Дух

Через каждый час мы должны были греться в казарме. А самое теплое место в казарме была сушилка. Прислонившись спиной к батареям, мы пытались запастись теплом до следующего выхода на улицу. Набившиеся в сушилку солдаты за прошедшую неделю уже успели достаточно хорошо узнать друг друга. У некоторых солдат появились прозвища. Теперь это уже была не безликая масса одинаковых солдат. Солдаты стали постепенно меняться, речь солдат стала все больше походить на речь военных. В ней стало еще больше мата и специфических армейских ругательств.

– Слышали, что сегодня сказал этот солдат из сводной роты? – не унимался рядовой Горохов. Это был щупленький восемнадцатилетний парнишка с тоненькими ручками и длинными пальцами.

– Свисюк говорил, что нет в части дедовщины… – мрачно оппонировал рядовой Шемотюк.

– Да кого ты слушаешь? Ему что дедушки обо всем докладывают? Он что стоит за дверью, когда дедушки «воспитывают» молодых?

– Нас все равно намного больше! Мы сильнее! Возьмем количеством! Правильно я говорю, Леха? – обратился рядовой Шемотюк к вошедшему в сушилку погреться рядовому Басову.

Леха Басов был словно сказочный герой. С лицом старичка и ростом метр с кепкой в свои неполные девятнадцать лет, он все делал по-деревенски неспешно и обстоятельно. За деревенский говор на «о» его в роте быстро прозвали «Костромой». Но сам он был не из Костромы, а из Ярославской области, что не меняло сути, потому что всю жизнь он прожил в глухой глубинке, в большой деревенской семье. С детства привык к тяжелому ручному труду, о чем свидетельствовали его большие мозолистые руки. Он никогда не обижался, если его передразнивали, и всегда готов был отозваться на любую просьбу товарищей.

– О, Леха, Леха Басов пришел! – обрадовался младший из братьев Жидких Андрей и попытался спародировать характерный говор Басова, – Здорово, Леха! Ты, правда до армии работал водителем кобылы?

– Чур, тебя! Сам ты водитель кобылы! Электриком я работал! У меня даже допуск есть для работы с высоким напряжением! То-то!

– Леха, что делать будем?

– А что случилось-то?

– К дедушкам в роту хочешь?

– А, чему быть, тому не миновать. Ну, поколотят маленько… Что об это говорить? Вы бы вон ноги лучше отряхивали при входе в казарму. А то грязь развели, а дневальным убирать за вами!

– Так, я не понял, что за посиделки устроили?! – через открывшуюся дверь сделал нам замечание сержант Фадеев. – Что уже все убрали? Работы никакой нет что ли? Вам работу найти?

Не знаю, что лучше: убирать снег в двадцатиградусный мороз или маршировать в тоненьких портянках по плацу, но постоянные работы на свежем воздухе шли нам на пользу, мы закалялись и крепли. Никогда, наверное, еще я за всю свою жизнь не проводил столько времени на улице, на свежем воздухе.

Правда, свободного времени с каждым днем становилось все меньше и меньше. За день ломалась пара совковых лопат, солдаты натирали новые мозоли на ногах с непривычки и из-за этого постоянно бегали в санчасть. Но более всего солдаты страдали от холода. Не помогали ни ватные штаны, ни валенки, ни тулуп с варежками, выданные старшиной для уборки снега. Все чаще мы бегали в казарму греться. Настоящий отдых для солдат наступал только после ужина. Это было единственное время, когда мы могли заняться своими делами. Сняв кители и сменив тяжелые кирзовые сапоги на резиновые тапочки, солдаты бродили на казарме в поисках занятия. Телевизор смотреть не разрешалось, поэтому большинство солдат предпочитало сидеть в ленинской комнате и комнате отдыха, где можно было почитать газету «Красная звезда» месячной давности, поиграть в шахматы или написать письмо родным.

Уже почти две недели в армии, а еще ни одного письма из дома ни я, ни другие солдаты не получали. Каждый день мы с нескрываемой надеждой смотрели на приходящего в казарму солдата-почтальона по прозвищу «Кабан». Но писем в очередной раз не было.

Одиночество и тоска по дому усиливались с каждым днем, проведенным в армии. Грусть накатывала с новой силой. Все окружавшее меня казалось каким-то чужим, противоестественным. Но не так пугали меня бытовые условия, как нехватка нормального общения с нормальными людьми. С каждым днем молодые солдаты становились злее, коллектив стал распадаться на компании по интересам, общение с некоторыми солдатами становилось невыносимым. Каждый солдат пытался самоутвердиться, показать, что он главный здесь, пытался задеть другого солдата за больное место, оскорбить.

