Ермак. Том II

– Батька, – осторожно подступая к Ермаку, обратился Кольцо. – Поплывем в Тархан-Калла и возьмем его!

Атаман сел и, положив жилистые длинные руки на колени, пытливо и долго смотрел на Иванка.

– Да что ты глядишь так? – Не по себе стало Кольцу. – Город мал, берестяной весь, тыны ветхи, враз петуха пустим, как не было его!

– Так, так, – в раздумье поддакнул Ермак. – А потом тархану башку долой, возмутим его родичей, а сами дальше поплывем?

– А хошь бы и так! – тряхнув чубом, подхватил Кольцо.

– Не будет сего! – решительно отрезал Ермак. – Тархан поперек горла хану стал. Кутугай на него еще хану Кучуму наплетет. Выходит, не будет он за хана драться, а потешит свою душу, когда дознается, что мы Кучума колотим. Негоже нам, Иванко, бить каждого без разбору. Силушка наша не только в огненном бое и храбрости казачьей, а и в разумном познании замыслов человека. Надо все знать и все обернуть в свою пользу. Не только мечом, а и словом надо убрать одних врагов, а обхождением не делать себе других. Одним гызом[14 - Гызом – нахрапом, угрозой.] не возьмешь. Зашли мы в другое царство, и вижу, что государство это не единым духом и плотью спаяно. Лоскутное царство! Сам видишь, вогулич Хантазей не пойдет за Кучума, а остяки тож не шибко льнут к нему, да и татары не все воедино, каждый норовит сам для себя, как бы уйти в сторону от Кучума. Вот и подумай над тем, Иванушка, как все это на свою пользу повернуть?

Во рту Иванки пересохло. О другом думал. Красавица Юлдуз-хатун зачаровала его своими очами. И кажется, нет краше женки на свете. И все казалось проще самого простого. Но вот Ермак по-иному повернул думки Кольца. Ничего не скажешь против этого. Иванко склонил голову.

– Так, батько, – согласился он, а на душе стало грустно – приходилось забыть черноокую Юлдуз.

2

В Искере хан Кучум встревожился недобрыми слухами. Прибежавшие с Туры рассказывали разно, но можно ли верить им? Кстати подоспел в становище Кутугай. Он въехал в Искер важно, в дорогом халате, на арабском коне. У ханского шатра он сошел с седла и пополз к ханскому трону. За ним слуги внесли короб, и Кутугай, уткнув бороду в прах у ног хана, возопил:

– Солнце наше, согревающее сердце своих рабов, великий хан, я прибыл издалека и вел речь с тем, о ком столько говорят. Прими дары и выслушай меня.

Кучум спокойно ответил:

– Я ждал тебя, мой слуга. Говори!

– Вот клинок, который прислал тебе торговый гость из Руси.

Хан взял булат и воспаленными глазами уставился в него. С минуту он сосредоточенно смотрел на клинок, потом взмахнул им. Приближенные восхищенно воскликнули:

– О чудо! Но не знак ли это войны?

Кутугай горделиво поднял голову:

– Нет! Щедрый и умный русский гость смиренно кладет к ногам хана свое оружие. Он просил доброй дороги и сейчас спешит на Русь.

Кучум прижал булат к сердцу.

– Этот дар напоминает мне юность! Кто смеет прийти сюда с оружием? – самоуверенно сказал хан и, протянув руку, положил ее на плечо Кутугая.

– Аллах не оставит твоего усердия!

Мурзы завидовали Кутугаю, но они не знали душевных треволнений хана. Кучум, хотя и виду не подал, но не верил в сообщение сборщика ясака.

Когда придворные мурзы удалились из шатра, он послал слугу за звездочетами. На зов явились три седобородых бухарца в высоких конусных шапках, испещренных таинственными знаками и звездами. Они держались величественно и сказали хану:

– Ты звал нас, просвещеннейший повелитель. Мы готовы служить тебе.

Кучум долго приглядывался к прорицателям. Ни тени волнения на их лицах.

– Поведайте, что сулит мне судьба? – тихо попросил хан. Его желтое морщинистое лицо выглядело усталым и печальным. – Вчера прискакал из дальних улусов мурза и поведал мне тревожные вести. Что предвещают они? О чем говорят ваши звезды?

Старейший астролог выступил вперед и развернул пергаментный свиток:

– Мудрый хан, мы все ночи напролет не спали и наблюдали за светилами, и они все рассказали нам. Тот, кто приближен к тайнам, знает многое. В Бухаре мы долгое время служили повелителю, не было случая, чтобы не исполнилось предсказанное.

– Он говорит истину, – чинно поклонились хану два других звездочета. – Только избранным аллах открывает пути Вселенной и звезд в небе и на земле!

– И вот мы составили гороскоп, милостивый хан, – снова сказал старший астролог. – Ты можешь сам судить, куда уклонился Марс! Он мечтает о крови. Сочетание созвездий говорит нам, что чужеземцы вторглись в благословенную землю и будет несчастье. – Астролог протяжно вздохнул. – Ох, горе головам нашим, но светила небесные сулят помощь аллаха тебе, и ты будешь непобедим…

Старец говорил долго и витиевато. Зажав виски ладонями, Кучум силился понять сказанное и не мог. Внутри у него все закипело, хотелось пнуть в тощий зад астролога ногой и выгнать его из шатра, но хан только шевельнул ладонью, давая понять, что беседа окончена. Астрологи удалились. Хан сказал рабу:

– Мы с тобой лучше звездочетов знаем свое будущее. Надо слать гонцов по улусам и сзывать воинов. Этот русский пришелец силен и лукав…

3

С каждым шагом берега становились оживленнее. Конные татары, не скрываясь, скакали по берегу рядом со стругами.

– Аман-ба, русский смерть ищет! – задираясь и сверкая острыми зубами, кричали наездники.

– Э-гей, она у тебя за плечами, гляди! – звонко отзывался Иванко Кольцо, стоя на носу ладьи. – А у меня она э-вон где! – взмахнув клинком, показывал он. – Враз благословлю!

– Эй, донгуз, наш абыз помолится, и конец тебе!

– Абыз свиное ухо обгрыз! – схватившись за бока, хохотал Иванко.

В ответ оперенная стрела сбила шелом у Кольца. Иванко хвать пищаль, поднес к ней огонек, и, будь ласков, татарин протянул ноги. Но не бежали сейчас прочь другие и не дивились больше на невидимые стрелы. В ответ пускали тысячи остро отточенных стрел. Лихо доводилось!

Пимен – кормчий и строитель стругов, – намазывая медвежье сало на кровоточащие раны братов, по-старинному пел:

Под березынькой, под белой
Нашла женка своего ратничка.
Эх, свово ратничка…

Голос у него грудной, ласковый.

Порубан молодец меж бровей булатом:
Закрылись очи милые…
Век мне помнить теперь того ратничка,
Ох, родимого…
На сырой, на истоптанной копытами сырой земле
Да лицо его помертвелое, алой кровью залитое.
Да глаза его соколиные, ветром жгучим запыленные…
Эх, ты за что, да про что под березу лег!..

Казаки дружным хором ответили Пимену:

Лег на землю родную, за отчизну!

По лесу пошло эхо. Впереди шумела вода. Кормчий насторожился, поднял руку: