Искра

Проходя, мимолетом я заметил одну из, назовем так, «доярок», с которой я имел счастье… Имел счастье. Она была брюхата. Кротко, опасливо взглянула на меня и юркнула за дверь. Плохо конечно видеть запуганную женщину. Во всяком случае, если она хоть каплю позитивных эмоций вызывает.

А как я уже понял, женщины не любят ушами, они вообще не пойми что и чем. Пронять их может либо секс, либо сильное случайное совместное переживание, либо банальное привыкание. Почему не обобщаю до всех, включая мужчин, – потому что целью всегда была и будет именно женщина, а на мужиков начхать. Однако, когда становишься кем-то другим, более возвышенным существом, такие взгляды постепенно теряют свою ценность. Чувствую, я еще не раз повторюсь. На Земле казалось, что это бич любого мыслящего – застрять в вечной спирали рассуждений, раз из раза убеждаясь в том, что уже знаешь. С новыми красками и нотами в жизни начинаешь думать над положительными моментами – кажется, что можешь предугадать будущее.

Я рассказал Юле обо всем услышанном только что. Она выглядела озадаченно, не знала, куда ее пошлют.

– Обещай мне, что мы всегда будем вместе, – сказала она фразу, которую часто произносят манипуляторы. Но в этот раз ей просто было страшно, ведь вместе мы – чертова гора, и тут первый раз нас разделяют. Плохо это очень.

– Обещаю, даже если будем на расстоянии друг от друга… Давай поженимся?! – осенило меня.

– Давай! – приятно удивилась она. – Но как?

Я поцеловал ее и мигом побежал по этой треклятой лестнице обратно наверх к Генералу.

Тот стоял в центре своего зала, и был не в духе.

– Я не одобряю, – сразу выпалил он. – На местной женщине – пожалуйста. Я сказал тебе готовиться к битве. – Он недовольно посмотрел на меня, и я даже капельку эмоций не стал ему показывать, а сразу ушел.

Я рванул к капитану, который будет командовать операцией. Понемногу я стал различать лица даже мужчин, и его я доселе явно не видел.

Он сперва проверил меня в драке с мечом и щитом, на двух мечах, в стрельбе из лука. Вначале он выставил против меня двух солдат – с ними справился. Выставил трех – ничья. Я вспомнил, как же чудесно возросла моя выносливость за все эти месяцы. Раньше для меня и пара взмахов представляла тяжесть анекдотическую.

Ну и под конец мы дрались с ним один на один. Чертова комната была хорошо освещена лампами, так что скрыться во тьме я не мог. А играться на призрачных контрастах полусвета-полутьмы я даже не пытался – это высший пилотаж. Поэтому мы то и дело пытались отвлечь друг друга телепатическими разговорами, внезапными криками, иллюзиями движущихся предметов и делали выпады. Хоть я и выбрал два клинка, пока я придумывал, чем его вывести из равновесия, он сделал выпад, резкий разворот, и порезал мне бок. Разворот был рисковый – даже я, если бы был порасторопнее или увереннее, мог бы его полоснуть в это время. Меня всегда удивляло, как в таких тяжелых доспехах они так быстро и ловко двигаются. И как он вообще не потерял равновесие?!

Капитан удрученно помотал головой, обозвал меня хромой шлюхой и сразу поманил рукой к столу, на котором лежала карта предполагаемой территории сражения. Я тем временем обработал порез целебной мазью, которую выдали в лазарете за то, что я сержант. Кстати, Шаттьях не врал, в оружейной я разжился парой дымовых шашек, а со стрелами с тампонами, пропитанными горючкой, я уже упражнялся накануне.

Всю оставшуюся ночь мы изучали карту с десятком солдат. Тот факт, что больше не присутствовало ни одного сержанта, сказал мне о многом.

Итогом всех моих предложений было капитанское безапелляционное «Я сказал: делаем вот так», тыча когтистым пальцем адской рукавицы. Черт с тобой – надеюсь опытный. Да и все равно отвечать тебе.

Наутро бег с прыжками, а затем телепатическая схватка лично с Батей. Помимо классных иллюзий, что я насылал на него, все скатилось до «перетягивания каната» или игры в ладошки с пощечинами, разумеется, только мне по лицу.

