Искра

Однажды на нас напало нешуточное войско двух племянников Генерала. Вот это отношения у них здесь. А впрочем, у нас подобное в истории тоже бывало.

Что радовало – в большинстве случаев ландшафт поля боя был нам на руку: все видно; месива в пределах нормы; не приходится куда-то подниматься, забегать, теряя уйму сил. Такое чувство, будто побитая и рассыпанная земля была только вокруг Крепости.

Уже вечерело, и во время битвы мы действовали с Юленькой по отработанной схеме. Я подкрадывался к отдельным кучкам чингар, и резко набегал на них. Только в этот раз я ощутил нечто новое. Во тьме я теперь не только бежал раза в два быстрее, я словно едва касался земли ногами. А когда мои мечи наносили удары, в какой-то момент некоторые противники падали замертво еще до того, как я их касался. И ощущения слегка изменились: теперь я еще лучше видел, – зрение как будто сужалось и расширялось именно там, и до тех пределов, которые мне были удобны; к тому же по бокам проскальзывали большие, устрашающие тени.

Я бежал, рубил, кромсал и сек направо и налево. Боевой раж вновь захватил меня. Чем лучше у меня получалось, тем больше я превращался в кровожадного хищника.

На какое-то мгновение, после нескольких десятков поверженных врагов, я отвлекся, потерял контроль, и мне в лопатку прилетела стрела. И вдобавок, кто-то с такой силой ударил меня в правый бок, что я отлетел и потерял сознание.

***

Очнулся я в лазарете Крепости, и рядом стоял один из наших капитанов. Выходит, отбились. Вскоре зашел и Генерал. Он прочитал, что случилось (я сам в голове прокручивал произошедшее достаточно явственно), присел на стул, подумал и сказал:

– Это тебя демон Тьмы подкосил. Ты самого Мира Тьмы научился касаться. Сильные быстрые твари – чуть почку тебе не вышибли. Полечись пока, но не залеживайся.

– Какие еще миры бывают? Как… что вообще собой может представлять Мир Тьмы? – озабоченно спрашивал я. – У нас-то все логично и понятно: шары, гравитация, зависимость от Светил. А это вообще, как будто измерение грез.

– Красиво сказал, – он улыбнулся. – Скоро сам все поймешь и прочувствуешь. – По его лицу пробежала ухмылка, и он ушел.

Затем впустили Юленьку. Она выглядела взволнованной, но зато хоть ей слабо досталось.

– Если бы я вступила в бой… Это я виновата. Дай посмотреть.

Она осмотрела мой голый бок.

– О Боже! Тебя как будто динозавр огрел!.. Лежи, восстанавливайся. – Она посмотрела на дверь. – Ночью приду облегчить боль… – и страстно поцеловала меня.

Когда она ушла, я остался один в темном лазарете, в четырех каменных стенах медитировать на восстановление. В голове играл один из любимых боевых треков с меняющимся эмоциональным фоном, и я, настроенный на прекрасную атмосферу, попутно проваливался в мир грез. Тот, в котором, как и в моем сердце, было черным-черно. Но спокойно и загадочно.

Порой слышался тихий шепот. Это могло быть из-за предсонного состояния; может быть, я слышал мысли чингарян за стенами, а может быть я просто потихоньку сходил с ума.

Уже на следующий день я осторожно ходил, стараясь не порвать ничего еще больше, а еще через два, – благодаря насыщенной половой жизни, здоровому образу жизни, обильному и правильному питанию и целенаправленным медитациям, я уже мог отплясывать чечетку и махать двуручным мечом.

