Озорные записки из мертвого века. Книга 2

…Утром я проводил Ирену домой и пошел на работу, слегка утомленный бессонной ночью. А к вечеру, ко мне приехала, и тоже на своей белой «Волге»… жена Сергея, и мать моего будущего друга, Андрея, 38-летняя жгучая брюнетка в соку, и тоже Ирина… Как и Сергей, я таких видел только на экранах зарубежных фильмов, преимущественно итальянских. Ну, что-то среднее, между Софи Лорен и Клаудио Кардинале. Она захватила с собой виски и шампанское «Вдова Клико» и много-много всяких деликатесов, типа маринованной спаржи и крабов «Снатка» (правильнее Chatka: «Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы!» Но, в начале 80-х эти крабы и в Николаевске-на-Амуре были уже деликатесом, а, когда жив был Сталин, даже в Булгинском Охотского района сельмаге, ими была заставлена большая часть витрины; меньшая часть витрины была заставлена разными баночками черной икры – красную икр в сельмаг не привозили по причине, что у каждого жителя Булгино, она стояла в десяти вёдерных бочках – свиньям ее скармливали, чтобы опорожнить бочку для свежей икры). Ирина работала заведующей зарубежным отделом Министерства Здравоохранения РСФСР. Мы с ней напились шампанского, Ирина сделала мне великолепный итальянский (венецианский) минет, а заниматься сексом мы, почему-то, побежали в заросшее камышом и березняком, болото, что было в километре от территории больницы. Мы были очень пьяны, ибо занимались любовь прямо в болотной жиже, под аккомпанемент кваканья лягушек… Когда стало светать, вернулись домой, ополоснулись, всю одежду (вместе с французскими трусиками Maison Close – Amour et soutien-gorge – любовь и лифчик) Ирина бросила в камин и переоделась в элегантный спортивный костюм зарубежного пошива. Села в «Волгу» чмокнула меня в покусанные ею губы, схватила нежно, но крепко за член, сказав: «О, этото, что надо!», – И умчалась. Через неделю, она без предупреждения нагрянула в больницу с «проверкой от МЗ РСФСР», в сопровождении двух министерских дам – своих заместителей. Дам отправила «проверять», а меня из моего кабинета сразу пыталась утащить в болото (показывая на шикарную сумку, с напитками горячительными и вкуснятиной, как я понял). Но, предшествующую ночь я провел в горячих объятьях холодной эстонки Юты Хэновны и не имел никакого желания лезть с Ириной в болото. Я ей отказал деликатно. Но она ужасно обиделась и больше я ее не видел, только один раз. Только один раз через пять лет, разговаривал с ней по телефону – она сообщила, что останки ее сына, моего друга, нашли в подводном заграждении реки Цна, у Вышневолоцкого водохранилища, в 119 км к северо-западу от Твери (о его смерти читай ниже).

…Третьей была жена Андрея, Наташа, ровно через год, после его гибели. Я был влюблен в Наташу все годы – шесть лет. Но и в мыслях не держал, что эта Вологодская красавица, высокая, со стройной фигурой и сильными телом и характером, может когда-нибудь стать моей! О гибели Андрея я неоднократно писал и в рассказах – в сборнике «Il n’y a que les sots et les betes de malheureux…» («В этом мире несчастливы…»), и романе «Сага о Белом Свете». Здесь, вкратце.

…Они с Наташей на байдарке (вместе с друзьями тоже на байдарках) преодолевали знаменитые Пороги в районе Вышнего Волочка. Знаменитые – со времен Петра Первого, который не стал их на своих судах преодолевать, а тащил суда волоком. Байдарке перевернулась. Наташа с Андреем выплыли и забрались на страховочный плот из катамаранов. Загоревшие, упоенные борьбой со стихией, едва расположившись на плоту, ка увидели, что их байдарка всплыла кверху дном и несется на рифы. Андрей, сказав Наташе «Я сейчас!» – прыгнул в воду и настиг свою байдарку. Он схватил рукой ее канат. На глазах Наташи, улыбаясь, торжествуя, он начал наматывать канат на руку, чтобы байдарку не вырвало и не унесло. Намотав, и проплыв с байдаркой между двумя рифами, он попал в водоворот, в котором байдарку начало крутить, как пропеллер. Омут закрутил Андрея вместе с байдаркой под воду. И все это – на глазах Наташи!

