РУКОВОДСТВО по социальной медицине и психологии. Часть первая

Наш 25-летний опыт работы с пенитенциарными физическими и юридическими лицами привел к появлению обоснованных с нашей точки зрения понятий врожденный преступник и преступник с немотивированными формами преступной деятельности (к последним мы относим детей, совершивших тяжкие преступления, и так называемых серийных убийц). Отдавая должное границам понятий «зомбирование» (то есть, программа действия, совершаемого в результате прямой или косвенной суггестии), а также индуцированные поступки, PR, мы все же склонны искать причины немотивированных поступков в генетической мутации, когда из социально-психической структуры личности или группы лиц исчезают предпосылки и основания любых мотивов — моральность (эмоционально тупые социопаты).

Если иметь в виду поколения, пережившие социальные катаклизмы в нашей стране за последние 30 лет и продолжающиеся и сейчас катаклизмы, то о негативной мутации всех слоев населения (Ф. Гальтон) и деструктуации социума можно говорить a priori.

Клиентами военного социального врача и психолога в мирное время («мирное время» сейчас с локальными войнами и глобальным терроризмом – понятие весьма расплывчатое), являются, как говорилось выше, не только военнослужащие и члены их семей, но и все, с кем эта большая часть населения «граничит». В мирное время можно говорить об автономном социальном институте военной медицины. В настоящее «мирное» время не только в России, но и во всем мире нет границы «фронта» и «тыла». Точно также нельзя найти четкого определения понятию поле боя. В результате глобального террора, ставшего нормой жизни второй половины ХХ – начала XXI вв. на «поле боя» фактически находится каждый ныне живущий. Более того, на этом «поле боя» активно действующим субъектом может оказаться каждый, независимо от возрастных, половых и психосоматических различий (вспомним детские игрушки времен Афганской войны, начиненные тротилом и гвоздями, или мины-ловушки). Современные «камикадзе» (шахиды) полностью деформировали понятия «война», «мир», «армия противника», «фронт», «тыл» и т. д.

Понятие профессиональная армия, разрушенное еще Тиберием, возвысившим преторианцев (наемников) до ранга воинов профессиональной армии, вновь обретает смысл. Отсюда, военные социальный врач и психолог (в узком смысле этого слова) являются субъектами института социальной медицины, функционирующего в данном конкретном обществе и в данное конкретное время. Точно также клиент (физическое и юридическое лица) военного социального врача и психологии – весьма условные понятия. Тем не менее, мы попытались выделить и категориальный аппарат, описывающий конкретные случаи («казусы») с клиентами военного врача и психолога, будь то физические или юридические лица, для чего пришлось проанализировать в сравнительно-историческом аспекте множество военных понятий в стадии становления или переосмысления (профессиональная армия, терроризм и террор и т.д.).

Итак, существует крайняя необходимость создания в России института социальной медицины и психологии. Выше мы попытались предельно конкретно обозначить основные функции и предмет нового института. Нами разработан инструментарий, включающий и полный терминологический словарь, и методы, учитывающие особенности и традиции нашего многонационального государства, и его «текущий момент». В то же время, учитывая горький опыт издержек «красной» медицины с ее «реабилитацией» и «инвалидами детства», с репрессивной психиатрией («социально опасные» и «инакомыслящие» «больные»), мы особенно тщательно старались отграничить свойственные ей функции от ей никак не присущих.

В 1980 году нами совместно с А. А. Зворыкиным и Ю. А. Алферовым разработана оригинальная методика определения преморбида человека, апробированная на разном контингенте лиц (государственные служащие, занимающие высокие посты в министерствах; представители профессорско-преподавательских коллективов ряда вузов СССР и Болгарии; пенитенциарные субъекты всех лесных исправительно-трудовых учреждений СССР; лица экстремальных профессий; лица в экстремальных ситуациях – летчики-испытатели, космонавты). Результаты наших социологических исследований были опубликованы в сборниках ИСИ АН СССР, а также в монографии: А. А. Зворыкин, Е. В. Черносвитов. Тип личности и особенности характера человека – Изд. МГУ, 1982.

Клиническая медицина, социальная медицина и психология

Если бы эта книга предназначалась для врачей-лечебников, то разделы ее соответственно представляли бы собой: «Часть 1» – определенные болезни (психосоматические); «Часть 2» – основные способы их лечения (психотерапия). Это было бы узкое практическое пособие для врача-клинициста. Мы сразу подчеркиваем, что книга предназначена для иных целей. А именно, быть пособием по медицине и психологии для социальных работников (в том числе, социальных педагогов), незнакомых с основами клинической медицины. Поэтому, книга захватывает самые широкие аспекты, прежде всего, социального знания, граничащие с медициной. Этим определяется ее название и предмет.

Как нам известно, ни в нашей стране, ни за рубежом, подобных работ нет. Вместе с тем, (как будет видно по мере изложения содержания книги), общество Homo sapiens достаточно созрело, чтобы осознать и решать проблемы, которые находятся в компетенции социальной медицины и психологии. Эти проблемы подробно рассмотрены нами в книгах, указанных выше в библиографии к Преамбуле. Поэтому, мы не будем их перечислять, а отошлем читателя к названным страницам. Дальше – несколько слов, касающихся собственно настоящей книги и ее предмета.

