Через пятнадцать минут они подошли к тыловой траншее, Сорокин обменялся паролем с часовыми и спросил, где командир роты капитан Штин.
– Штык-та? – переспросил часовой и махнул рукой в сторону каземата.
Штина он нашёл в передовой траншее у северного склона земляной насыпи каземата.
– Да, – сказал Штин, когда Сорокин спрыгнул на дно окопа рядом с ним. – Пока у нас тихо, а вот на третьем… Слышите? Я послал туда князя со взводом… Если что, он пришлёт вестового.
– А Вяземский?
– На юго-востоке с охранением, напротив Дубовской.
– На случай, если конница?..
– Да!
В этот момент в траншею соскочили сразу двое: сигнальщик Матрёнин и вестовой от князя.
– Ваше благородие! – Матрёнин оказался проворнее. – С коробки просигналили, что всё, как вы…
– Как мы планировали, – договорил за него Сорокин. – Хорошо, наблюдай дальше.
Вестовой от Суламанидзе доложил, что красные заняли 3-й форт, но «наши, когда я уходил к вам, готовили контратаку».
– Помощи не просили?
– Никак нет, господин капитан, только сказали, что, если будут отходить, чтобы вы помогли с фланга!
– Хорошо, возвращайтесь.
Сорокин и Штин присели на дно окопа и закурили.
– А вестовой, обратили внимание? Мальчишка совсем, из гимназистов, что ли? По фамилии, не угадаете… Романов! Тихо! – оборвал себя Штин. – Слышите? Пошли!
3-й форт находился от 5-го в полутора верстах, и было хорошо слышно, как там снова началась сильная пальба.
– Вот и сиди здесь! Чувствую себя как князь Игорь за ноги на двух берёзах… Сейчас бы навалиться туда, и третий снова был бы наш, а тут стереги правый фланг, как бы их кавалерию не пропустить! А что ваш бронепоезд?
Сорокин объяснил Штину план, и в этот момент на них свалился Вяземский. Он только кивнул Сорокину и доложил, что передовые посты сообщили о движении в районе Дубовской.
– Возьмите взвод, пулемёт, соберите все гранаты, как только мы услышим от вас стрельбу, выдвинемся к вам. С Богом, Гоша! Михаил Капитонович, – Штин обратился к Сорокину, – не осталось ли у вас что-нибудь в вашей волшебной фляжечке?
Сорокин покопался в сидоре и вытащил фляжку.
– Ничего, если из горлышка? В окопах не до манер!
Сорокин кивнул.
Штин выпил несколько глотков, сморщился и сиплым голосом произнёс:
– Забыл… ведь это же Гвоздецкого напиток?
Сорокин тихо рассмеялся и опять кивнул.
– Ладно, Бог простит, в конце концов, не он же этот ром делал.
В этот момент они одновременно услышали сдержанный гул и с той стороны, куда уполз Вяземский, дал очередь пулемёт.
– Пойду, – сказал Штин. – Теперь третьему форту мы вряд ли чем поможем. А вы бегите к вашему сигнальщику.
Сорокин и Штин выскочили из окопа. Михаил Капитонович взобрался на каземат, дал команду сигнальщику и, насколько позволяла темнота, быстро побежал к окопам Вяземского, откуда гремели винтовочные выстрелы и пулемётная стрельба. Он не заметил под ногами индивидуального окопа и упал. Окоп был мелкий пустой, а стрельба велась спереди. Он встал и побежал к тому месту, откуда стрелял пулемет. Когда подбежал, Вяземский перестал стрелять.
– Они спешились и, наверное, уже ползут сюда, – тихо, не глядя на Сорокина, произнёс Вяземский. – У вас гранаты есть?
– Нет, – ответил Сорокин.
– Вот, – Вяземский положил на бруствер четыре гранаты, – японской системы… умеете?
Сорокин кивнул.
– А где капитан?
– Вот он я! – И внезапно появившийся из темноты Штин тронул Сорокина за плечо. – Гоша, снимайтесь отсюда, они вас точно засекли и сейчас закидают гранатами. Впереди левее в пятидесяти саженях есть старый окоп, давайте с поручиком туда, и, как только услышите взрывы здесь, бейте с упреждением назад от длины броска…
– А вы?
– А я домотаю колючку поперёк низины и с расчётом встану у них на фланге.
Сорокин вылез из окопа и за Вяземским и его заряжающим пополз в темноту. Они не успели отползти далеко и ещё не достигли старого окопа, о котором говорил Штин, как вдруг у себя за спиной услышали грохот взрывов, а спереди, совсем близко, во весь рост встали несколько фигур и, стреляя на ходу в сторону взрывов, побежали туда.
– Вовремя! – процедил Вяземский и окатил их длинной очередью.
Сорокин, Вяземский и заряжающий оказались на ровном месте, спрятаться было негде. Пулемётная очередь их выдала, и в то место, где они залегли, сразу были брошены несколько гранат. Когда прогремели взрывы, Сорокин поднял голову и понял, что заряжающий убит. Вяземский заправлял ленту, и тут на них стали набегать фигуры. Сорокин и Вяземский бросили по гранате и поднялись. Ближайшего Сорокин застрелил из винтовки, следующего сбил ударом приклада, как веслом, и почувствовал, что справа от него что-то происходит. Он прыгнул туда и увидел, что на земле борется Вяземский. Сорокин подбежал и выстрелил тому, кто боролся с Вяземским, в упор между лопатками. В это время застучал пулемёт справа, оттуда, где должен был находиться Штин, и несколько очередей прозвучали от каземата. Вяземский поднялся, они больше никого не увидели и вернулись к пулемёту. Рядом сидел заряжающий и обеими руками держался за голову.
– Жив? – спросил его Вяземский.
Они ухватились за раму пулемёта и покатили к окопу, о котором говорил Штин. В это время вовсю загрохотал пулемёт капитана.
– Михаил Капитонович, что мы тут делаем, один хрен ни зги не видно, пока мы не начали стрелять. Можете вернуться в передовой окоп и направить сюда всех, кто есть?
– Конечно! – ответил Сорокин и побежал к окопам форта.
Он направил к Вяземскому взвод и снова услышал стрельбу Штина. «Только бы найти его, только бы не сбиться!» Но сбиться оказалось невозможно: Штин стрелял длинными очередями, и были видны вспышки его пулемёта. Сорокин побежал. Через несколько минут он спрыгнул в хорошо оборудованный окоп полного профиля. «Молодцы, косоглазые!» – подумал он о построивших Спасский укрепрайон японцах.
Когда он добрался до Штина, тот перестал стрелять. Секундой позже перестали стрелять Вяземский и пулемёты каземата.
– Тихо, – констатировал Штин и тут же, призывающе, поднял палец вверх. – Тихо!
Сорокин прислушался. От Дубовской доносился шум.