…Водолазы не нашли Андрея на спокойной воде. А его с байдаркой, канат которой был намотан на правую руку Андрея, унесло к водохранилищу. Там, благодаря байдарке, он застрял в металлической решетке, защищающей под водой Вышневолоцкое водохранилище от плавунов, которых предостаточно в реках, впадающих в него. Останки Андрея нашли ровно через год, когда чистили решетку водолазы…

…Тогда Ирине, дочери Андрея и Наташи было два года…

…У Наташи появилась подруга из преподавательниц Института электронного машиностроения, который, уже, будучи женой Андрея, Наташа окончила с красным дипломом. Подруга была пьющей и наркотизирующейся лесбиянкой. «Подобрав» Наташу, она ловко подчинила е себе. Наташа стала выпивать, принимать наркотики и вступила в половую связь со своей «училкой». Наташа сама позвонила мне и со слезами в голосе просила ее «спасти». Я начал встречаться с Наташей, выгнав «училку». Несколько месяцев после гибели Андрея (внешне Андрей был очень похож на Ален Делона, только еще мужественнее, с более выраженными мужскими чертами в облике) наши отношения были чистыми, платоническими. Мы даже не целовались при встрече и расставании. И, что интересно, мое либидо к Наташе, которое я подавлял при жизни Андрея (они оба знали, что я влюблен в Наташу и посмеивались отрыто надо мной) в это время молчало.

…Мы вместе отмечали год со дня гибели Андрея. Потом вскоре начали жить половой жизнью: память об Андрее только усиливала наши взаимные чувства. Как-то, провожая меня домой рано утром, Наташа, положив мне руки на плечи и глядя в глаза, спокойно и твердо сказала: «Я больше тебя не отпущу… У меня – твой дом!» И это явилось началом конца наших взаимоотношений с Наташей: она не хотела быть моей любовницей, я не собирался на ней жениться! Мы перестали не только встречаться, но и даже созваниваться по телефону.

…Прошло ровно 16 лет. Совсем неожиданно мне позвонила дочь Наташи и Сергея, Ирина. Она сказала, что хорошо помнит меня и хочет со мной встретиться. Я спросил о Наташе, Ирина сказала, что у ней все хорошо, она замужем, и живет у мужа. Ирина живет одна и постоянно общается с бабушкой и дедушкой. Я встретился с Ириной и был просто шокирован ее сходством с бабушкой, Ириной! Только она была еще краше, ибо была юна! Ирина сказала, что все эти годы думала обо мне и мечтала о нашей встрече, как только она вырастит. Нет, она не была романтичной в отношении и меня и вообще, по складу характера (в роду Сергея, видимо, романтиков не было, как и в роду его жены, Ирины). Тем не менее, наши отношения были полны романтики с обеих сторон: у Ирины я был первый мужчина, который открыл ей мир, полный эротики. Она мне вернула молодость. Но, она тоже, как и мама, хотела, чтобы я стал ее мужем. И это нас развело. Мы общались где-то полгода.

…Прошли годы, и вот недавно, вовремя оное, когда я пишу эти записки, мне позвонила дочь Ирины, правнучка Сергея и Ирины. Зовут ее Наташа и первое, что она сказала мне, что все годы думала обо мне и мечтала о нашей встрече. Ей 18 лет…

P.S. А теперь нужно сказать о «крови молодого солдата» и о «кустотерапии».

1. Импотентам в качестве психотерапии, действительно каждый день делали внутривенную инъекцию крови. Говорили, что это «кровь молодого солдата», богатая мужскими половыми гормонами. Кто инициатор такой психотерапии – я не знаю и гадать не буду.

2. Я поощрял прогулки моих пациентов после отбоя в кустарник, где мягкая травка. Зачем они туда ходили парами, дело понятное!

