Добро пожаловать в Абрау!

– Она прекрасно все знает. А еще у нее есть мобильный телефон. И я уже рассказала ей, как связаться с охраной и начальством завода, в случае чего.

Кочкин провел ладонью по липким, блестящим волосам.

– Как-то это все преждевременно, Елена. – Он повернулся к мужчинам в поисках поддержки. – Мне кажется, втроем в тоннеле будет не так тесно.

– Не сомневайтесь, нам вполне удобно будет даже впятером, – успокоила его Елена Николаевна. – Маше я доверяю.

– В таком случае, я мог бы позвать кого-то еще, – не унимался Кочкин.

– Не стоит себя утруждать, Григорий Ильич. Чем больше людей знает о вашем беспутном плане, тем хуже для вас. Я делаю это исключительно из уважения к коллегам. И мне хотелось бы, чтобы с таким же уважением они отнеслись к моему мнению.

На этом разговор был окончен. Кочкин бросил неодобрительный взгляд на девочку и сунул руки в карманы. Отступать было некуда. Впереди их ждал поход в неизвестность, и на лицах мужчин читалась крайняя обеспокоенность тем. Каждый из них будто понимал, насколько права Гейкина и насколько безумен Кочкин.

– С Машей мы будем связываться каждые десять минут. Я буду говорить, куда мы идем, чтобы в экстренном случае она могла объяснить другим людям, где нас найти.

– Господи ты боже мой! – Кочкин подпрыгнул. – Елена Николаевна, не запугивайте экипаж! Еще ничего не случилось.

– Если связь оборвется, Маша выждет тридцать минут. После чего…

– Я иду в комнату охраны, – ответила девушка. – И докладываю им.

Кочкин сжал кулаки. Его волосы слегка приподнялись, а общий вид говорил о том, что он едва держит себя в руках.

– Ваши речи доведут меня до белого каления!

– Если вы не согласны, Григорий Ильич, мы можем…

– Я согласен, – прорычал Кочкин.

Руки его опустились, и он встал смирно, как армейский офицер.

– Все понятно. – Ключник вытащил из кармана сигарету и, оценив реакцию Елены Николаевны, сунул ее не в рот, а за ухо. – Все понятно.

Под шлемом сигарета согнулась, и Леонид Розгин определил ее обратно в карман.

– Что ж тут непонятного, – проворчал Кочкин. – А вы не волнуетесь за то, что наши частые переговоры наделают много ненужного шума?

– Первое, за что я волнуюсь, это наши жизни. Все остальное – мелочи.

Кочкин закусил губу. Когда Елена Николаевна повернулась к двери, он скорчил гримасу. Его лицо смотрелась так тщедушно, что от смеха не удержалась даже Маша.

– Хотите пойти первым? – не оборачиваясь, спросила Елена Николаевна.

– Нет уж. Всю жизнь меня учили, что женщинам нужно уступать. Зачем нарушать традицию.

Кочкин включил фонарь и последовал за Гейкиной. За ними в тоннель зашли Розгин и Попов. Свод над дверью был довольно низким, но наклоняться пришлось только ключнику. Леонид закряхтел, его шлем процарапал линию на зеленоватом мхе, и мужчина согнулся, прихватываясь то за спину, то за больные колени. Маша помахала всем рукой и села рядом с пюпитром. Вскоре группа скрылась в сумраке, и воцарилась тишина. Девушка поставила рацию на пол и стала ждать.

Елена Николаевна шла так медленно, будто под ее ногами вместо твердого каменного настила находился старый бревенчатый мост. За стонами и кряхтением группы она почти не слышала звука своих шагов. Это ее настораживало, потому что шум придавал огласку их действиям, а она не хотела, чтобы тот, кого они могли здесь обнаружить, заранее узнал об их присутствии. Она не верила в то, что в тоннелях завелся вор, но история Эвы Кордовы показалась ей достойной внимания.

Низкий арочный тоннель уперся в винтовую лестницу, ведущую вниз. Здесь группа остановилась. Ключник выпрямился. Его поясница хрустнула, как сухая ветка, и Леонид выругался. Когда его чертыханья закончились, Елена Николаевна обернулась: Леонид выглядел так, будто переплыл реку. Он ловил ртом воздух, губы его были белыми, а лицо словно впитало остатки ночного кошмара. Ключник увидел, куда им предстоит спускаться и зубы его заскрипели.

