Не буди лихо…

– У вас есть, где разместиться? Неохота в машине спать.

– Да, раскладушка устроит?

– Походные условия, ничего не поделаешь, – Аксенов протянул руку вылезающему из котлована Толику.

Тот был тоже рад, что их ночные раскопки подошли к концу. Негромко обсуждая планы на завтрашнее утро, они зашли внутрь бытовки. Фонарь над входом скоро погас, и все затихло.

Если бы хоть кто-нибудь из троицы все же решился спуститься в подвал, то увидел бы что-то, отдаленно напоминающее огромный каменный ящик, стоящий прямо посередине загадочного склепа. Больше там ничего не было, никаких богатств и золота, которое рисовало воображение Аксенова. Лишь четыре полуистлевших факела чудом висели в углах помещения. Все стены были покрыты надписями и рисунками, более того, все изображения составляли одно целое, нечто, походившее на карту с пояснениями. Поля, озера, реки, деревни. Самое интересное приходилось на центр стены – прямо посередине неизвестный мастер нарисовал лес. Но внимание привлекал не он, а загадочные создания, на корточках сидящие в тени деревьев и выглядывающие из-за них. На фоне скрюченных маленьких фигур особенно выделялся один силуэт, горделиво стоящий во весь свой немаленький рост. Все лесные сущности обступили маленькую избушку с крестом на крыше, только загадочный исполин отвернулся в другую сторону. Из избы шел свет во все стороны. Ближайшим тварям это приходилось явно не по душе, они закрывались когтистыми лапами, а кто-то даже в испуге бежал прочь.

Все это походило на средневековую гравюру, если бы только у художника под рукой было что-то, кроме черной краски или угля. Но от этого «полотно» выглядело еще более зловещим.

Вдруг ящик явственно дернулся чуть в сторону. От этого большой деревянный крест, лежащий на крышке, чуть было не упал на пол, но удержался. Тихо звякнули серебряные цепи, которые сковывали «саркофаг» и крепились к полу…

Раду не спалось. Тихо сопел Толик, крутился на раскладушке Аксенов, каждую минуту устраиваясь поудобнее, норовя рухнуть на пол. В бытовке было душно, работали два обогревателя, а окна были закрыты. Провалявшись в темноте еще какое-то время и не сомкнув глаз ни на секунду, Раду тихо оделся и вышел во двор. Осенняя прохлада все больше напоминала небольшой морозец, и очень скоро строитель зябко запахнул куртку и натянул на лоб шапку. Он сел на лавочку у входа, которую они с Толиком соорудили в первый же день работы, и достал сигареты. С наслаждением затянувшись, он положил ногу на ногу и прислонился спиной к домику.

В мгновение ока чувство умиротворения сменилось паникой и липким страхом. Раду замутило, сердце застучало, как после марафона, ноги стали ватными. Он облизнул пересохшие губы и тут же вскочил, слабо отдавая отчет в своих действиях. Сначала он подумал, что это сердечный приступ или он отравился, в общем, что-то приключилось со здоровьем, поэтому ему было и не заснуть. Но практически сразу отбросил эту версию, как нелепость и бред. Вдруг какой-то звук послышался со стороны котлована, как будто хлопнули двери в подвал, которые они так старательно откапывали совсем недавно. Но отсюда увидеть происходящее внизу было нельзя, нужно было подойти к самому краю котлована.

Ноги будто сами несли своего хозяина в направлении ямы. И хотя мозг Раду настойчиво сигнализировал об опасности, а интуиция так и вовсе орала хозяину прямо в ухо «беги!!!», он продолжал, как загипнотизированный, медленно и степенно шествовать туда, куда идти явно не стоило. Молдаванин не мог ничего поделать, он пытался развернуться, но что-то тянуло его к себе, не давая опомниться и сделать по-своему. Поняв, что не контролирует себя, Раду начал тихо подвывать от страха на одной ноте, у обрыва заорав во все горло. Но от увиденного голос исчез…

Закашлявшись, Павел Олегович сел в кровати. Ему приснился кошмар. Он немного посидел, восстанавливая дыхание, после чего откинулся на подушку и заснул глубоким, спокойным сном.