3. Летом, в период отпусков, по традиции, установленной Вильмиром Семеновичем Чугуновым, в ПБ Покровское-Шереметьево отдыхали, подрабатывая, или подрабатывали, отдыхая профессора кафедр психиатрии ВУЗов и Института психиатрии Минздрава РСФСР. Так я познакомился с удивительной женщиной, профессором Института психиатрии НДД. Она устроилась на отпуск «консультантом», но с первого рабочего дня занималась совсем иным ремеслом. Не удивляйся, читатель: профессор психиатрии делала массажи предстательной железы пациентам из моего отделения сексуальной патологии. 25 р. два сеанса! И к ней была очередь, в основном, мужчин до 30 лет. Я впервые ее увидел в кабинете, который ей выделил главврач Анатолий Сыров в интересной ситуации. НДД сидела на табуретке, а перед ней с голой задницей, «раком» стоял пациент. Ее указательный палец был глубоко погружен в его прямую кишку и плавно шевелился. Конечно же рука была в перчатке. НДД ничуть не смущаясь, быстро и толково объяснила мне, что это занятие – массаж простаты, куда прибыльнее консультаций профессора психиатрии! За все пребывание в отпуске, НДД пропустила в своем кабинете (в который всегда была очередь из молодых мужчин моего отделения, ибо она принять могла в день не больше трех человек – просто не переутомлялась, ибо любила бродить по лесу и собирать белые грибы, которые росли недалеко от наших финских домиков в березняке и ельнике).

Так вот, НДД быстро открыла мне глаза на моих пациентов-импотентов, которые прошли курс «лечения» у нее: по ее убеждению все они были скрытые гомосексуалисты-педерасты! К ней на прием приходил и заведующий отделением нашей больницы, женатый, имеющий двоих детей… И, ее диагноз неожиданно подтвердился для меня. Как-то я без предупреждения вошел в его кабинет и обомлел: он сосал мужской половой член, попыхивая! Нет, конечно, не натуральный половой член, а искусно сделанную курительную трубку, в «яйцах» которой дымился табак.

…НДД раскрыла мне глаза и на молодую мою коллегу, врача-терапевта, с которой я совершил чудо (читай следующую запись), красавицу-армянку. Она не только была неприступна, она отталкивала мужчин от себя на расстояние, словно находилась под невидимым колпаком Константина Сергеевича Станиславского (Читай: К.С.Станиславский. «Работа актера над собой в творческом процессе переживания»). НДД открыла мне глаза на Карину Закарьян – она была лесбиянкой. Вскоре я нашел подтверждение (читай ниже – Действительно ли кенгуру обитают только в Австралии?). Любовниц она легко находила среди моих пациенток отделения сексопатологии.

Вот так копировали ФЭД-ом запрещенные в СССР книги.

Водка, душит водка!

