«Хитрая» контора

Скрипнула половая доска, потом возник шум от сдвигаемого кресла и прилипчивых шагов босых ног, минутная тишина и затем характерная поступь Алика. Наташка высвободила из-под одеяла голову: он словно бы крадучись приближался к ней.

Бегающий взгляд похотливо скользнул поверх одеяла, затем мазнул по лицу лежащей:

– Ты у меня одна секс-звезда… – признался он, наклоняясь и припадая к ее распухшим губам.

Наташкин рот готовно повиновался ему, и Алик сразу же ощутил, как вместе с дрожью его тело наполняется новой силой.

…Вновь он подминал под собой длинноногую, и она яростно билась под ним буквально каждою жилкой своего существа. Извиваясь змеей и высоко задирая ноги, она то и дело раскладывала их во всю ширь. Упругая гибкость ее тела сводила мужчину с ума, а ощущение твердоватости бедер приводило в трепет. Время от времени она плотно сжимала коленки, и у Алика в полном смысле не находилось сил, чтобы совершить следующее движение.

Настенные часы пробили четыре раза, когда они, обессилев, лежали отодвинувшись друг от друга, чтобы хоть немного остыть.

Бой часов видимо подстегнул в Наташке давно трепыхавшееся желание выпить.

– Аль, у тебя есть выпить? – спросила она.

– У меня есть все! – вслед за ней оживился и Яшин. – Пара бутылок допинга у Алика найдется всегда! Тем более сегодня, когда ты творила искусство!

– Правда?.. – сжеманничала она.

– На все сто двадцать восемь процентов! – Алик поднялся с постели, облачаясь в трико.

– А куда подевалась наша Нино? – обеспокоилась вдруг Костромская.

Однако подружка оказалась легка на помине, в тот же миг объявляясь в комнате. Она предстала расчесанной и одетой, но Наташка заметила ее припухшие и чуток покрасневшие глаза.

– Нинка! Закуску начинай варганить, у Алика выпить есть! – почти заорала она. – Я пока полетела мыться! – словно ужаленная, Костромская выпрыгнула из-под одеяла, выпрямляясь на тахте во весь рост, зачем-то на ней подпрыгнула и, скаканув на пол, скрылась за дверью.

– Ты не обижайся, Нинок, я ведь не виноват… Физиология тонкая штука! – веско изрек Яшин собственный постулат. – Сейчас мы выпьем, и жизнь станет прекрасна! – с этими словами он открыл холодильник и вытащил из него две запотевшие бутылки абрикосового ликера, целый батон вареной колбасы и три плавленых сырка. – Вот все богатство! – сообщил он и, положив его на стол, с силой ткнул пальцем в один из сырков: – В застойные времена я даже за углом такой пакостью не закусывал!

Нинка, пока еще молча, протянула руку и принялась внимательно разглядывать бутылочную этикетку.

– У нас в училище один пацан собирает такие наклейки, – проговорила она и поставила емкость на стол. Потом взяла колбасу и принялась сдирать с нее прозрачную обертку. – Хлеб, ножик давай! – настраиваясь на деловой лад приказала она.

– Нож перед твоими глазами лежит, а хлебушка нет! Я холостяк… мне простительно, – с этими словами он стал беззаботно возиться с кассетным магнитофоном.

– Ликер пьешь, а хлеба нет – удивительно! – Нинка недоверчиво мотнула головой.

– А ликер, между прочим, хлебом не закусывают! – поучительно отозвался хозяин. – Со мной повелась, так пора бы и к культурной жизни привыкать…

– Ой, ты меня застрелил! – расхохоталась Иванова. – Дяденька-интеллигент…

В комнату быстро вошла Наташка, разлохмаченная, с влажными волосами, но в руках она держала две тарелки и вилку.