За последние 20 с лишнем лет, в медицинские и психологические науки проникло, и прочно обосновывалось там, новое направление. Если медицина второй половины 20-го столетия все еще находилась на морфологических позициях и характеризовалась главным образом стремлением постичь болезненный процесс, как таковой, рассматривая его сплошь и рядом даже независимо от организма (хотя, каждый врач, вряд ли бы стал отрицать, что он «предпочитает лечить больного, а не болезнь»). То, в настоящее время мы являемся свидетелями иного течения, когда на первый план уже выдвигается не болезнь, как таковая, и не больной организм со всеми его особенностями и проявлениями. А, социально-морфологический статус (например, дюреровские пропорции человека и «золотое сечение» Фибоначчи). То есть, выражаясь популярно, человек, заболев, приобретает не просто болезнь, а – часть больного социального организма. Отсюда, в обществе, одним здоровым человеком становится меньше, одним больным организмом становится больше. Если, с точки зрения приобретенной болезни, заболевшему человеку нужентолько врач, то, с точки зрения «больного» социального организма, заболевшему нужен не только врач, но и социальный работник, способный правильно ориентироваться в социально-биологическом статусе человека и на этом основании решать все жизненные проблемы, возникающие непременно как следствие «заболевания». Здесь, понятие, введенное нами со скрипом в начале века и разработанное основательно – социопат, становится трендом. Естественно, что при этом мы должны иметь в виду и врожденные недуги, и исходы заболевания со стойкой утратой (частичной или полной) трудоспособности и перверсии, легализованные в современном цивилизованном обществе.

Новое течение в медицине выделилось в специальный отдел общей патологии под названием учения о конституции человека (преморбиде). В связи с этим, сама клиническая медицина выдвинула на передний план проблему личности вообще и «больной» личности, то есть, социопата, в частности. Говоря другим языком, проблему социальных основ психосоматики (здесь «психосоматика» понимается в широком смысле слова, то есть, как организм личности, или организм социального человека). Решение данной проблемы лежит в выяснении взаимосвязей между социальной сферой, прежде всего, микро-социальной и особенностями личности. А личность предстает как телесный человек (организм), обремененный и деформированный социальными (микро – социальными) проблемами. В зависимости от своих врожденных особенностей (наследственности) и приобретенных социальных качеств и проблем, человек предстает как некий тип личности, со своими особенностями характера. Как это соотносится с социальной медициной и психологией, будет раскрываться в соответствующих разделах книги. Сама социальная медицина и психология всегда подразумевает некую форму индивидуального (конкретного) человека, субъекта (субъект, в смысле, лицо пассивно страдающее и активно действующее). Субъективность человека всегда существует как модус различного темперамента, таланта, характера, физиономии и других семейных или индивидуальных качеств человека. То есть, «пропорций человека» (Альфред Дюрер, Екатерина Самойлова, Евгений Черносвитов). Следовательно, своеобразие каждой личности (индивидуума) есть весьма сложный объект. Например – генетическое наследие, в виде особенностей строения тела и характера. С одной стороны. Наличие качеств одаренности или преступности (девиантности, делинквентности), с другой стороны. И все эти качества человека, так или иначе, входят в психосоматическую проблему, и имеют социальные основания. Для обоснования этого положения, обратим внимание хотя бы на такую характеристику человека, как его темперамент. Известные со времен Гиппократа четыре типа темперамента (холерический, флегматический, меланхолический и сангвинический) как бы нивелируются, когда человек предстает в своем социальном статусе и окружении. Уже воспитание и обучение, нужно подчеркнуть, не принимают во внимание особенности темперамента человека. Точно также, человек становится взрослым, а для его социальной деятельности темперамент оказывается тоже невостребованным качеством. И только в болезни, и, прежде всего, в социальной, темперамент раскрывается как одна из составляющих ее черт – преморбидной личности. Но – не более. Напротив, характер есть нечто, всегда отличающее людей друг от друга, в каком бы из статусов (социальных ролей) они бы ни выступали. Может показаться странным на первый взгляд, но и физиономия человека – более значимая его социальная черта, чем темперамент. Хотя, каждый почти понимает, что физиономия есть маска, которую человек «надевает», играя ту или иную социальную роль. Личность вообще есть per-sona (то, что «за маской», как говорили древние греки и римляне). Мы подошли, таким образом, к «нерву» социальной медицины и психологии. Процитируем Гегеля, что весьма созвучно нашему пониманию предмета рассмотрения. А именно то, что Гегель говорил о характере человека. В «Философии Духа» читаем:

«Мы заметили уже, что различие темпераментов теряет свое значение в эпоху, когда манера поведения и самый способ деятельности индивидуумов закрепляется всеобщим образованием. Напротив, характер есть нечто всегда отличающее людей друг от друга. Только в характере индивидуум приобретает свою постоянную определенность. К характеру относится, прежде всего, та формальная сторона энергии, с которой человек, не давая сбить себя с раз принятого пути, преследует свои цели и интересы, сохраняя во всех своих действиях согласие с сами собой… К каждому человеку нужно, поэтому предъявлять требование, чтобы он обнаружил свой характер. Человек с характером импонирует другим, потому, что они знают, с чем они имеют дело в его лице. Но кроме формальной стороны энергии для характера требуется и насыщенное известным материалом общее содержание воли… Еще более индивидуальные черты имеют так называемые идиосинкразии, встречающиеся как в физической, так и в духовной природе человека. Так, например, некоторые люди чуют находящихся вблизи кошек.»

