Добро пожаловать в Абрау!

– Леня! – Елена Николаевна сокрушенно посмотрела на ключника. – Вы все с ума посходили!

– Ну не могу я! – Леонид потянулся за сигаретой, которую уже успел измять и сломать, пока нюхал. – Я и так для вас столько полезного сделал. Всего две затяжки. Пожалуйста.

Ключник отошел в сторону, пытаясь не смотреть ни на что, кроме сигареты. Спина его сгорбилась, и, пока он подкуривал, зажигалка дважды выпадала из его рук. Не в силах что-либо изменить, Елена Николаевна отступила. Она погасила свой фонарь и села под решеткой.

– Замечательно.

– Лена… – Кочкин глянул через плечо и протянул ей руку.

Уже второй раз она заметила, с какой опаской он смотрит в тоннель, откуда они пришли. Что-то подсказывало Гейкиной, что возвращаться назад Кочкин хотел меньше всего.

– Вставай, Леночка, вставай! Нам нужно идти. Леня может курить и на ходу.

– И на бегу, – отозвался ключник.

Его голос избавился от уныния. Ключник был полон сил, будто только что проснулся.

– Думаете, вы сумеете меня переубедить? – Елена Николаевна распалялась на глазах. – Вы серьезно в этом уверены?

Она нависла над Кочкиным, как скала, а Григорий Ильич отошел назад и заворчал, бросая женщине упреки и претензии. Его голос только начал крепнуть, как вдруг из тоннеля донесся грохот.

Ключник выронил сигарету, Кочкин присел, а Елена Николаевна включила фонарь.

– Что это было? – первым заговорил Кочкин.

В лицо ударила волна теплого воздуха.

– Похоже на какой-то выхлоп, – произнес Леонид, вытирая лоб. – Вы бы связались с Машей…

Елена Николаевна вызвала дочь по рации. Она удостоверилась, что с ней все в порядке, после чего Маша ответила, что причиной грохота послужила дверь. Она не знала, по какой причине дверь захлопнулась, и открыть ее не может до сих пор. Тогда Елена Николаевна поинтересовалась, не возвращался ли Попов. Маша ответила отрицательно, прибавив, что сильно напугана из-за случившегося и хочет поскорее покинуть погреба.

Елена Николаевна еще сильнее захотела вернуться назад тем же путем, каким они сюда пришли, но тут за их спинами раздался сиплый голос Попова:

– Я так долго вас жду.

Все разом обернулись и увидели товарища, стоящего по другую сторону решетки. Попов был невозмутим. Зато все остальные члены группы замерли в растерянности. Первым из оцепенения вышел Кочкин:

– Макс, ты как там оказался?!

– Я не знаю, – ответил Попов.

Он взялся за прутья решетки и пожал плечами.

Елена Николаевна и до этого находила в нем какие-то странности, но сейчас Попов казался ей совершенно отшибленным. Слабоумным. Ей даже перехотелось спрашивать что-либо. Пока он щупал прутья, словно не понимая, что перед ним, Гейкина потянула за ручку. Попов перешел на их сторону и поднял глаза к потолку.

Елена Николаевна осмотрела его с ног до головы и нашла очевидные несоответствия. Шлем на нем отсутствовал, в волосах запутался ком паутины, лицо было перепачкано углем. Один сапог порван. На той же ноге была порвана штанина. Но больше всего ее поразило то, что у Попова отсутствовал фонарь. Он точно вернулся из клоаки, где его изрядно потрепало временем.

– Наверное, мы где-то пропустили развилку, – произнесла она. – Это далеко отсюда, Максим?

– Я не знаю, – ответил Попов, одаривая ее тем же недоуменным взглядом, что и она его.

– Макс, с тобой все в порядке? – поинтересовался Кочкин. – Ты нас изрядно напугал.

– Да, – прозвучало в ответ.

Попов стоял напротив товарищей и разглядывал их, как больной своих докторов.

– Дальше есть проход? – спросил Кочкин.

– Да.