– Хватит этого, – пояснила она. – Не в пансионе благородных девиц собрались! – она скользнула взглядом по Нинкиному лицу, потом внимательно посмотрела на Яшина. – Правильно я прихватила тарелки, потому что знала, что вы без меня и бутылку-то не сможете открыть!

Иванова молча взяла нож и принялась кромсать колбасу. Наташка поспешила откупоривать бутылку.

– Натуральный кайф! – авторитетно заверила она и лишь после того ткнулась носом в раскрытое горлышко, а через секунду заорала: – Нинка, ты что одурела! Куда ты столько колбасы наворотила?!

– Заткнись! – огрызнулась она. – Я жрать хочу!

– Пусть кромсает! Что тебе жалко моей колбасы? – криво ухмыляясь заступилась за Нинку Яшин, конечно же вкладывая в свои слова двойной смысл.

– Да-а я что? Пусть режет! Я так просто сказала… – и наконец улавливая полный смысл им сказанных слов, прыснула в ладонь.

– Поехали… Время идет! – хозяин первым опрокинул в себя стакан киселевидной жидкости.

Девчонки тут же последовали его примеру, а потом дружно накинулись на колбасу, используя к ней в качестве хлеба плавленые сырки.

– Алик, а ты выдержанный мужик! Не полез с расспросами, откуда мы притопали да почему! – с набитым ртом похвалила его Наташка.

– А зачем это делать?! – назидательно отозвался Яшин, хотя в душе он остался доволен ее словами. – Сама расскажешь, по ком сердце болит…

– По тебе оно болит, по кому же еще! Мы ведь с Нинкой только около часу ночи из ментовки вырвались и сразу к тебе. Неувязка у меня получилась… – призналась наконец тонконогая.

– Это какая же неувязка? – Яшин, успевший лишь откусить кусок колбасы да пару раз перебросить его с зуба на зуб, перестал жевать.

Наташка помедлила, и в это самое время он решил проглотить недожеванное.

– Чего замолчала, выкладывай, если что серьезное, и не буксуй! – приказал он.

– Понимаешь, Алик, на Некрасовской контору обворовали, а мы в тот момент дома были у Лученка, вот с ней сидели… – длинноногая кивнула в сторону подруги, как бы ища подтверждения сказанному.

Нинка и впрямь согласно кивнула головой.

– А вы-то лично при чем? Хотя нет-нет, чую, есть в чем-то грешок… – он пытливо заглянул обеим в лицо. – Значит, накрыли у Лученка вас менты! А дальше что? Дальше?! Все шляетесь по квартирам, ищете у кого потолще?!. – он разочарованно помотал головой.

– Да нет, – попыталась оправдаться Костромская.

– Что нет! Кого еще забирали в милицию? Что вы там наплели? Ну! Я слушаю, не перебиваю: рассказывайте все как на духу!

Наташкины слова о краже в конторе мигом насторожили Яшина, тем более он помнил, хотя и был тогда пьяным, о чем они разговаривали с Нестеровым в ее присутствии.

– Ребят вроде точно никуда не возили, а нас с Нинкой в Центральный… Вначале подержали в дежурке, а потом на третий этаж привели. Там следовательша сидела, молодая совсем, с зелеными глазами – я ее хорошо запомнила. Фамилия – Обручева. Я даже, Алик, не знаю, как так получилось, всегда на себя надеялась, а здесь затмение на меня нашло. Расчувствовалась по-глупому, как в старом кино. Сидит она за своим столом и нам заявляет, якобы мы спирт пили и что в конторе тоже украли спирт. Ну я и завелась ей, дура, доказывать, что не спирт мы пили, а водку. А здесь еще вспомнила, как ты нас спиртом поил на магазинном повидле, ну в смысле того, что если нас Алик действительно угощал спиртом, то мы и обалдели. Так вот, короче, и слетело с языка твое имя. Я бы, может, этому и внимания не придала, но она, стерва, мигом зацепилась за твое имя и давай вокруг нас жопой крутить, все адрес узнать твой надеялась. Но я уже врубилась, что к чему, и мы с Нинкой в один голос сказали, что не знаем ничего и не помним. Ох и испугалась я тогда за тебя, да еще вспомнила, что ты не прописан!