…В заглавие вынесена фраза из эмоционально-стрессовой терапии Владимира Евгеньевича Рожнова. Мой учитель обладал мощным, близким к басу, хорошо поставленным голосом, которым он вводил алкоголиков в состояние стресса. Методика Рожнова заключалась в следующем. Больным, лежащим на кровати, внутривенно вводился раствор витамина PP (Никоти?новая кислота? (ниацин, витамин PP,) – витамин, участвующий во многих окислительно-восстановительных реакциях, образовании ферментов и обмене липидов и углеводов в живых клетках, лекарственное средство). Эта инъекция делалась накануне сеанса Владимира Евгеньевича, когда он быстро начинал ходить в палате между койками, на которых лежали алкоголики и кричать сокровенное: «Водка, душит, водка… О, как мне тяжело, я весь горю, это водка сидит в моей печени! Меня начинает тошнить от выпитой мной водки, меня рвет, я никогда больше не буду пить водку!» При этом каждому больному (за их, конечно, счет, давалась бутылка водки, которую они начинали пить из горлышка, после введения никотиновой кислоты). Они краснели, их тошнило не от слов Владимира Евгеньевича, а от никотинки. Но Рожнов своим криком способствовал рвоте. У кровати каждого больного стоял тазик. Именно туда они, пардон, блевали… А некоторые даже разбивали бутылки с водкой, ударяя ими, нет, не себе по голове, хотя это было бы желательно, а о ножки кровати… Данный спектакль был чрезвычайно ярким, зрелищным, что также, по В.Е.Рожнову, способствовало вызыванию рвотного рефлексу к запаху даже водки. Так, некоторые больные (возможно, хитрили, зарабатывая себе индульгенции в качестве отпуска домой) начинали блевать, еще когда им только вводили никотинку, предварительно стерилизуя локтевой сгиб спиртом. На эти сеансы Владимир Евгеньевич приходил в окружении врачей из разных больниц СССР, Франции (кафедра Рожнова дружила с парижским Институтом психотерапии, возглавляемым профессором – бывшим гражданином СССР, Луи Чертоком (см. Википедию). Благодаря Леону Чертоку я проник в казематы для «железных масок» им. Жанны де Арк, в местечке Парижа «de Monde», куда Айседора Дункан по заданию разведки враждебной нам страны, поместила Сергея Есенина – читай Екатерина Самойлова, Марина Черносвитова. «К истокам русской духовности»), а также из стран социалистического лагеря. Я вначале работал ординатором мужских отделений для хронических алкоголиков (мужских, женских тогда не было, ибо не было столько женщин-алкоголичек). Да, во времена Вильмира Семеновича Чугунова в этой больницы лечилась одна женщина-алкоголичка инкогнито – народная артистка СССР… А, я лечил народного художника СССР, обидевшего В. Н. Ельцина, отказавшего писать его портрет. В благодарность, наш знаменитый художник написал мне портрет Оноре де Бальзака, моего кумира и сделал сам для него рамку, и мой портрет – «2 на 1,5» – в форме офицера русской армии, стоявшего возле придворной дамы – по мотивам бытописания еще одного моего кумира, Михаила Сергеевича Лунина – он с Натали Потоцкой. Этот портрет выставлялся на «Крымском мосту», художник уже умер и не успел дать мне его копию… Вот портрет Оноре де Бальзака —

…Я готовил больных для сеансов Владимира Евгеньевича Рожнова. Главное, что я сделал – радиофицировал все четыре палаты алкоголиков, и Владимиру Евгеньевичу с курсантами и врачами не нужно было бегать по всем отделениям. Однажды был такой курьез: только Рожнов с «хвостом» вошел в палату, как больные-алкоголики начали дружно блевать! Владимир Евгеньевич не растерялся и говорит курсантам и врачам: «Я проводил им сеанс эмоционально стрессовой терапии накануне. Смотрите, какой стойкий рефлекс отвращения к водке выработан! Их рвет только от одного моего вида!»

…Владимир Евгеньевич Рожнов высоко оценил мой вклад в лечение хронического алкоголизма и пригласил меня в ординатуру на свою кафедру психотерапии ЦОЛИУ врачей.

Профессор Владимир Евгеньевич Рожнов во время эмоционально-стрессовой терапии в психиатрической больнице Покровское-Шереметьево МО.

Дозированное голодание и Космос

…Юрий Сергеевич Николаев легендарная личность в психиатрическом мире в начале 80-х, и не только в Москве и в СССР, но и, пожалуй, во всей Европе, как нашей, так и буржуазной. Но, медицине он порядком навредил, ибо запустил в обиход такое непродуманное и ничем не подкрепленное понятие, как шлак. Я это знаю, о его методе, не понаслышке – об этом и будут мои записки ниже.

…О нем, ну, не как о Чапаеве или потом о Штирлице и Мюллере, все же ходили анекдоты. Не буду их оживлять, только скажу, что, может быть в них была и правда сермяжная? Так, у него при его жизни умерла жена, еще не старая и не болевшая, и, вроде бы даже дочь. Говорили, что он «уморил их голодом», разрабатывая свой метод дозированного голодания. Вот в этом методе ключевым понятием является шлак, которым, по его соображениям, переполняется наш организм в процессе нормальной жизнедеятельности. Никаких физиологически и биохимических доказательств накопления в нашем организме шлака, у Юрия Сергеевича не было и быть не могло. А, то, что люди периодически у разных этносов голодают – например, русские после «масленицы» – профессора Николаева нисколько не смущало в отстаивании титула пионера в дозированном голодании. Единственно, что он хорошо сделал, то описал три гипогликемических суб-шоковых состояний (стадий голодания). То, что заметит и диагностирует при голодании любой грамотный терапевт.

