которой всех родственников хоронили в одном комплексе гробниц, и потомки обязаны были ухаживать и сохранять места захоронения; уход за могилами предков приобрел религиозный характер. Люди победнее не могли позволить себе строительство родовых гробниц, поэтому объединялись в коллегии, куда платили членские взносы для обустройства общественных кладбищ. За предоставление ритуальных услуг погребальные коллегии брали деньги и земли в собственность[77 - Кулаковский Ю. А. Коллегии в Древнем Риме. Киев. 1882 – с. 44, 46, 53].

В итоге, погребальные коллегии выполняли функцию, утраченную с потерей родовых связей в обществе при гибели республики с образованием империи с тоталитарной политической системой. Кулаковский подчеркивает, что фактически погребальные коллегии заменили собой родовую связь, которая является основой античных обществ; погребальные коллегии сами стали родом для своих членов; члены одной коллегии даже изменяли имена, принимая общие прозвища, которые отличали их как членов конкретной коллегии[78 - Там же – с. 52, 55], что сравнимо с новыми именами, которые будут давать христиане при крещении.