– Ну ладно, спасибо на том, что адрес не заложила, – он облегченно вздохнул и распечатал вторую бутылку. – Я-то, осел, думал, что на тебя положиться можно, а оказалось, нет. На тебя можно только ложиться. Да и это следует делать с опаской, если ты до сих пор по Лученкам шляешься. Пока Алик спит, ты ему СПИД, сука, притащишь! Я надеялся из тебя человека сделать, на смазливую твою рожу позарился, а ты как была б…, так ей и останешься! – Яшин пристукнул кулаком по столу.

– Аль, ну зачем ты так?.. – Наташка всхлипнула. – Я-то тебе во всем призналась! И никакие нам Лученки не нужны! Сам знаешь, что мы с Нинкой только твои…

– Нинка мне не давала обет на целомудрие! – оборвал ее Яшин. – В данный момент разговор о тебе! Тебя послушать со стороны, так и в самом деле можно подумать, что перед тобой весталка!

– Я-то, Алечка, уже полгода, как завязала со всеми, зато ты, и месяца не прошло с тех пор, как продал меня Ваньке Нестерову! И за что?! Всего-навсего за кассету Владимира Кузьмина. А ты что нам тогда с Нинкой сказал?.. Мужик, мол, только с зоны откинулся, голодный, дайте ему Христа ради… Да если бы ты так не сказал, я бы ему в жизни не дала! Я еще тогда поняла, для чего ты меня уговаривал с Нестером переспать. Ты просто тень на плетень наводил, что тебе жалко парня из зоны. Кассетка тебе оказалась дороже меня; и за кого ты нас с Нинкой держишь, я тоже знаю! Ты с Ванькой-то, когда начал базарить, трепанулся, что у тебя баб, хоть пруд пруди! И я, дура, чтоб твой авторитет не подводить, легла под него! Потому что я все равно тебя гада люблю! – она совсем неожиданно шмыгнула носом, и маленькие слезинки поползли по ее щекам к уголкам скривившихся губ.

– Ладно, хватит… На первый раз я тебя прощаю, потому что тоже люблю. Правду сама рассказала, и это тебе плюс. Но выяснить нам кое-что было б надо… Вдруг кто там из знакомых ребят под колпаком у ментов! Раскидываем мозгами, чтоб нам быть в курсе событий. Значит так: ты Нинка к восьми дуешь на рынок – по утру у пивнушки обязательно кто-нибудь будет с Некрасовской. Ты там вокруг покрутишься и послушаешь, что станут базарить. Пацаны тебя знают многие, так что особо шушукаться им ни к чему. Возьми вон сразу в комоде рублик с тремя нулями, если что – скинешься в компании с ребятишками. Да, если встретишь Родькина, то с ним ты пивка хлебни, а уж если на философию его развезет, знай кивай себе гривой. Короче, не тебя учить! А надумает спрашивать обо мне, скажи, что я обещал с тобой повстречаться во вторник в парке, у вольера с обезьянами. Сама понимаешь, к чему эти сказки: я без документов и без прописки, а он трепло. И последнее напутствие – я мужик не жадный и добрый, а ты деваха спокойная и надежная, и за это я тебя уважаю! Но предупредить все же хочу, если вякнешь обо мне хоть слово, не поминай лихом! Буду расценивать, как личное предательство, и в первом подвернувшемся подъезде накину на шею удавку. Поняла? – не повышая голос спросил Яшин.

– Все поняла, Алик. Ты теперь за нас с Натахой не беспокойся!

– Ну и добро! Короче, собирайся, а то пока доберешься… Наташка займется уборкой квартиры, а я винишка схожу куплю, да и к ужину чего-нибудь надо.