…В ПБ Покровское-Шереметьево при Вильмире Семеновиче Юрий Сергеевич был частым гостем и заразил врачей идеей голода во благо организма. При новом главвраче применение дозированного голодания было, мягко сказать, на собственное усмотрение врача. Главный врач и его заместитель, если с пациентом будет что-то не так, не несут никакой ответственности. Мне передала идею лечения голодом симпатичная, как модель из рижских (ничего, что армянка!) журналов и недоступная для мужчин Карина Закарьян. Она предложил мне лечить дозированным голоданием моих пациентов – импотентов и фригидных женщин. Но я решил попробовать сначала на одном и алкоголиков-деградантов. Алкоголики деградируют – это общеизвестный факт, если, конечно, алкоголизм не вторичный. То есть, не есть суть синдрома, маскирующего шизофрению. Первым, достоверным явлением деградации личности является delirium tremor – «белая горячка». Считалось, что «белая горячка» не моет быть у пьющих шизофреников. Однако, моя собственная практика в ПБ Покровское-Шереметьево показала, что и в этом правиле есть исключение. Будет место в записках – расскажу.

В отделении для лечения алкоголизма в нашей больнице было несколько изолированных коек для больных с «белой горячкой». Туда и поступил мой первый и единственный пациент, которого я лечил «дозированным голоданием» и сотворил чудо. Владимир Евгеньевич Рожнов все же считал, что «чудо» сотворил именно я, найдя у деграданта-алкоголика «островки здоровой психики» и, не осознавая того сам, применил к нему собственную методу, которую Рожном потом положил в основу своей «психоортопедии». Я, а не «дозированное голодание».

…Вот краткая история моего единственного пациента, вылеченного по методике Ю. С. Николаева.

…Молодой летчик-испытатель, командир отряда, женатый, собиравшийся стать космонавтом, в несколько дней потерял весь свой отряд – летчики погибли, испытывая какой-то новый самолет. Только он один спасся! Назовем моего пациента «Пилот». Человек потерял всех своих самых близких ему друзей-товарищей – и жестоко запил… Допился до «белой горячки», лечился в какой-то ПБ МО. Вернуться в новый отряд не смог. По выписке сразу стал по-новому жестоко пить. Допился до того, что был выгнан из авиации, лишился семьи, но продолжал пить. Остался «рядом с отрядом летчиков», был принят на работу в качестве дворника. Продолжал пить. Ни с кем не общался. Перестал быстро справляться с обязанностями дворника. И… превратился в бомжа – возможно, это был первый бом на всей территории СССР. Стал жить в собачьей конуре и питаться тем, что давали собаке. Это – чистая правда, документированная в истории болезни 1974 года в ПБ Покровское-Шереметьево. В конуре у него развилась вторая «белая горячка». СП «пилот» был доставлен (кто направил – не помню) к нам.

…Психоз протекал без особенностей. Я занимался его лечением, собираясь взять его на «дозированное голодание». После психоза перевел его в палату для алкоголиков и начал с ним проводить «задушевные» беседы. Благодаря моему отцу, профессиональному летчику, орденоносцу ВОВ, я нашел для своего «пилота» подходящие слова. Между нами установился хороший контакт: пациент стал доступен…

…Я попал на его «островок психической сохранности» (такое название здесь уместнее). Он это почувствовал, понял, и сказал мне следующие слова: «Доктор, у Вас отличный способ расположить к себе даже таких, как я: Вы хватаете с глоткуличность!» Я назначил «пилоту» консультацию Карины Закарьян на предмет выживет ли «пилот», если начнет голодать? Карина просто сказала, то пациент одной ногой в могиле, ибо начинается цирроз печени. Пусть уж послужит науке! Ее слова я передал «пилоту». Он отреагировал на мое сообщение спокойно, сказав, что он себя «давнопохоронил», ибо не имеет права жить, после того, как похоронил всех своих друзей. И мы приступили к «дозированному голоданию».