И хотя они точно оставили двери в загадочный подвал открытыми, сейчас они почему-то были затворены, словно всему виной был лишь порыв сильного ветра…

* * *

Варун открыл глаза. Давно он так не высыпался. Он потянулся, с хрустом разминая конечности. Думалось и соображалось на удивление легко, особенно если учесть события прошлой ночи, голова была ясная-ясная. Наконец-то можно было рассмотреть комнату, в которой он волею судьбы оказался гостем. По стенам до потолка высились полки, чего только на них не было. Книги стояли бок о бок с какими-то склянками и банками, коробки с тряпьем гармонично соседствовали с арбалетами и луками, мешок с яблоками неуклюже навалился на статуэтку медведя. Заваленный многочисленными фолиантами стол стоял у окна, заколоченного длинными блестящими прутьями. Варун сразу догадался, из какого материала они были сделаны. Воевода заметил большого черного кота, лежащего на печи, который уставился на воина с хищным интересом. Несмотря на беспорядок, внутри было очень уютно и тепло. Он с кряхтеньем встал, схватившись за поясницу и прыгнув в сапоги, пошел к выходу, шаркая ногами.

Своего спасителя он нашел на крыльце-помосте. «Мытарь» сидел у лодки и, нахмурив брови, точил палку большим ножом. Взглянув на своего гостя, он ничего не сказал и продолжил работу. Негромко квакали лягушки.

– Здравствуй, добрый человек, – Варун первым нарушил тишину, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и трогая себя за русую бороду.

– И тебе не хворать, – стружки летели во все стороны, а палка в руках хозяина дома быстро и споро превращалась в кол.

– Так я ни разу тебя не благодарил, да не до этого было. Вот сейчас говорю – спасибо, выручил, не дал сгинуть смертью лютой. Должок с меня.

– Кушайте на здоровье, – шутливо поклонился лысый обитатель болот.

– Как звать тебя, воин? – присел на корточки рядом Варун.

– Имя ужо давно забыто за ненадобностью, зови Ерш. Али Мытарь, ежели запамятуешь.

– Почто нас тут не сцапали в ночи? Тут же недалече от засады, – Варун посмотрел вдаль.

– Откуда знаешь? – хмыкнул Ерш, отряхиваясь и тоже вставая.

– Зело сомневаюсь, что ты со мной на закукрах длинный путь осилил, с кочки на кочку прыгая.

– Это верно. Вроде не богатырь, а кабан тот еще, чуть не надорвался, – пожаловался Мытарь, облокотившись на перила.

– Так почему? – все допытывался воин.

– На сем месте церква была в старые времена, благодать на нее снизошла. Даже когда тьма расползлась, аки змей трехглавый, поглотивши всяк и каждого.

– Почему не учуяли нас твари ночные? Не могут зайти в святое место? – предположил Варун, нервно оглядываясь по сторонам.

– Не видят, сокрыта для них сия избушка, вокруг свирепствуют, скачут, а найти силенок не хватает. Бывало, на крышу сиганут, все одно дальше несутся. Ежели и натыкаются, то для них это как камень видится али еще что, – Ерш пошел к лодке.

– Кто они?

– Кровопивцы. Хозяева ночи. Упыри. Гули. Как ни назови, все одно, – житель болота достал из лодки холщовую сумку и направился к дому, жестом приглашая за собой Варуна.

– Вам же в деревне неспроста говорили, что за путь впереди ждет. Зря не послушались. Древнее зло тут себе гнездо свило. Вы для него добыча легкая, вкусная.

Ерш закрыл дверь на засов, направился к печке, проверил, как горят дрова, и сел рядом на маленький чурбачок. Кот тут же слез с насиженного места и устроился у своего хозяина на коленях. Тот был не против.

– То есть это правда? Живут такие твари на белом свете? – поразился воевода.

