Творческий путь Н. В. Устюгова в контексте развития советской исторической науки

В § 11 Устюгов рассматривал башкирские выступления в период между восстаниями 1662–1665 и 1676–1683 гг. Он отмечал, что наибольшую активность в это время проявлял царевич Кучук, совершавший отдельные набеги на русские поселения. Однако в это время многие башкиры стали отходить от царевича и возвращаться под власть московских государей. Выступления башкир в период разинского движения были незначительными, что Устюгов связывал с тем, что в их памяти еще было свежо подавление восстания 1662–1665 гг.[228 - АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 103.] § 12 был посвящен непосредственным причинам восстания 1676–1683 гг. Устюгов писал, что в 1670-х гг. продолжали действовать те же причины, которые вызвали восстание 1662–1665 гг.: земельные захваты, тяжелые подати и злоупотребления ясачных сборщиков. Вместе с тем он отмечал, что в это время у башкир появился новый повод для недовольства, связанный с их привлечением для участия в военных походах против турок и крымцев, поддерживавших враждебного Москве гетмана Правобережной Украины Петра Дорошенко.

Параграфы с тринадцатого по шестнадцатый были посвящены описанию восстания 1676–1683 гг., которое Устюгов называл Сеитовским, по имени его вождя – старшины Казанской дороги Сеита Садиира. В § 13 Устюгов рассматривал подготовку данного восстания. На основании того, что в документах, посвященных ему, царевичи-Кучумовичи всегда упоминались вместе с калмыками, он делал вывод, что их организационная роль в его подготовке была незначительной, и утверждал, что в это время царевичи были настолько слабы, что могли принимать участие в восстании только опираясь на калмыцкую помощь. Говоря о калмыках, Устюгов писал, что их отношение к восстанию было противоречивым. Если в начале него они выступали как сила, враждебная башкирам, то около 1680 г. они стали их союзниками, и с 1680 по 1683 г. башкирские повстанцы всё время опирались на калмыков. Сравнивая подготовку двух башкирских движений XVII в., он отмечал существенные различия между ними и писал, что если подготовка восстания 1662–1665 гг. началась задолго до самого выступления, то в ходе восстания 1676–1683 гг. подготовка и концентрация сил восставших происходила в момент самой борьбы[229 - АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 112–113.].

Последнее утверждение было связано с противоречием между фактическим материалом и принятой Устюговым схемой башкирских восстаний XVII в., наглядно проявившимся в § 14. Данный параграф был посвящен ходу восстания в период с 1676 по 1681 г. В нём Устюгов следовал схеме восстаний Фирсова и Чулошникова, датировавших башкирское выступление второй половиной 1670-х – 1683 г. Однако данные источников не позволяли говорить о крупном башкирском движении во второй половине 1670-х гг., и Устюгов был вынужден признать, что «приведенные в известность документы скорее говорят лишь о подготовке восстания и об отдельных единичных нападениях на те или иные русские поселения»[230 - АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 117.].

В § 15 он рассматривал действия восставших башкир в 1682 г., подробно описывая урон, нанесенный восставшими русским поселениям Прикамья. Он писал, что в мае 1682 г. уфимский воевода смог нанести поражение восставшим, после чего часть повстанцев принесла повинную и сложила оружие. Но уже через месяц, в июне 1682 г., военные действия возобновились, что было связано с поддержкой восстания со стороны калмыцких тайшей. Устюгов отмечал, что после прихода на помощь восставшим калмыков движение охватило всю территорию Башкирии, и перед московским правительством встала задача разорвать башкиро-калмыцкий союз. Ссылаясь на шертную запись калмыцкого тайши Аюки, принесенную после переговоров с астраханским воеводой, он писал, что этого удалось добиться в январе 1683 г.[231 - АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 124.] При этом он указывал, что калмыцкая присяга на верность московским государям была непрочной и правительство, не особенно доверяя калмыкам, направило в Башкирию дополнительные воинские отряды.

В § 16 Устюгов рассматривал ход восстания в 1683 г. Он писал, что движение возобновилось весной этого года, и его участниками являлись как башкиры, так и калмыки, нарушившие свою шертную запись. Вместе с тем он отмечал, что восстание в 1683 г. не приняло такого размаха, как в предыдущем году. Устюгов связывал стремление башкир прекратить восстание с тем, что союз с калмыками не сулил башкирам облегчения их положения. В отличие от Чулошникова, не дававшего негативных характеристик калмыцкому участию в Сеитовском восстании, Устюгов писал, что избавляясь от колониального гнета московского правительства, башкиры попадали в более жестокую зависимость от калмыков, и указывал, что значительная часть башкир отрицательно отнеслась к их хозяйничанью в Башкирии[232 - Чулошников А. П. Указ. соч. С. 38–39; АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 126.]. Калмыки платили башкирам за это разорением их поселений, вынуждавшим башкир спасаться бегством. Завершая рассмотрение Сеитовского восстания, Устюгов писал, что данное движение прекратилось после ухода калмыков из Башкирии в конце 1683 г. Следует отметить, что разрыв башкиро-калмыцкого союза также получил противоположные оценки в работах Устюгова и Чулошникова. Если Чулошников называл действия калмыков изменой, то Устюгов не давал им никаких отрицательных характеристик и воздерживался от утверждений о том, что башкиро-калмыцкий разрыв был подготовлен московским правительством[233 - Чулошников А. П. Указ. соч. С. 39–40; АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 39. Л. 127.]