…Несколько слов, что мы с Кариной решили предложить «пилоту». Три стадии (как по Ю. С. Николаеву). Три гипогликемических шока. Ничего не есть, обильное питье минеральной воды, в течение недели. При появлении резкого запаха ацетона изо-рта – симптома гипогликемии – начинает три дня пить еще соки не ограничено – яблочный, апельсиновый, томатный. Затем опять голодание и только минеральная вода. Так еще семь дней, до следующего гипогликемического шока. Постоянно, два раза в сутки, осматривается терапевтом, контролируется работа сердца, мозга, почек – ЭКГ, ЭЭГ, анализ мочи по Зимницкому и Нечипоренко.

…После двадцати дней голодания и постоянного душевного общения, как советовал мне мой отец, пациент вступил на стезю ПОЛНОГО ВЫЗДОРОЛЕНИЯ! Он сам предложил мне к голоданию добавить: 1) утренние и вечерние пробежки шести километровые (ПБ находилась в трех километрах от Волоколамского шоссе) до «развилки» и обратно; 2) днем работать… на кухне! Вдыхать запахи котлов со здоровой пищей для больных (почти каламбур), как Ходжа Насреддин. Я, посоветовавшись с Кариной, согласился. Но и сам стал бегать с «пилотом» каждое утро и каждый вечер.

…Прошла последняя неделя. Мы с Кариной собрались переводить «пилота» на восстановительную терапию и диету, прекращая голодание. Но «пилот» попросил разрешения продолжить голодать еще неделю. «А если умрешь?» – сказала ему Карина. «Я не умру» – просто сказал «пилот». И мы продолжили ему голодание, а я – продолжил бегать с ним до развилки. Пациент до конца лечения работал на кухне.

…Прошла еще неделя. Был выраженный гипогликемический шок! Мы вывели его из шока. Он вернулся другим человеком…

…Его приняли в отряд. Он начал летать. Вскоре начал испытывать самолеты. А, через полгода был принят в отряд космонавтов.

Вот эту медаль он подарил мне – она была в Космосе!

P.S. Юрий Сергеевич Николаев, приехав в ПБ Покровское-Шереметьево специально, чтобы осмотреть «пилота» и изучить историю болезни, был «чрезвычайно доволен результатами лечения по его методике дозированного голодания» и, поблагодарив нас с Кариной, его «последователей» сказал, что «добавит» к трем этапам голодания наш четвертый этап —но, «не для всех!» Вот эти, последние слова профессора Ю. С. Николаева, мы с Кариной по-разному поняли: она решила, что «не для всех», это о врачах, практикующих дозированное голодание. А я решил, что профессор имел в виду пациентов. Ну, да это, в конце концов, не принципиально!

…Я получил предложение Ю. С. Николаева перейти работать в его отдел, в Институт психиатрии МЗО РСФСР. Пришлось очень вежливо отказаться: меня пригласил уже в клиническую ординатуру к себе на кафедру профессор Владимир Евгеньевич Рожнов. Я был первым и, кажется, последним, клиническим ординатором кафедры психотерапии ЦОЛИУ врачей. Да, я никогда больше никого не лечил дозированным голоданием…

Островки психического здоровья и психоортопедия

…За всю свою не короткую жизнь, я трижды испытывал состояние эйфории. Чистой, без капли алкоголя и, тем более, без наркотиков. Точно также эти мои состояния не связаны с сексом и даже эротикой. Они, можно сказать, не имели какой-то конкретной причины. Если и думать, что повлияло на мои эйфории, то это вид заката в тайге.