– Нам надо передохнуть, – сказал он. – Перекурить.

Елена Николаевна чувствовала к нему жалость. Она знала, что Леонид никогда не увиливал от грязной работы, и, если кому-то требовалась его помощь, он всегда был рад ее оказать. Но сейчас она думала не только о нем. Она думала обо всей группе, и ее ответ был категоричен:

– Никаких передышек до конца пути, Леня. Все претензии к Григорию Ильичу.

– Ильич…

– Леня! – вступился Кочкин, которого вполне устраивало, как выглядит его подчиненный. – Будь мужиком, в конце концов! То ему покурить, то посидеть. Тут идти осталось пять минут.

– Не могу я что-то, – пожаловался ключник. – Не дышится.

– Прислонись к стене, – посоветовал начальник ночной смены. – Сделай полный вдох и полный выдох. Главное, выпрями спину.

– Никто ничего делать не будет, – скомандовала Елена Николаевна. – Леня, если тебе плохо, возвращайся назад. Я не знаю, сколько еще идти. Думаю, лестница ведет под один из тоннелей, за ней будет либо подъем, либо развилка. Чтобы ты не потерялся, лучше возвращайся сейчас.

– Леня! – Кочкин выпятил грудь. – Соберись. Мы прошли всего двадцать метров.

Ключник почесал седую бороду и сказал:

– Со мной все в порядке. Идемте…

Елена Николаевна ступила на лестницу. Она заметила, что мох на стенах исчез, а свод покрывают плотные комки паутины. Зеленоватая дрянь теперь ползла по полу, где было влажно, а по бокам простиралась ровная каменная кладка. Лестница имела крутой уклон. Направляя луч света вниз, Елена Николаевна видела только несколько ступенек. Высота их превышала двадцать сантиметров.

– Эти тоннели строились для смотрителей, – прокомментировала она. – Князья здесь никогда не ходили. По высоте ступеньки можно оценить силу и телосложение людей. Такие лестницы явно не подходят для толстых зажиточных бояр и помещиков.

– Это точно, – прокряхтел Кочкин.

Его короткие ножки с трудом переступали со ступеньки на ступеньку. Кому-то могло показаться, что по лестнице скачет мяч.

– Леня, как ты?

Чтобы откликнуться, ключник остановился.

– Все норм, ребятки, – сквозь одышку пробормотал он. – Все норм.

– Я видела много фотографий с подобными лестницами. Говорят, их строили короткими, но крутыми специально, чтобы вора можно было легко поймать. Я думаю, теперь Григорий Ильич понимает, насколько тяжело пришлось бы человеку тащить по такой лестнице ящик с бутылками. Максимум, на что бы его хватило, – одна тара за ночь.

– Чтобы меня уволили с работы, – задыхаясь, прокричал Кочкин, – и того хватит.

– Как знать, – продолжила Елена Николаевна. – Может, вы и правы.

Лестница сделала еще один оборот, и группа вышла на ровный пол. Они оказались в просторном тоннеле, где ключник мог идти во весь рост, а Кочкин – во всю ширь своего непропорционального тела. Здесь было необычно глухо. Потолок поддерживали деревянные опоры, стянутые железными обручами. Грубо обтесанные стены имели множество выступов и обвалов. Этот участок тоннеля напоминал старинную угольную шахту.

Елена Николаевна указала на части прогнивших перекладин и предупредила беречь головы. После лестницы группа перемешалась, и теперь ее замыкал Кочкин. Намотав на себя паутину, он был вынужден отстать. Елена Николаевна не стала его ждать, и, пока Кочкин ворчал и ругался, идущий перед ним Попов успел так отдалиться, что луч света перестал его доставать.

Через пару минут Кочкин содрал с себя всю паутину и встретился с новой проблемой: как удалить липкую дрянь с пальцев рук? Испытывая отвращение ко всему мерзкому, Кочкин решился на отчаянный шаг: принялся тереть ладонями о стены. Паутина быстро свернулась и отлипла. Избавившись от одной напасти, Кочкин осознал, что его никто не ждет и в тоннеле он остался один. В этот момент он услышал странный гул со стороны лестницы, зовущий его так же сладостно, как когда-то звала жена.