– Хотел бы я, чтоб это кривдой было, да только не выходит, как ни пыжься.

– А ты тут зачем поселился тогда? Тут на много верст вокруг ни одного живого нет.

– Потому что задержались на этом свете умертвия и нужно с них спросить построже за всех невинно убиенных. Кто этим заниматься будет, ты, что ли? – Ерш почесал кота за ухом. – Когда пращуры твои еще в чем мать родила бегали, племенные союзы заключали да в пещерах сидели, мой род уже тогда супротив темного воинства войной шел, бился насмерть, живота своего не жалея.

– Кто вы? – слишком много новой информации поступило в голову воеводы за последние минуты.

– Знающий люд нас Мытарями кличет, а как на старый лад звали, так тебе знать не положено…

– А сущности бесовские только тут обитают? Али по всей земле расплодились? – столько вопросов крутилось на языке Варуна, что он не мог дождаться, пока Ерш ответит на предыдущий.

– Ежели б они токмо тут куковали, то стал бы я на болотах гнить да жизнь тратить. Сидели бы в лесу этом, как медведи у скоморохов. Знай себе, сюда не суйся. Ну а тот дурак, что полез, сам виноват, предупреждали… Нет, витязь, везде они. Но бестии дюже хитрые, в тени ночной сидят, не наглеют. Поэтому про них никто и не ведает. Пошли в лес дети по грибы да ягоды, да не вернулись. Кто виноват? Волки съели, али медведь задрал, заблудились, мало ли. Поплачут-поплачут, да и дальше живет родня. А то, что их упырь порвал, никому знать не дадено. Но ежели не сожрет кровосос добычу свою заживо, не обглодает до последней косточки, тогда еще одним вурдалаком больше станет. И пойдет он в дом свой родной, первым делом всех своих близких поедом поест, такова привычка у них… Слыхал, поди, как целые деревеньки пропадали? Их работка. Кто на отшибе село строит, тот завсегда рискует.

Рассказчик замолчал, задумавшись. Варун слушал, затаив дыхание. Он и раньше слышал все это, в детстве. Да и уже в дружине любили они с собратьями по оружию собраться в дозоре у костра и травить байки, стращать друг друга. Только тогда думал он, что все это выдумка и сказки, а теперь реальность повернулась к нему другим боком:

– Поэтому Галаш и Малк по наши души вернулись. Мы их еще днем видели, как они в болоте сидели, за нами смотрели.

– Это они тут распоясались, что и света дневного даже не боятся, – утвердительно кивнул Ерш, – чувствуют, что под защитой.

– Под защитой? – не понял Варун.

– Агась. Ты-то свеженьких гулей видел, считай, своих побратимов. Поэтому они по вашему следу и шли. А вот ежели упырь долгие года в таком обличье скитаться будет да кровь пить, тогда сильнее и хитрее станет. Сможет личину менять, в человека обращаться, речи вести. Некоторые даже на солнце могут показываться, правда ненадолго. Умнеют они, пагубы бесовские. От таких уже так просто не открестишься. Дар великого убеждения им даден, аки змию из райского сада, любого заболтать могут. Обитает тут один такой. Ежели загубить гада, тогда, считай, всех победил, все гнездо со временем зачахнет. Не могут кровососы без своих старших жить-поживать.

– Так это твоя цель? – догадался Варун.

– Непросто это, – поморщился Ерш, – где-то в лесах у них схрон имеется, лежбище тайное. Три зимы уже тут, а все не нашел пока. Ворог дюже смекалистый. Самое главное, совет добрый тебе. Жить захочешь, не пускай в жилище свое упыря никогда, не приглашай зайти.

– А чего их приглашать? Это же твари бессловесные, жаждой крови наделенные. Такую пакость увидишь, уже упадешь замертво. А ты говоришь, в гости звать.

– Не все сразу, сам все поймешь скоро, – зловеще пообещал Мытарь, и от слов его не по себе сделалось воеводе.