    (Гегель. Энциклопедия философских наук. Часть третья. Философия Духа, М.,1956, стр.84—85).

Гегель вплотную подходит к проблеме психосоматоза, говоря об идиосинкразиях. И это, логически, от понимания роли и значения темперамента и характера в социальной структуре личности. Если бы Гегель был врач, он наверняка дальше сказал бы о социальной медицине и психологии.

В «Ведении» мы не раскрываем содержание понятий (например, что такое социальная медицина и психология в узком смысле слова, (наряду с «психосоматозом» или «идиосинкразией») – для этого отведены специальные главы Руководства. Называя понятия (ключевые слова), тем самым мы обозначаем проблему, которая будет рассматриваться в связи с содержанием предмета книги. Пока мы говорим о социальной медицине и психологии, как социальных основах психосоматики. Или – о социологии психосоматики. Это значит, что «организм» человека рассматривается как социальное явление, несмотря на его генетический преморбид и социологический протоморбид. Поясним. Организм человека как физиологическое явление есть совокупность органов и систем (кожи, костно-мышечной системы, желудочно-кишечной, моче-половой, сердечно-сосудистой, дыхательной и т.д.) в определенных друг к другу пропорциях с «золотым сечением». Организм человека (психосоматическое понятие) как социальное явление есть, конечно, совокупность всех человеческих отношений, проявляющихся в жизнедеятельности человека. Это: 1. Отношений к роду (генетическая проблема), 2. Отношений к виду (социально-типологическая проблема), 3. Отношение к семье,к сфере деятельности, к сфере «привычек» и увлечений (микро-социальные проблемы) и т. д. Так, для иллюстрации сказанного, сошлемся вновь на Гегеля, который четко подмечал общее в индивидуальном. Социальное, в природном. Так, когда врач-клиницист говорит, например, о сердце человека, то имеет в виду мышечный орган, обеспечивающий кровообращение и имеющий определенное физиологическое строение. Когда поэт говорит о сердце, то создает некий образ «органа», отвечающего за эмоциональную жизнь человека. Никакой физиолог не смог бы понять Пушкина, что значат следующие его слова о сердце: «…пустое сердце бьется ровно…». Гегель дает такое определение сердцу человека: «комплекс ощущений». Это не поэтическое, а точное психосоматическое определение. То есть, опять же говоря словами великого немецкого философа, определение, в котором природное снято в социальном, индивидуальное в публичном.

Психосоматический организм человека, кроме выше названных характеристик, предполагает и такие качества, проявляющиеся в aon (жизнь как есть) говоря словами древних египтян, или curriculum vitae[6 - Жизненный круг] говоря словами древних римлян, то есть, в жизненном пути, замыкающемся в цикл, как 1) отношение человека к своему гению (опять же определение Гегеля), 2) отношение человека к своей судьбе. Кстати, к месту будет узнать, что думал Гегель о судьбе. Поэтому, процитируем его. В «Учение о понятии» «Науки логики», он, в частности, пишет:

«В античной трагедии спасает и отстаивает гармонию нравственной субстанции против напора делающих себя самостоятельными и поэтому вступающих в коллизию частных сил вечная справедливость как абсолютная мощь судьбы, и она, в силу внутренней разумности ее управления, доставляет нам удовлетворение зрелищем самой гибели индивидуумов»

    (Гегель. «Наука логики». Том 2. М., 1939, стр. 572).

Когда мы будем рассматривать взаимоотношение генетического (родового) и личностного (социального), мы вспомним эти слова Гегеля, более ясное раскрывающие указанное взаимоотношение, чем, к примеру, восточное понятие кармы. Эта цитата пригодится нам и для иллюстрации понятия катарзис, которое мы будем раскрывать во втором разделе книги (в «Социальных основах психотерапии»). Здесь же еще раз обратимся к Гегелю (для иллюстрации взаимоотношений темперамента, физиономии, характера, и, даже соотношений пропорций человека и мироздания (Витрувий): Habitus, Pathos et nosos, status,Fons vitae et cetera, et cetera[7 - Натура, патология и нозология, состояние, жизнеспособность и т.д., и т. д.]). Это его «неожиданные» слова о личности. Он говорит:

«Личность представляет собой бесконечно более интенсивную твердость, неподатливость, чем объекты»

    (Там же, стр.169).

Забегая вперед, заметим, что «твердость» личности есть ее психосоматическое качество.