Ресница – в сердце стрела.
Только у этой прямее брови,
У той немного грустней глаза.
А он тоже совсем не чудо,
Повеса,
Божок из пивных.
Только немного грустный,
И взгляд немного нежнее,
Чем у повес других.
«Она прошла нечаянная, чёрная, нежданная…»
Она прошла
нечаянная,
чёрная,
нежданная.
Я ждал.
Она присела
в чайной.
И пело
радио
пластинками
Неждановой.
Ворвался в чайную
мальчишка-обормот.
В глазах мальчишки
злой колючий кот.
И неохотно,
только кот
в глазах охотился,
Ей, что кокотке,
закатил пощёчину.
Потом на улице
стояла вся компания.
А в чайной,
в чайной
чёрная,
нежданная
Сжимала
сумочку
руками увядания.
И, словно извиняя
моему бессилью,
Она была изящна
и красива.
Море и горе
Море,
зачем мне море,
горькие соли моря?
Горькое, горькое горе
разве не море?
Только без солнца.
Но мне и не надо
солнца,
что светит
каждому
солнцем.
Разве не слепит,
как солнце,
чёрное солнце горя?
Мне нужно
большое горе,
которое солнце и море,
горе ищу я,
как море,
как солнце,
что вижу над взморьем.
Рыдает мальчишка
о песне,
о песне без моря,
без солнца,
без бури синего всплеска,
о песне
без слов и без горя.
Он солнце
имеет белое,
он море имеет в сердце.
Не хочет он море
всплесками,
не хочет он солнце
с песнями.
А мне, если солнце,
то чёрное,
чёрное солнце горя.
А мне, если море,
то чёрное,
кипящее в чёрном горе.
Горе – это морщины,
морщины горя и старости.
Мне не вредят морщины,
морщины вредят красивым,
кто держит ладонями радости.
В моих ладонях – морщины.
Море надо курортнику
с жарким солнцем
над взморьем,
на белых солнечных портиках
для бледнолицых курортников,