Вообще, по уровню физической силы мы с Юлей уже приближались к чингарам. А остальные наши умения даже вызывали некоторое уважение, а то и опаску на мордашках чингар, как с радостью отметила Юля. Ей это явно доставляло удовольствие. Я же всегда был скромнягой, и чувство явного превосходства над кем-то никогда не манило и не опьяняло меня. Я лишь говорил, что надо делать. И чингаре делали! Что самое интересное и забавное: постепенно солдаты стали выполнять наши словесные или телепатические команды без промедлений и раздумий. И ведь это обучение, эти растущие возможности не давались какими-то титаническими усилиями, как на постылой Земле, где нас словно вымуштровали с детства и продолжали промывать мозг до самой смерти, что нужно постоянно и ради любой мелочи рвать задницу, пока позвоночник не покажется. А все почему? Да на девяносто пять процентов уверен – потому что достаточно просто как следует давать или хотя бы быть рядом. Господи, уже одной этой мотивации может хватить. А ежели в жизни еще хоть что-нибудь достойное будет, – в таком случае, может даже я и на Земле танцы танцевал, песни пел, да хороводы водил, как в индийских фильмах.

Рана и в правду представляла собой красный след от лапищи монстра с четырьмя пальцами втрое толще и длиннее моих. Возможно, как раз из-за того, что в Аду-2 я стал могучее и крепче, я и смог пережить подобное. Ну и помятая броня вовремя пригодилась.

Вскоре у нас случился праздник: от чингарочек из доильни у меня родилось два ребенка: один серенький мальчик и одна серенькая девочка с разницей в два дня! Я сразу побежал поглазеть на эти создания. Даже поверить не мог, что они мои. Такие холеськи. Потерял счет времени, наблюдая то за одним, то за другой. А глазки какие мудрые уже! Дар этому миру.

Меня выдворили из их комнат, а я шел с капитаном, запрокинув голову, словно наслаждаясь обдуваемым, ласкающим ветерком после целого дня работы на палящем солнце. И когда я закрывал глаза, видел лишь своих малюток. Весь день провел в такой эйфории, что ничего делать не стал вообще.

«Катитесь все хоть на помойку – у меня есть дети! Дайте нарадоваться!».

Я сказал Юленьке, и, естественно, она, как могла, пыталась радоваться этому. Странная, конечно, ситуация, но я ее расцеловал и мы сделали друг другу еще лучше. И такое могло быть – я же расцвел благодаря ней.

Глава 6

На следующий день Генерал позвал меня. Только я к нему забежал, он без капли радости, гордости или понимания сразу начал расспрашивать меня обо всякой ерунде. Каковы люди, как я к ним отношусь, какое вооружение у них есть и так далее. Я все выложил.

– Разница между землянами и чингарами преимущественно в том, что вы выражаете друг другу эмоции более открыто, а у нас даже очевидные вещи часто вслух говорить нельзя.

Под вечер приехал его сын Шаттьях. Мы пообщались, он оказался славным малым. Часто улыбался, правда, лицо его было в страшных шрамах, как от ожогов, и, казалось, немного перекошено. Броня у него была не такая, как у всех, видимо, членам семьи полагается эксклюзив. Цвета он выбрал темно-зеленый и фиолетовый с накинутым черным плащом с капюшоном, а за поясом висел красивый, если можно так сказать, даже изящный топор с небольшим металлическим черепком на обухе. Я конечно не спец еще, но со стороны его трудно было назвать закаленным в боях воином. Хотя, по сравнению с видом капитанов или Генерала, впечатление произвести весьма трудно.

Мы неспешно прохаживались по округе, в сторону бирюзового леса, куда даже его «Батя», как он его называл, не пускал из соображений безопасности. Шаттьях без зазрения совести поведал мне очень много интересного. Он сказал, что у Бати, насколько ему известно, восемь живых сыновей и двенадцать дочерей. Имя свое Батька никогда не называет, поэтому и Шаттьяху запрещено мне его говорить. Ему пятьсот сорок лет по здешним меркам. Шаттьяху всего девяносто восемь (видимо, условия здесь весьма благоприятные, ибо он выглядел на сорок). Самому младшему из живых – семьдесят два года, а самому старшему из живых – сто восемьдесят шесть. Все сидят в княжествах и перед Батей все отчитываются, ворчат (тут он сдержанно усмехнулся).

Сестры почти все замужем за графами других земель. Чтобы не воевать.

– Хотя, в случае чего, ничто не мешает им глотки перерезать и опять на нас напасть, – спокойно сказал Шаттьях, показывая жест отсечения головы и улыбаясь своими желтыми глазами.

