Дух

Так же с кантиком летом подстригался кустарник на территории части, солдаты с кантиком подстригали каждый вечер друг другу затылки, а сугробы в армии обязательно должны иметь вид правильных параллелепипедов, быть одинаковой высоты на все территории части. Одним словом, кантик – это квинтэссенция всего армейского единообразия и уставного. Это уставная догма, возведенная в ранг абсолюта. Маниакальное стремление военных к единообразию, постоянное равнение кроватей и борьба за кантик никак не могли ужиться в моей голове с тем, что я уже успел увидеть в армии за эти дни: сержантом Володиным, который читал нам Устав по слогам, вороватым старшиной роты Мотузиным, постоянно пьющими на службе Майковым и Демьяновым.

Я искренне удивлялся, зачем нужно было равнять кровати так долго и по несколько раз за день, если любому, даже молодому солдату хватало пяти минут, чтобы идеально ровно заправить свою постель. Кроме того, солдатам запрещено было в течение дня лежать или просто сидеть на кроватях. С этим приходилось просто мириться и продолжать дальше равнять кровати.

Утренняя процедура по заправке постелей была в самом разгаре. Дневальные домывали полы, остальные солдаты, только что пришедшие с зарядки, суетились вокруг постелей. Сержанты Володин и Фадеев о чем-то громко смеялись, стоя в дверях умывальной комнаты, Попов стоял широко расставив ноги посреди расположения с пультом в руках и щелкам по разным каналам.

– Иванов, что тупим? – подгонял ефрейтор Ретюнских молодых солдат. – Что встал Иванов? У тебя руки откуда растут? Ты что постель заправить нормально не можешь? Первый день в армии что ли?

Иванов судорожно бегал вокруг кровати, лоб его покрылся испариной. Постель упорно не хотела поддаваться, края постели топорщились из-за того, что покрывало было слишком сильно натянуто, кантик никак не получался. Я поспешил на помощь боевому товарищу, памятуя об обещании данному Коробову.

– Запомните, бойцы, жизнь солдата сложна и когда вы перейдете в роту, вам жизнь в РМП покажется раем. Поэтому вам надо сейчас привыкать ко всем тяжестями и не расслабляться, – поучал нас Попов – Хлопцев, Ретюнских, что молчим? Что успокоились? Что сами хотите заправлять постели? Что расслабились?

Ефрейторы, как верные церберы сержантов, набросились на нас с новой силой и рота забегала вокруг кроватей еще быстрее.

– Рота, стройся возле тумбочки дневального на утренний осмотр! – раздался привычный крик дневального.

– А ну быстро все в строй упали! – закричал из умывальной комнаты Фадеев.

Солдаты бросились строиться, между делом забежав в умывальную комнату, чтобы в специально отведенном для этого уголке почистить сапоги перед предстоящем осмотром.

– Первая шеренга, два шага вперед! – проводил утренний осмотр в нашем взводе младший сержант Володин и трудно было не заметить, что это ему доставляло огромное удовольствие.

Володин упивался своим недавно обретенным сержантским статусом и своей властью над нами. Низко спущенный армейский ремень с начищенной медной бляхой, увешанная всевозможными значками и нашивками грудь, а также заправленный с характерным для всех старослужащих сзади хвостом китель настойчиво нарисовали в моем воображении образ молодого петушка, который красуется перед насестом с курочками и образ дешевого деревенского мачо, который пришел в сельский клуб кадрить девчонок.

– Первая шеренга, кругом! Снять головные уборы! Содержимое карманов в шапки! – продолжал младший сержант.

Осмотрев наши шапки и выкинув из них на пол все, что не полагалось таскать с собой, Володин продолжал осмотр.

– Бесплов, ты, что не бреешься? – обратился ко мне Володин.

– Бреюсь, товарищ младший сержант – отвечал я – Просто у меня тонкая кожа на лице, даже после бритья видны волосики усов под кожей.

– Эй, Фадей, иди посмотри! – недоверчиво рассматривая мое лицо, позвал Володин своего товарища.

– Ну… – удивленно посмотрел на меня Фадеев – Ну, значит бывает. Но в следующий раз тщательней брейся, солдат!

– Есть! – ответил я.

Сержанты продолжили утренний осмотр.

– Что вы таскаете с собой календари? Дни что ли считаете до дембеля? Вам до дембеля еще как до Луны! Не положено вам иметь календари! Мало прослужил, сынок! – отчитывал Володин рядового Перепелкина.

