Разъяснитель недоразумений

Я вспоминал свою жизнь до того, как мир, который я создал вокруг себя, покинул меня. Каждое мое движение в мире начиналось с радостной бесконечности и заканчивалось грустной конечностью. Когда я заключал договор, радуясь прибыли, мне казалось, что эйфория талантливо провернутого предприятия останется во мне навсегда, но, увы. Когда я ложился в постель с женским существом, и мы становились одним целым, мне казалось, что вечное желание продолжения рода останется во мне всегда, но, увы. Когда я нырял в прохладную реку, мне казалось, что вот так и будет нести меня течение вечно, но, увы – я выходил на берег.

Я понимал, что мне не хватало какого-то эфирного органа, под действием которого, как рука по какому-то велению срывает яблоко, я срывал бы плоды мира, накапливая и взращивая до бесконечного размера. И этот эфирный орган должен родиться сам по себе, ниоткуда, из пустоты, являясь результатом моего поступка. Но какого, я не знал.

***

Меня разбудил звонок телефона.

– Алло, – прошептал я в трубку, поскольку все в офисе еще спали.

– Здравствуйте. Вы разъясняете недоразумения?

– Да.

– Приезжайте, пожалуйста.

Принцессу будить не стал. И муху тоже. Я не терял надежды справиться без их подсказок. Но в одиночку ехать не хотелось, и я растолкал Сашу, спавшего в кресле.

– Я же бухгалтер, – недовольно, сквозь сон простонал он, но увидев мой неуверенный взгляд, продолжил. – Хорошо поеду, если кофе приготовишь.

Мы приехали по указанному адресу и не смели входить. Это была небольшая церковь. Саша, зевая, пожал плечами.

– Работа есть работа.

Мы постучали. Нас встретил батюшка и сразу закрыл за нами дверь.

Отец Михаил провел нас в отдельную комнату. В этом священнослужителе чего-то недоставало, как на футбольном поле не хватало бы футбольного мяча, как мозгу не хватает мысли, а душе – поэта.

– Я не верю, что Бог есть, – коротко и по делу сказал отец Михаил.

Мы с Сашей взяли паузу, а священник ждал от нас помощи. Мы представили широту проблемы. Что значит священнику не верить в Бога? Это то же самое, что футболисту не верить в футбольный мяч. Что делать тогда ему на футбольном поле?

Саша смотрел на меня в ожидании, что я начну первым.

От неуверенности у меня тряслись мысли, как камни в кузове грузовика. Они перемешивались в неопределенном порядке, не давая мне надежды сформулировать какой-то фундамент. Но нужно было говорить. Начал я с раннего христианства, апокрифы, ветхого завета, нового завета. Особое внимание уделил деяниям апостолов.

Отец Михаил внимательно слушал меня, и его надежда засыхала, как груша на самой верхней тонкой ветке дерева, на которую и не влезть, и не нагнуть.

Но вдруг неожиданно вмешался Саша.

– Скажите, а в церкви кто-то есть?

– Нет. Сейчас ночь. Я сам все закрываю.

– Вы уверены на сто процентов?

Отец Михаил задумался.

– Это исключено… хотя…

– Значит, пятьдесят на пятьдесят? Или кто-то есть, или нет?

Отец Михаил неуверенно кивнул.

– А вы были на небесах?

Священник перекрестился и не понимал, к чему клонит Саша.

– Не были. Значит, тоже пятьдесят на пятьдесят. Либо там кто-то есть, либо нет, верно?

Отец Михаил застыл. Затем неуверенно кивнул.

– Скажите, а пятьдесят процентов, что там кто-то есть, в сравнении с тем, что до этого у вас было ноль процентов, это много или мало?

Отец Михаил задумался, а Саша не унимался:

– Скажите, а кто снял фильм «Выживут только любовники»?

– Джармуш.

– А вот и нет!

Отец Михаил заерзал.

– Как это?

– А так. Никто его не снял. Просто получилось такое недоразумение. Актеры сами играли. Оператор наугад наводил камеру. Да и художники настроены были по-анархистски. Все получилось как-то само собой. И наш мир никто не создал. Все как-то само. Кто-то перднул, и все появилось. Так?

Священник молчал. Он был все еще не до конца уверен, но заплатил нам пятьсот долларов.

Когда он выпускал нас, струйка лунного света осветила церковь, и мы увидели спрятавшегося за стойкой, за которой принимают церковные записки, мирно спящего бомжа, спрятавшегося от ночного холода. Отец Михаил удивленно смотрел на вонючий комочек тела, отвергнутый миром, но для него сейчас, являвшийся каким-то неопровержимым доказательством, существования чего-то, во что он не верил. На футбольном поле священника, вопреки привычной логике, появлялся мяч, пока не настоящий футбольный, а так себе – детский резиновый, но мяч, который нес в себе начало осмысленной игры.

Бомж прищурился от полоски света и открыл один глаз.

– Ты чего здесь? – спросил отец Михаил.

– Да, я батюшка уже тут как месяц ночую, думал вы в курсе.

Закрывая за нами дверь, отец Михаил остановил нас:

– Подождите.

И вынес нам еще пятьсот долларов.

Мы шли по ночному городу, и я видел, как был счастлив Саша. Еще бы! Пассивный гомосексуалист вдруг неожиданно, сам не понимая, как, дал надежду священнику на царство небесное всего за тысячу баксов! Да и у самого Саши процент того, что «там» кто-то есть, повысился, наверное, процентов до семидесяти пяти.

– Как у тебя это вышло? – спросил я у Саши.

– Дело в том, что…