– Тогда понятна распространенная атмосфера жестокости… – сказал я задумчиво.

– Дикарями нас считаешь? – спокойно спросил Шаттьях.

– Я пока ни в чем не разбираюсь. У меня только фрагменты знаний. С одной стороны: нападать внезапно, без флага и какого-либо распознавания на не слишком своих, но и не чужих – это какое-то месиво. С другой – я могу понять.

Он хотел меня перебить, но осекся и продолжил внимательно слушать.

– Я полагаю, уже веками войны здесь ведутся, не прекращаясь. А мы до сих пор деремся кусками дерева и металла. Не понимаю: ни где технический прогресс, ни где… – тут уже я осекся и сразу выбил мысль из головы.

– На самом деле у нас есть все, что нужно. Ты скоро убедишься, если не умрешь… Насчет того, что на вас напал кто-то, и ты не смог отличить, кто враг, а кто друг, – так это дикари на вас и напали. У них нет флагов. – Он засмеялся.

– А у вас на Земле все не так? – спросил он мгновенно меняясь в лице.

– У нас примерно так, как у вас, было в средневековье. А сейчас тоже в разных точках мира частенько вспыхивают войны, но, насколько мне известно, никто самым мощным оружием не пользуется. Все говорят, что хотят дружить, но на деле все лишь хотят обмануть друг друга на деньги и влияние. И в такой ситуации оказывается, что истинны, честны и очевидны лишь недоверие, а то и ненависть, да страх. А насч…

– А как у вас с женщинами отношения? – перебил он меня, слегка прищурившись и коварно ухмыляясь.

– У нас непонятное равноправие.

– Это как? – заинтересовался он.

– Это когда, вроде бы, поровну раздали, а во многих моментах непонятно, когда ты должен руку тянуть, а когда тебя по ней ударят. А то и вовсе сломают. И что самое ужасное – обратиться за помощью не к кому. Восемьдесят процентов людей уже разрешили свою проблему, и вспоминать о ней не хотят, возможно, даже не помнят вовсе, как тяжело было вначале. Остальные же ходят впотьмах, пытаясь справиться сами. В нашей истории уже был период, когда родители женили своих детей за тех, «кого следует», как у вас с королевскими семьями. Вразумительный ответ о пользе этого метода решения проблемы мы вряд ли когда сможем дать.

А так: людей расплодилось, как насекомых, а они одиноки, беспомощны и эгоистичны, как будто их сотни километров разделяют. Как и с богатством: какой-то части повезло, а десять-сорок процентов должны решать свою проблему сами. Некоторые даже умирают в одиночестве.

Я решил поменять тему:

– А сколько у вас людей на планете? И зачем вы их приглашаете?

– Понятия не имею. Сколько живу, а в голову Бате залезть так и не смог… – Он посмотрел на меня и вздохнул.

– Много лет назад, до моего рождения, Батя начал открывать Врата. Это, кстати, на тему технологий. – Он сощурился, и я понял, что он чуть не рассказал лишнего. – Тогда «улов» был небольшой, и видимо, для вас – незаметный. Куда все делись с тех пор – не знаю, но большинство точно умерло.

Сейчас вот опять. Я думаю… – тут он глянул на меня искоса, – старый он очень. Келамизар-то старый, а Батя – вообще… очень-очень старый. По идее, никто и ничто на этой планете не может поддерживать жизнь так долго. Скучно ему. Ищет, чем бы себя развлечь. Но и амбиций каких-либо я не исключаю. Вот, тебя выбрал, чтобы попрыгал перед ним, потешил старика. – Он злобно усмехнулся, но в глазах была заметна и капелька грусти. Он ушел, не попрощавшись.

***

Буквально неделя прошла, не дали нарадоваться чувством отцовства, и тут же Батя вызвал к себе. Сказал, что послезавтра я отправляюсь на битву с войском его давнего врага – бастарда, как он его называл. Часть войск пойдет через лес. Там я и должен буду всех уничтожить. А до тех пор должен готовиться. Я спросил, почему Юля не со мной. Он сказал, что ее отправят на другое задание. Этому терминатору перечить все равно бесполезно, так что я побежал к Юленьке.