После шла растяжка и попытки подтягивания для компенсации вреда позвоночнику. Затем доильня и боевые навыки на мой выбор. Наш пострел везде понемногу поспел. Еще раз глянул на детей. Сиделки опять попросили выйти. Малютки спали, и я не стал их тревожить.

Комната Юли была закрыта, так что я вернулся в свою, телепатически обратиться к ней. Ничего не вышло, как будто ее не было в радиусе даже ста метров вокруг. Медитация и томительное ожидание со всех сторон быстро свалили меня в сон.

***

Еще до рассвета мы живо снарядились и поскакали на приплюснутых лошадях на восток, к указанному на карте месту.

На полпути капитана отозвали, и он, без предупреждения, свернул на север. Я слишком стар и слишком безумен, чтобы пугаться из-за кретинского поведения, так что, ни секунды не тормозив, с тысячью солдат добрался до указанного места.

Небольшая речушка на севере, лес на юге и на востоке. Радовало хотя бы, что мы находились на небольшом возвышении. Красиво – этого не отнять. От присутствия живой природы поблизости на душе стало приятней. Шелест листьев на ветру, влажная прохлада, которой веяло с реки. Я дышал полной грудью. Невольно растеклась улыбка, вдуматься только – лиловое небо сверху, бирюзовый ковер снизу и лишь некоторые загадочные пятна разбавляли картину. Первый раз за долгое время хотелось гулять по окрестностям часами напролет. Но, но, но. Опасность. Светило не жарило усердно, и его частенько закрывало пеленой облачков, жара не изнуряла – это чудесно. Чертов дневной свет опять лишал меня желаемых возможностей – это страшно.

Надо было принимать какое-то решение, пока его не приняли за меня. Я сначала приказал всем спешиться, замолчать, прислонить уши к твердой и немного травянистой Матери-Земле, чтобы услышать топот противника.

Ничего не ощутив, я дал телепатическую команду вернуться к участку леса, что мы недавно проехали, и нарубить и наточить побольше деревянных кольев. Все бодро занялись делом. По пути мы уже прихватили по штуке.

Затем мы на несколько десятков метров отошли от нашего лесочка. Леса здесь еще хуже, чем на Земле: там-то до одурения полно паутины, веток, на которых все глаза можно оставить, черт ногу сломит, да и живностью противной, заразной и опасной все кишмя кишит, а тут, видимо, вообще смертоубийство.

Мы натыкали частокол полукругом неподалеку от строя. Опять как следует затихли и прислушались – ничего. Ветер и лес играли на обе стороны.

Я, недолго думая, плюнул на все и приказал расстрелять и южную и восточную опушки леса зажигательными стрелами.

В этот раз ветер подул туда, куда нужно, и я заприметил стаю черных птиц, витающих над нами, словно стервятники, предвкушающие обездвиженную, растерзанную обильную пищу.

Только первые деревья загорелись, оттуда повалили чингаре. Притом бежали они молча – достойно уважения.

Мы дали по ним залпом обычных стрел, и они заорали. На всех были сплошные обтягивающие костюмы в цвет леса. Глядя на этот рой коричнево-бирюзовых «спецназовцев», опять же, без знамени, я тут же отдал самый безумный приказ – поджечь часть леса почти за нашими спинами. Ребята и в этот раз выполнили приказ беспрекословно, хотя я почувствовал их несогласие.

Мы успели выпустить лишь еще один залп обычных стрел по противнику, и приготовились принимать удар в метре за частоколом, предварительно забросав все в округе дымовыми шашками.

Первая же волна с такой силой и стремлением ударила по нашим щитам, а звоны и крики – по ушам, что я почти осел. Однако, я быстро сориентировался, и после переката успел подрезать пару. Брызги алой крови струились со всех сторон, быстро и щедро окропив мягкую землю. То отступая на шаг, то нападая, я старался бить наиболее безопасно. А тем временем дым от шашек рассеялся.

Это орущее, насаженное мясо и хитрюги, осторожно прорубавшие себе путь, в момент вывели из строя частокол. Я хотел применить еще один прием с лучниками, но в таком хаосе можно было и не надеяться. Я все ждал, когда же этот чертов дым от пожара сзади нас накроет. Тогда могло бы быть достаточно темно. Меня не волновало, что я мог задохнуться.