Когда я писал письма родным я отгораживался от внешнего мира невидимой перегородкой и погружался в свой мир, в котором все было по-доброму и по-простому. Мир, где тебя понимают, любят и ценят, где с твоим мнением считаются и не имеет значения, что ты рядовой и мало еще прослужил. Я представлял себе свой дом, своих родителей и сестер. Я общался с ними, изливал свою душу и мне казалось, что они слышат меня сейчас, просто не могут ответить.

– Женек, может партейку сыграем? – застал меня в раздумьях Саша Иванов.

– Чего? А, не… нет, спасибо! – поднял я глаза на Иванова, который сидел рядом с шахматной доской.

– А может все-таки сыграем? – продолжал он меня упрашивать.

– Не Саш, с тобой играть бесполезно! Ты любого в два хода сделаешь!

– Это верно! – заулыбался Иванов – у меня ведь юношеский разряд по шахматам!

– Ты уже подшился? Кантик сделал?

– Успею! Еще партию сыграю с кем-нибудь и пойду готовиться к утреннему осмотру.

– Хорошо! Если тебе понадобится моя помощь… – не договорил я, потому что мои мысли уносили меня со скоростью истребителя далеко домой.

– Ага! Сделаешь мне потом кантик?

Дверь в комнату открылась и оттуда выглянул дневальный.

– Парни, к-к-кто-нибудь есть шаа-а-аряший в компьютерах? – произнес рядовой Широков.

– А что случилось? – спустился я с небес.

– Там это… – заикаясь говорил Широков – Ка-ка-какой-та а-а-а-фицер звонит. Ему нужен компьютерщик. Па-а-адойдешь?

– Уже иду – обрадовался я и пошел за Широковым к тумбочке дневального, где стоял телефон.

– Рядовой Беспалов! – произнес я в трубку, слегка волнуясь и пытаясь соблюдать заведенные в армии правила общения. – Слушаю Вас!

– Как? Беспалов? Беспалов, ты в компьютерах разбираешься? – услышал я в трубку сильно картавивший голос. Знаешь, как таблицу в Ворде сделать?

– Конечно! Это легко! Нужно войти в меню «Таблица», выбрать…

– Подожди! Не гони коней, Беспалов! Знаешь, где шестое отделение находится?

– Ну, так, весьма приблизительно.

– Значит так, мальчик большой, найдешь, не заблудишься! Иди сюда! Придешь, спросишь капитана Баронова. Жду!

– Но, товарищ капитан, я не могу без разрешения уйти из роты…

– Считай, что оно у тебя есть! Позови ротного к телефону!

На улице стояла метель и завывал ветер. Слабый свет уличных фонарей освещал неубранную дорогу в шестое отделение. Дорога была длинной и что находилось в конце ее было не различить. Узкая полоска света уличных фонарей освещала путь. Было очень темно. Я оказался в одиночестве. Но только на этот раз одиночество было не душевным состоянием, а физическим явлением. Впервые за все это время я оказался один на один с собой. Мне не нужно было идти в ногу с другими солдатами, на меня не смотрели сержанты и сослуживцы, мне не нужно было следить за тем, правильно ли на мне сидит форма. Я был один. Я мог прыгать, плясать, кривляться и говорить в слух разные глупости, не боясь за это быть наказанным.

Подпрыгнув изо всех сил вверх и повалявшись вдоволь в сугробе, я почувствовал, какое это счастье быть свободным. Преодолев желание повалять еще дурака, я пошел в шестое отделение. Отделение находилось за отдельным забором. При входе меня встречал очень угрюмый сержант, который молча показал мне, где сидит капитан Баронов.

– Разрешите войти, товарищ капитан? – обратился я к офицеру, который сидел в темной комнате при входе в отделение.

В комнате было темно, лишь свет от экрана монитора падал на лицо офицера. Капитан много курил, окурки не умещались в пепельницу, так и норовя вывалиться на стол.

– Заходи, Беспалов! – ответил офицер, туша очередную сигарету. – Садись сюда! Мне нужно вот эту таблицу сделать. Сможешь?

– Смогу – ответил я капитану и принялся рисовать в Ворде таблицу. – Это просто товарищ, капитан. Можно вот так сделать выравнивание текста, так выбрать направление, а так менять ширину столбцов и высоту строчек.

– А ты мне вот эту таблицу сделай! Я не знаю, как мне вот эту колонку разбить на части.

– Ну, это вот так делается. Вы выделяете вот это столбец так и нажимаете «добавить столбцы», или нажимаете вот сюда и вот так.

Капитан внимательно смотрел за быстрыми движениями курсора мышки по экрану.

– Как у тебя это ловко получается! Что закончил, Беспалов?