Рубежи. Пять возрастов моей поэзии

Тихо сама каменела
И покрывалась инеем.
Она не заснула в сказке,
А просто из мира исчезла,
Миром высоких пластик
Стала богиня-женщина.
Но люди её прославляли
Во всех городах и столетьях,
Но люди ей поклонялись,
Как самой прекрасной на свете.
Я был недавно в музее,
Древнем, совсем обветшалом,
Там тоже имелась Венера
В витрине, на пьедестале.
Вокруг собирались люди
И долго, долго смотрели,
Стекались людские будни
В музейные воскресенья.
Глаза у всех были сонные,
Как будто после попойки,
И вдруг я увидел чёрные
Очень живые глазёнки.
Юношу светлолицего,
Смотрящего жадно
На богиню, свою, ситцевую,
Девчонку, стоящую рядом,
Что на Венеру смотрела внимательно,
А на парнишку ревниво,
Но как ни была взыскательна,
Себя находила красивей.
И парень был с ней согласен,
И, ни минуты не медля,
Сменили богиню на счастье,
Бредущее по аллеям.

«Шёл я полем жжёным…»

Шёл я полем жжёным,
По лесам, лощинкам.
В маленькую школу
Проплясал тропинкой.
Из-за ветра-шума,
Из-за цвета-света,
Как шалунья Света,
Выходило лето.
Проплясал бел-бел
В праздничной рубахе,
Попадая в плен
К баяну-рубаке.
А в пруду всё-таки,
Как рыбки, селезни.
И соты сотнями
Были заселены.
Но в ивовой склонности,
Нов иловых глубинах
Я поймал это солнце
За крыло голубиное.

«Девушка, нарисованная в платке…»

Девушка, нарисованная
в платке,
с нарисованными глазами,
нарисовано невесёлая,
с грустью, нарисованной на щеке,
с губами, разрисованными помадой.
Её поэтому и обнял
нарисованный кавалер
руками, нарисованными на бумаге,
и нарисовано ей шептал
о нарисованном «верь»
своим рисунком – губами.
Он ей разрисовывал
любовь,
где рассветы не гаснут,
и она, всё ещё нарисовано невесёлая,
верила вновь
в своё картонное счастье.

«Богиню тоже, говорят, не любит…»

Богиню тоже, говорят,
Не любит
Тот, кого любит богиня.
А у богини сила,
А у богини руки
Немного красивей.
Богиня тоже страдает:
Красив и ласков бог.
Но ни её ласкает,
Но ни её обнимает,
Ни с нею его любовь.
С другою белой,
С другою милой,
Которой богиня не хуже,
Только немного несильной,
Только немного несмелой,
Смертной для смертного суженой.
А вы одинаковы обе.
Косы.