Володин порвал календарь на мелкие кусочки и бросил на пол.

– Через пару недель любая бумага в ваших карманах превратится в труху, замучаетесь штаны отмывать! Мы же о вас заботимся! – добавил Попов. – Запомните, все что вам полагается носить с собой: военный билет и носовой платок, еще разрешается носить одну, подчеркиваю, одну пачку сигарет и зажигалку. Все остальное не положено и будет изыматься!

– Кругом! Наклонить голову вперед! Правую ногу на носок! – Володин проверял наличие кантика на затылках и состояние каблуков на сапогах.

Провинившиеся получали подзатыльник и удар по пятке. После этого следовала проверка наличия обязательных клеймений на одежде, сапогах, ремне и шапке. Также проверялась намотка ниток, которые полагалось делать из ниток двух цветов: зеленого и черного, которые наматывались на иголку, приколотую на скрытой части шапки. Проверялась чистота подворотничков, длина стежков – они не должны быть больше одного сантиметра, а также проверялась длина ногтей. Если у солдата на осмотре были длинные ногти, ему полагалось наказание от сержанта в виде удара бляхой по ногтям.

– Получай! А никого не волнует, что у тебя нет ножниц! В следующий раз родишь ножницы! – приговаривал Володин, когда наказывал провинившегося. – А если не хватает времени днем, вставай ночью и приводи себя в порядок.

– Кругом! Первая шеренга встать в строй! – почти одновременно скомандовали замкомвзвода своим солдатам.

– Становись! Равняйсь! Смирно! Рядовой Перепелкин, рядовой Воробьев, рядовой Синицын, выйти из строя! – командовал сержант Фадеев.

Солдаты сделали два шага вперед.

– За ненадлежащий внешний вид объявляю вам по одному наряду вне очереди! Придете с завтрака и отпидорите сортир. Встать в строй! – Есть! – отозвались провинившиеся.

– Командуй, Володя! – передал бразды правления в роте Фадеев.

– Одеваемся и выходим строиться на улицу – подхватил Володин.

Стук армейских кирзачей и хлопанье входной дверью на пару минут наполнили помещение казармы какофонией звуков.

– Так, что за пиздешь?! Кто разрешал разговаривать? Кто последний выйдет из казармы будет после завтрака помогать тем троим пидорить очки!

На улице нас ждал декабрьский мороз и традиционная песня по дороге. Армейская столовая находилась в паре сотни метров от нашей казармы и представляла из себя двухэтажное здание с офицерским клубом, музеем части и помещением для приготовления пищи на первом этаже и большим залом для приема пищи на втором. Быстро повесив свои бушлаты и ополоснув руки на первом этаже при входе, мы забежали на второй этаж и построились в несколько колонн рядом со столиком, где завтракал дежурный по части.

– Равняйсь! Смирно! – командовал Володин, стоявший напротив роты. – Равнение на-право!

Володин находился в отличном настроении и продолжил свои кривляния. Приложив на манер французских военных руку к виску ладонью вперед, он манерно выпятил свою грудь и улыбался.

– Товарищ капитан, рота молодого пополнения в составе пятидесяти пяти человек на прием пищи построена! Командир отделения – младший сержант Володин. – обратился сержант к офицеру, сидящему за столом.

Капитан неторопливо поднялся и стал внимательно оглядывать стоящего перед ним «клоуна».

– Вольно… – недоверчиво произнес капитан.

– Вольно! – повторил сержант, делая доворот в нашу сторону.

– Ну, докладывай, Володин! Где остальные?

– Ха-ха – не сдержался Володин – Трое в наряде по роте, двое в санчасти, один из них болен, другой санинструктор…

– Понятно… – еще раз с недоверием посмотрел на Володина капитан, – Заводи!

– Ха-ха, слева по одному!

Вереница голодных солдат потянулась вдоль раздатки. Казалось все солдаты, которые сидели в зале, внимательно осматривали молодое пополнение. От их леденящего взгляда на душе становилось неуютно. Впереди шли сержанты и ефрейторы, которым повара охотно добавляли порцию.

– А можно мне тоже добавки? – обратился я к повару, чье лицо мне показалось очень знакомым.

– Можно Машку за ляжку! – скривил злое лицо мне человек в белом халате и поварском колпаке. – До фига отслужил что ли солдат?

– Ну, а все же? Тебе что жалко?

– Нет, я сказал! Ты что русского языка не понимаешь?! Не задерживай роту! Иди отсюда!