…Первая эйфория настигла меня, когда я, студент первого курса ХГМИ проходил трудовой семестр «на картошке». Мы с моим другом были определены в грузчики – вывозили с картофельного поля мешки с картошкой в сортировочную. И вот, один раз, по дороге в сортировочную, стоя на мешках с картошкой в кузове полуторки, наблюдая, как солнце садится за верхушки могучих елей, я был застигнут этим неземным восторгом и блаженством, не имеющим никакого конкретного содержания! Я молчал, несмотря на то, что мне хотелось кричать, орать, или громко, во весь голос, что-то петь. Это состояние длилось меньше получаса, минут так около двадцати, потом оно с меня схлынуло.

…Вторая эйфория возникла внезапно, сменив состояние тревоги. Дело было на одном золотом прииске в Николаевском районе. Там, бандиты во главе с начальником прииска воровали золото (после моей судебно-медицинской экспертизы банда была арестована). Один технический работник оказался честным и пытался разоблачить расхитителей социалистической собственности. Тогда его задушили ночью подушкой, влили в рот пол-литра водки и бросили в неглубокую речушку, что протекала рядом с прииском. Прииск был в тайге. Я произвел вскрытие трупа, которое показало, что техноря бросили речку уже мертвым. Начальник прииска и еще два его сподручных, ассистировали мне при вскрытии и поняли, что я разобрался в характере смерти. Но вида не показали. Устроили мне банкет, на котором пытались всучить в качестве «сувенира» слиток золота, этак, на килограмма три. Естественно я отказался, и неосторожно пошутил, что им этот слиток может понадобиться, когда приедет следователь прокуратуры. Мою шутку (вполне серьезную) начальник прииска со своим окружением истолковали верно. В прииске на цепи был годовалый медведь. Меня во время банкета (я отказался выпивать, сказав, что алкоголь совсем не принимаю, ибо спортсмен) стали «подкалывать», а смог бы я, имя такие великолепные ножи (секционного набора), справиться с медведем, если бы он на меня напал. Словно предчувствия, что будет дальше, я раскрыл саквояж, вынул секционный, похожий на финку, из стали, не уступающей по прочности рессорной, нож и сказал, что вот с этим я мог бы посостязаться с медведем. Не успел я это сказать, как медведь «порвал» цепь. Так как меня посадили спиной к медведю, и я был первым на его пути к столу, медведь рванул ко мне. Я встал и повернулся к нему. Бурые медведи перед тем, как напасть на жертву (не важно – человек или корова, – по моим наблюдениям), встают на задние лапы. А вот белые медведи (также по моим наблюдениям, нападают в прыжке). Я понял, что «случайное» нападение на меня медведь было подготовлено. Медведь встал в полутора метрах от меня, готовясь ударить меня лапой. Я молниеносно сделал выпад и вонзил медведь нож в сердце. Он издал рёв, и начал оседать, свалившись к моим ногам мертвый. Эта моя мгновенная победа над зверем ввела в шок «заговорщиков»: они в точном смысле слова остолбенели с открытыми ртами!

…Воспользовавшись замешательством, я спокойно взял саквояж, прошел мимо медведя к конторе прииска (медведь жил в огромной бревенчатой «конуре», которая была на расстоянии двух длин огромной цепи, на которой он сидел). Там стоял велосипед. Я сел на велосипед и сказав «до встречи!», направил руль в тайгу. В прииск из Николаевска-на-Амуре до дебаркадера меня доставил катер. Дальше, таежной дорогой, меня довезли на «ГАЗике». Дорога эта была одна, километров двадцать, чуть больше. Она шла через тайгу и проложена была в просеке. Я выехал из двора конторы прииска без преследователей. По-видимому, они все еще пребывали в состоянии остолбенения. На ходу, я вынул «Макаров» и заткнул его за пояс спереди. Без боя я не собирался сдаться. До того, как я увидел в просвете прииска воду Татарского пролива, я был, естественно, в состоянии боевой тревоги. И мчался, сколько было мощи.