– А куда он ведет?

– Туда. – Попов указал в темноту.

– Я так и думал! – Кочкин хлопнул себя по лбу.

Попов вернулся к решетке, прошел через оставленную щель и двинулся вглубь тоннеля.

Группа последовала за ним. Через несколько минут они вышли к винтовой лестнице, которая долго поднимала их вверх. Ключник шел последним, и когда его силы иссякли, он вновь закурил. На этот раз не спрашивая разрешения у руководителей. Табак требовался ему, как бензин автомобилю. Задымив, он словно обретал крылья, и только отвлекшись на сигарету, сумел миновать еще с десяток винтов лестницы, прежде чем уловил позади себя тихий, но очень знакомый звук.

Ему послышалось, будто скулит щенок. Заинтересованный тем фактом, он остановился. Толстый зад Кочкина, до этого телепавшийся перед его носом, исчез. Теперь его окружала полная пустота и очевидный тоскливый звук. Ключник был снисходителен ко всем бродячим животным. У него дома жили две кошки, найденные на помойке, и собака, выхоженная после автомобильной аварии. Поэтому, когда звук стал проявляться в еще более молящем обличии, ключник не выдержал. Он повернул назад, спустился к самому концу лестницы и пошел на зов.

Спустя несколько шагов он понял, что эхо неоднородно разносит звук по тоннелю. Виной тому была развилка, не замеченная по дороге к лестнице. Поскуливание неслось с разных сторон, и, пока ключник решал, куда же ему пойти, к его ногам подобрался едва заметный туман. Ключник покрутил фонарем вправо-влево и решил пойти наобум. Слишком трепетно звучало поскуливание. Он подозревал, что щенок заблудился и не может отыскать дорогу назад, но на самом деле медленно и верно заблуждался сам ключник. Леонид не заметил, как проход свернул и вывел его еще к одной развилке. За ней открылась широкая пещера, где он остановился и встрепенулся. Поскуливание прекратилось. Он стоял в мрачном холодном пространстве, где под высокими сводами друг на друге лежали… ящики.

Глава 8

Завод. Елена Николаевна

Подъем показался Елене Николаевне настолько длинным, что она уже не рассчитывала увидеть всю группу целиком. Она была уверена, что ключник остановится где-нибудь перекурить, Кочкин – просто перевести дух, а вот Попов… продолжал ее удивлять. Максим создавал впечатление хорошо подготовленного спортсмена: чем выше они поднимались, тем быстрее становились его шаги. В какой-то момент Елена Николаевна уже не могла гнаться за ним. Она отстала, и временная остановка не вернула ей силы. Стоило ей немного замедлить ход, как в нее тут же врезался Кочкин.

– Лена? – обратился он сквозь громкий свист, вылетевший не то из носа, не то изо рта. – Что с тобой? Ползешь, как каракатица.

Одной рукой он прихватил ее за попу, другой – за поясницу. Елена Николаевна почувствовала толчок, после которого Кочкин оступился, а она понеслась вверх, как на лифте.

– Григорий Ильич, – произнесла она, – не делайте так больше и смотрите себе под ноги.

Кочкин охнул. Он выронил фонарь из рук, подобрал его и поскакал дальше.

От бесконечных ступенек у Елены Николаевны закружилась голова. Ей уже мерещилось, что они идут по прямой, только эта прямая почему-то все время уходит влево. Грибок на стенах поменял цвет с темно-зеленого на бледно-розовый. Стены стали теплее, эхо шагов – громче. Винт лестницы распрямился, и они вышли в узкий проем, откуда один тоннель уводил вправо, а другой – круто поднимался вверх уже без ступенек.

– Господи! Наконец-то, – выдохнула Елена Николаевна, и в тот же миг по подземелью пронесся вихрь.

Что-то дернулось в ее сердце. Все фонари разом мигнули.

Кочкин застопорился, не добрав двух ступенек до конца лестницы.

– Что за черт? – спросил он, наблюдая, как залихорадил его фонарь.