Добро пожаловать в Абрау!

– Слышал. – Трофим вспомнил статью из газеты.

Он считал очень странным то, что ориентировок с фотографией разыскиваемой по Абрау-Дюрсо так и не развесили. В газете написали, что двенадцатилетняя девочка исчезла в ночь с воскресенья на понедельник с базы отдыха «Лиман», расположенной в четырех километрах от Абрау-Дюрсо, и ее розыском занимается полиция. Может, полиция считала, что девочка, заблудившись в лесу, не сможет пересечь гору? Трофим, преодолев перевал бесчисленное количество раз, так не считал. В том месте, где они пересекали гору, ее мог преодолеть и семилетний ребенок – если, конечно, девочка заплутала к югу от лагеря. Гора с северной стороны была более крутой. Взобраться на нее сложнее. И там любые поиски стали бы экстремальными.

– Уже три дня ищут. – Говорун сел на велосипед и надавил на педали. Когда он наезжал на кочку, обод заднего колеса позвякивал. – Вот так люди приезжают на отдых, думают, тут круто, тепло, уютно. А потом случаются такие истории…

– На моей памяти, такое случилось впервые, – перебил его Трофим. – Хотя я живу здесь всего пару лет…

– В этом-то и дело, брат-сват, – не меняя интонации, продолжил Говорун.

Они прибавили ход и теперь неслись по-над озером по пустой дороге.

– Вообще, об исчезновениях я тоже раньше не слышал. Но тут на протяжении последних пятидесяти лет много людей покончило с собой – черт знает, почему. Большинство прыгает со скалы прямо у нас в поселке. И потом никто не может объяснить: то ли это несчастный случай, то ли самоубийство. Лет пять назад там протянули забор. Опасную зону отгородили, и случаи стали единичными. Но вот исчезновения… Ты прав, это впервые.

Трофим промолчал. Ветер завывал в ушах, и от быстрой езды он замерзал. Плавный изгиб дороги оставил позади просторный путь. Они углубились в чащу и сбавили скорость.

– Абрау – слишком маленькое село, чтобы здесь что-то случалось. – Говорун немного обгонял его, и Трофим держался ближе к опасному берегу. Озеро от дороги не ограждали никакие плиты и барьеры, и при неудачном стечении обстоятельств он мог нырнуть прямо в воду. – Если бы не столько туристов, здесь бы вообще ничего никогда не случалось. Мы должны сказать им спасибо. Без туристов мы бы давно жили, как в Сонной лощине!

Трофим усмехнулся.

– Было бы круто очутиться в Сонной лощине.

– Было бы круто пригласить сюда «Rаmmstain». Мне мама сказала, что, если «Rammstain» пожалует сюда, она сама сбросится со скалы. Не нравится ей тяжелая музыка.

– Ты не досаждай маме, – посоветовал Трофим.

– Я не досаждаю. Попробуй, рискни это сделать.

Трофим подумал и решил, что он бы не рискнул. Слишком взрывной характер был у Ларисы Говорун. К нему стоит прибавить тяжелую руку, которую она не раз прикладывала к шее Аркадия, отчего на ней регулярно появлялись синяки. И вывод напрашивался сам собой: с этой женщиной лучше не спорить, не досаждать и видеться как можно реже.

Озеро осталось позади. Резкий поворот налево повел их в гору, и, пока продолжался подъем, мальчишки шумно дышали, налегая на педали. Около десяти минут никто из них не говорил. А когда подъем закончился, перед ними возникла развилка. Здесь они спрятали велосипеды в овраге и отправились в гору по тропе.

Стало темно. Лес был полон ночных звуков, и они так тонко будоражили нервы, что мальчишки останавливались и оглядывались по сторонам. Трофим боялся змей. Из школьного курса биологии он знал, что ядовитых змей в окрестностях Абрау-Дюрсо мало. Но, помимо ядовитых, здесь водилось огромное количество неядовитых змей. Так как разницы между ними он не находил и при виде ползущих тварей испытывал примерно один и тот же страх, Трофим прислушивался к каждому шелестящему звуку. Чем глубже они забирались в лес, тем сильнее колол его страх. В какой-то момент он предоставил Говоруну шанс возглавить группу, а сам поплелся позади. Так ему стало спокойнее, и их ход ускорился.

Через несколько минут они взошли на гору, откуда к морю спускалась старая железная труба.

Труба была их давним ориентиром. Они уже не боялись сбиться с тропы: до самого обрыва, откуда виднелся кусок нудистского пляжа, не было ни одной развилки. Склон гнал их вниз, и изредка они цеплялись за деревья, чтобы не оказаться под горой раньше положенного. У обрыва их ждал пустырь, который Трофим и Говорун называли Лысой горой. Эта была своеобразная опушка леса, где не росло ничего, кроме травы и карликовых можжевельников. Как-то раз Трофим провел здесь весь день, пока солнце не опустилось за море. Он увидел самый красивый закат в своей жизни и по сей день относился к этому месту с особыми чувствами. Здесь открывалось некое волшебство. Объяснить это простыми словами Трофим не мог. Когда ему удавалось попасть на Лысую гору, он останавливался посреди опушки и вглядывался в линию горизонта. Море там сливалось с небом, и, если бы не торговые суда, портившие весь вид своим убогим величием, Трофим мог бы смотреть вдаль вечно. А потом так же вечно рассказывать, что побывал на другой планете.