…Вода показалась в то время, когда все небо было охвачено кровавым закатом… Вот в эти мгновения меня и охватило состояние несказанного блаженства и ликования! Отнюдь, никак по содержанию несвязанное тем, что я вышел победителем с бандой золотопромышленников! К моей удаче, подъезжая к дебаркадеру, я видел, как вдали идет баржа, груженная зерном: она направлялась в Николаевск-на-Амуре и прошла бы мимо дебаркадера, если бы ее не остановили по моему требованию. К барже меня доставила моторка. На судне я связался по рации (уже состояние эйфории давно прошло) с прокуратурой… После моего разговора с дежурным, с разных взлетных площадок поднялись два вертолета. Один – солдатами-пограничниками. Другой – с опергруппой Николаевска-на-Амур УВД и взяли направление на прииск… А я роскошно, в кругу новых друзей – моряков баржи, а потом – в компании дочки капитана, двое суток «ловил кайф», вплоть до того мгновения, как увидел сой дом, на вершине одного из холмов любимого города Николаевска-на-Амуре.

Финка немецкого диверсанта времен ВОВ, на которую заместитель начальника уголовного розыска Николаевска-на-Амуре, орденоносец ВОВ, выменял у меня секционный нож, побывавший в сердце живого медведя:

Место, потерянного мной в тайге компаса финки, что был в рукоятке, я залил оловом.

…Третья эйфория была, пожалуй, сама мощная, если так можно выразиться. И случилось это в деревне Сенеж, Московской области, по левую сторону железной дороги «Москва-Ленинград», что расположилась через лесок с старыми домиками и полями пшеницы. Опять на закате. Меня пригласил туда «отдохнуть» мой бывший пациент клинического отделения кафедры Владимира Евгеньевича Рожнова – один из трех пациентов, у которого мне удалось найти «островки здоровья» и установить настолько прочный контакт на уровне личности, что на них не только интегрировалась его незаурядное Эго, но образовалась «платформа», для настоящей нашей дружбы. Вот сейчас, после двадцати лет разлуки и не внимания друг к дружке, я позвонил ему (для катамнеза?) и он сразу откликнулся – мы договорились о встрече. О нашей продуктивной дружбе с ЛЕВ (его инициалы) можно писать книгу!

…В Сенеже была его даче из только что поставленного финского домика и пруд, вырытого перед ним. Еще никаких посадок, вообще, никакой зелени на участке не было, ибо для строительства и рытья котлована под пруд пришлось выкорчевывать умершие деревья и бурьян из кустарника. Ни забора, ни калитки. Но место выбрано отличное – на холме, с которого открывался живописный вид на железную дорог двух столиц и красивый лес. С нами был еще друг моего друга. Солнце начало садиться, когда ЛЕВ стал готовит ужин, и развел хороший костер. Мы видели с его другом, что он положил на столик перед костром и у нас заведомо потекли слюнки – две баночки селедки в винном соус – это был деликатес, я такое еще никогда не пробовал и наш друг тоже! Было это в 1981 году. А познакомился я с ЛЕВ в 1974 году – только, что, став клиническим ординатором кафедры психотерапии. 1974 год был для мня чрезвычайно значимым – я познакомился и подружился с Василием Макаровичем Шукшиным (с Васей) и с Владимиром Семеновичем Высоцким (с Вовой), подружился с Ремом Викторовичем Хохловым гениальным ректором МГУ им. М. В. Ломоносова – читай ниже, особо.

…Владимир Евгеньевич, протягивая мне историю болезни ЛЕВ сказал следующее: «Только ты, со своей способностью находить островки здоровья и с твоим личностным камертоном сможешь помочь этому, весьма талантливому и нужному обществу человеку! Он успел побывать в ПБ, где ему выставили диагноз SCH, что грозит инвалидностью. А он – начальник одного „почтового ящика“. Готовься серьезно, тебе придется отстаивать снятие карающего диагноза – а ты, непременно его снимешь – перед аудиторией всех врачей нашей ПБ, а не только передо мной и сотрудниками кафедры. Не снимешь – человек будет вычеркнут из творцов, и вообще, из работников. И я тебе не помощник!»

…Я был весьма польщен таким доверием, ведь только начинал «учиться» на кафедре, я осторожно спросил профессор, что ЛЕВ беспокоит? Владимир Евгеньевич слегка нахмурился – были уже к тому основания, читай ниже – и отрезал: «Голова ему мешает, в прямом смысле… мешает!»