Но сегодня произошло волшебство другого уровня. После короткого спуска Говорун попросил остановиться и перевести дух. Он отлично перенес трудный путь, что для парня его весовой категории большая редкость, поэтому Трофим не отказал в передышке и сел рядом с ним в траву. Говорун промокнул пот со лба. Он выглядел очень уставшим. Трофим бы сказал, обезволенным. Подъем в гору отнял много сил, но ночной воздух взбадривал, и он надеялся, что Говорун быстро придет в себя.

Трофим поднял голову и заметил, что луна, переползая на другой бок небосклона, словно становилась больше. Свет ее был так бледен, что трава на опушке казалась сизой. Лес гудел вдалеке. Тени деревьев то вытягивались, то сжимались, и при каждом подобном шевелении чудилось, будто из чащи кто-то выходит. Это продолжалось бесконечно долго, и, когда Трофим уже собирался вставать, чтобы продолжить путь к пляжу, одна из теней отделилась от леса и двинулась к центру опушки.

Трофим окаменел.

Говорун смотрел в сторону моря. Трофим толкнул его в бок и указал в направлении объекта. Ни у кого из мальчишек не возникло сомнений, кого именно они видят. Слишком хорошо освещалась опушка луной, и слишком близко они сидели к ее центру. Трофим был шокирован. Ни одна змея не казалась ему такой страшной, каким сейчас казался этот объект.

На опушку леса вышел волк.

Шерсть его облезла, бока ввалились, и по тому, как волк двигался, было понятно, что он либо утомлен, либо голоден. Но самое страшное заключалось вовсе не в этом. И даже не в самом появлении зверя на опушке. В пасти волк держал человеческую руку, оторванную по локоть.

Трофим видел ее своими глазами, и чем дольше он смотрел на останки, тем яснее понимал, что любой звук с их стороны может стать для них последним.

Волк остановился, повел носом по ветру и посмотрел в сторону леса. Не распознав никаких запахов, он бросил руку на траву и принялся облизывать окровавленные участки.

Трофим почувствовал, что друга начинает трясти. Аркадий зажал себе рот и уткнулся лицом в траву. Трофим прижался к нему и тут же почувствовал озноб на себе. Спина его затекала. Он хотел лечь в более удобную позу и выпрямить ноги, но, боясь издать роковой шорох, не шевелился.

Волк вновь поднял голову и пустил нос по ветру. Через мгновение он выгнулся, будто в теле его не было костей, и выдал душераздирающий вой.

Тот вой еще долго разрезал тишину ночи. Он был настолько ровным и будоражащим, что Трофим зажал уши и застонал. Когда вой смолк и на опушке леса стало так же тихо, как несколько секунд назад, Трофим открыл глаза и увидел, что волка и след простыл. Зверь исчез. Луна висела над горой, заполняя ровным светом округу.

Трофим посмотрел на лес. До ближайшего дерева было около тридцати метров, и он не мог представить, как волк преодолел такое расстояние за столь короткий промежуток времени.

Трофим встал и огляделся.

– Говорун! – прошептал он. – Поднимайся. Он ушел.

Аркадий оторвал голову от земли.

– Эта штука… в его пасти, – протараторил он. – Это… то, что я думаю?

– Не сомневайся. Я думаю о том же.

Трофим пригладил волосы на руках. Говорун встал на колени и с опаской посмотрел в сторону леса:

– Он ушел туда?

– Я не видел, куда он ушел, – прошептал Трофим. – Мне кажется, он никуда не уходил. Просто исчез.

– А рука? Тоже исчезла?

Трофим двинулся на пик холма. Достигнув того места, где стоял волк, он не нашел ни руки ни какого-либо иного подтверждения, что здесь что-то было. Трава была примята, но, если оглядеться вокруг, то было похоже, будто трава примята везде.

– Ничего мы здесь не найдем, – вполголоса проговорил Трофим и поймал себя на мысли, что уже не верит в то, что видел.

– Мы вернемся… – начал Говорун. – Назад?

– У меня нет желания опять идти через лес. Давай спустимся к пляжу, пройдем через лагерь и вернемся к развилке дорогой.

Говорун глянул на луну. Что-то дрогнуло в нем, и он согласился.

– Да, это хорошая идея. Туда среди ночи я больше не пойду.

Они спустились к обрыву и отыскали тропу. Со скалы был виден пустой пляж, заводь и черная полоска суши, которая стала намного уже, нежели днем. Вглубь моря уходила лунная дорожка. Шумел прибой, и Трофим видел, как вода словно отталкивала от себя гору. Сегодня волны били агрессивнее, чем обычно. Всю прибрежную зону заволокло пеной, и со скалы было видно, как островки камней разрезали белую плоть.

Трофим окинул взглядом полоску пляжа. Побережье показалось ему пустым и безжизненным.

– Зря мы сюда пришли. Нечего здесь делать.

Говорун встал рядом и хмыкнул: