Русский Гамлет. Историческая повесть и очерки

Стоит ли говорить, что великой княгине пришелся по сердцу тихий и уютный зеленый Павловск? Там они проводили все лето на природе в тишине и спокойствии, в трогательном единодушии и согласии. А зимой чета великих князей была вынуждена возвращаться в Санкт-Петербург, где двор императрицы шокировал ее своими распущенными нравами. Впрочем, пример подавала сама Екатерина Вторая, чьи альковные дела и имена фаворитов нисколько не скрывались от общества, а служили главной темой для светских бесед: Салтыков, Понятовский, Орлов, Васильчиков и, наконец, самый главный из них – Григорий Потемкин, которого ее супруг ненавидел. Да Мария Федоровна и сама терпеть не могла Потемкина и всю его «мерзкую клику», как она писала в своих письмах близким друзьям, но она не могла себе позволить показывать Павлу свои истинные чувства. Она должна была беречь и успокаивать его нервы.

Как часто Павел возвращался домой, взбешенный оскорблениями фаворитов матери. Бывало, что припадки гнева буквально душили его, и только слова и ласки жены его спасали и укрощали бушевавшую в его душе бурю. Ее любовь была для униженного цесаревича спасительной гаванью, а уже через год и два месяца после заключения их счастливого брака на свет появился прелестный и очаровавший решительно всех плод этой любви – маленький Александр Павлович.

***

Мария Федоровна с нежностью посмотрела на сына. Он по-прежнему сидел в оцепенении. Бедный мальчик, подумала она, он так переживает, что на нем лица нет. Как ужасно, что ей пришлось делать выбор между мужем и сыном! Ей остается теперь только молить Бога, чтобы все остались живы и здоровы. Но простит ли ей супруг когда-нибудь ее предательство? Александр заметил взгляд матери и ободряюще ей улыбнулся. Ужас неизвестности должен закончиться сегодня ночью. Если граф Пален предатель, то его, Александра, уже ничто не спасет. Матушка еще может рассчитывать провести остаток своих дней в каком-нибудь монастыре, а его отец не помилует. Наследником престола станет его брат Константин, который ни о чем не подозревает. А его в лучшем случае тихо убьют в каком-нибудь каземате Петропавловской крепости.

Как могло получиться, что он ввязался в такую опасную и противную ему самому игру? Конечно, он с детства научился лицемерить и лавировать между различными силами. Он отлично видел, как бабушка и ее двор относится к его отцу, и как отец относится ко двору и к фаворитам Екатерины, сохраняя, впрочем, внешнюю почтительность к матери. Цесаревич с юности обладал безупречными манерами. От матери он унаследовал мягкую немецкую красоту, а от отца – живой и острый ум, прекрасные способности к языкам и наукам. Высокий стройный светловолосый голубоглазый молодой человек с утонченными манерами и врожденной изящностью в движениях, которой так восторгалась его бабушка, Екатерина Великая. Она сама дала ему образование, готовя к престолу.

Его ответы учителям всегда было точны, кратки и остроумны. Философией с ним занимался Фредерик Сезар Лагарп, известный швейцарский революционер и республиканец. Лагарп с восторгом принял французскую революцию, и в самый разгар якобинского террора отсылал из Санкт-Петербурга свои статьи во французские газеты. Вместе с ним Александр мечтал об установлении в России республиканской формы правления. Лагарп сделал из Александра убежденного либерала. Могло ли это понравиться Павлу?

В 16 лет подростка женили на четырнадцатилетней принцессе Луизе Марии Августе Баденской, ставшей в православии великой княгиней Елизаветой Алексеевной. Девица сия была образована, мила и красива, но ветрена, вокруг нее постоянно крутились молодые люди, которые осмеливались неуважительно отзываться о государе. О ее любовной связи с польским князем Адамом Чарторы?йским знали решительно все, и это нисколько не смущало ни великую княгиню, ни ее либерально настроенного супруга. Сурового свекра она не любила, боялась и постоянно убеждала мужа в том, что именно он должен быть императором, как того и желала Екатерина Великая.

Великая княгиня Елизавета Алексеевна

– А как же батюшка? – спрашивал он красавицу-супругу.

– Ах, да что с ним сделается, с вашим батюшкой! Вы же станете регентом при невменяемом государе, который после переворота будет тихо и мирно жить в своем любимом Михайловском дворце.

Александру хотелось верить, что все именно так и будет. Да и граф фон дер Пален, убеждая его поставить подпись на документе, говорил, что только так можно сохранить жизнь его отцу, что другая группа заговорщиков обойдется с ним гораздо более сурово.

– Полноте, граф! – морщился Александр. – Ну, какая еще другая группа?

А мысленно добавлял, что если и обойдется, то он к этому никакого отношения иметь не будет. Нет, он решительно не желал принимать участия в заговоре до тех пор, пока Павел сам не подтолкнул его к этому, пригласив в Санкт-Петербург из Вюртемберга племянника Марии Федоровны, 13-летнего принца Евгения. Государь ласково встретил его, выказал желание усыновить и даже недвусмысленно намекал, что видит именно в нем наследника престола. Это уже переходило все границы! И тогда Александр поставил свою подпись в документе, в очередной раз принесенном ему графом фон дер Паленом.

***

Императрица беспокоилась не зря. Павел знал о списке заговорщиков и держал его в своих руках. С огромной душевной болью он увидел в нем подписи жены и сына. Как они могли пойти на это? Он посмотрел на Марию Федоровну. Она заметила его взгляд и попыталась улыбнуться, но губы ее чуть заметно дрожали. Раскаивается в содеянном? А он ведь долгие годы верил ей, верил, как себе, доверял ей свои самые потаенные мысли. Император перевел тяжелый взгляд на Александра. Старший сын по-прежнему сидел, уставившись в одну точку. Павел понял, что сегодняшний вечер является для Александра мукой. Он уже наказал себя этим страхом, а то ли еще будет! Может ли он теперь проявить великодушие и простить членам своей семьи умысел на государя? Как ужасно, что его предали самые близкие люди. В свое время его уже предала родная мать, которую он когда-то очень любил.

Она унижала его, позволяла над ним издеваться своим многочисленным любовникам, поднимала на смех его проекты, не допускала к управлению государством и армией, а потом и вовсе задумала лишить его права наследовать за ней трон. Да ведь она с самого начала узурпировала трон, свергнув его отца, императора Петра Третьего! Подобно принцу Гамлету, герою знаменитой и так любимой им пьесы Шекспира, Павел был лишен трона, который должен был перейти к нему после смерти отца. И так же, как Гамлет, он страшно переживал и мучился в сомнениях: уж не убила ли отца его мать? Гамлет не мог поднять своей руки на мать, он мог лишь горько укорять ее и призывать к покаянию. «Слова твои, как нож, мне режут слух!»[1 - В. Шекспир. Гамлет, принц датский. Акт 3, сцена 4.] – кричала ему Гертруда. А он, Павел… Он даже ничего не мог сказать своей царственной матери. Всегда почтительный сын, целующий ей руку, терпеливо ждущий аудиенции, безропотно сносящий насмешки придворных, живущий в своем внутреннем мире и мечтающий изменить государство так, чтобы оно стало царством мира, порядка и справедливости. А отца его, меж тем, убили. И убили жестоко.

***

Отец его, носивший до принятия православия имя Карл Пе?тер У?льрих, был внуком Петра Великого по линии его дочери Анны, вышедшей замуж за герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского. Таким образом, Павел приходился великому русскому царю правнуком. Императрица Елизавета Петровна выписала своего племянника из Голштинского герцогства и сделала его наследником российского престола, хотя у нее у самой было множество детей. В феврале 1742 года Петер прибыл на берега Невы и предстал перед ее императорским величеством. Это был хилый болезненный и не очень умный человек, обожавший военную форму, парады, и все прусское. Его кумиром был прусский король Фридрих Второй, которому он подражал даже в мелочах. Елизавета не была в восторге от своего племянника, который не отличался прилежанием в учебе, ничем серьезным не интересовался, предпочитая игры с оловянными солдатиками. Другой его страстью была псовая охота. Но решение было принято. Карл Петер принял православие в ноябре того же года, и по всей стране во время церковных служб загремели «многия лета» наследнику престолу великому князю Петру Федоровичу.

Великий князь Петр Федорович

Теперь его надо было женить, и с выбором невесты для великого князя помог Фридрих Второй. В 1743 году король рекомендовал Елизавете свою прелестную племянницу Софию Августу Фредерику, которую в семье называли просто Фикхен. Фридрих уверял, что она красавица и умница. В первом Елизавета могла убедиться сама, получив ее портрет, сделанный придворным живописцем по заказу самого короля. Родовым имением будущей императрицы Екатерины Второй было немецкое княжество Ангальт-Цербст, а родилась она в Штеттине, где в семействе герцога Ангальт-Цербстского императрицу всея Руси запросто называли теткой Эльзой.

Милая Фикхен вместе со своей матерью, герцогиней Иоганной Елизаветой, прибыла в Санкт-Петербург, где была представлена императрице и произвела на нее благоприятное впечатление своей скромностью, соединенной с острым умом. Нравился ли ей жених? Ни в малейшей степени! Но зато ей нравилась российская корона, которая со временем должна была украсить его голову. Нет, не за семейным счастьем она прибыла в Россию. Да разве его мог бы ей дать этот инфантильный, нескладный, умственно и духовно ограниченный молодой человек с его нелепой страстью к охоте, оловянным солдатикам и собачьим сворам? Перед путешествием в далекую Россию у нее была важная встреча с королем Фридрихом, который дал племяннице бесценные советы о том, как себя следует вести при дворе тетушки Эльзы и с ней самой. Он сделал на Фикхен свою ставку. Эта хрупкая и красивая улыбчивая девушка, обладавшая острым умом и решительным волевым характером, до поры спрятанным ею за маской благопристойной кротости и приветливости, должна была принести на восток с запада свет и просвещение, а заодно… Да, и заодно позаботиться о соблюдении в российской империи интересов своего дядюшки. А как же иначе? Ему, впрочем, Фикхен ничего конкретного обещать не могла. Она должна для начала укрепиться в российском дворе, а там будет видно.

София Фредерика приняла православие и русское имя Екатерины Алексеевны, а 25 августа 1745 года в соборе Казанской богоматери состоялось ее венчание с великим князем Петром Федоровичем. Так судьба рукою любимой «дщери Петровой», императрицы Елизаветы, соединила этих двух столь чуждых друг другу людей для того, чтобы на свет появился Павел.

Великая княгиня Екатерина Алексеевна

Великая княгиня Екатерина родила сына 20 сентября 1754 года в присутствии мужа, императрицы и братьев Петра и Александра Шуваловых. Едва младенец появился на свет, был обмыт повитухой и окроплен святой водой, им завладела Елизавета Петровна, которая обвязала дитя муаровой лентой ордена Андрея Первозванного и унесла, чтобы показать наследника престола толпившимся в залах дворца придворным. Молодая мать осталась лежать одна, мучаясь от жажды и холода в промозглой сырой комнате под тонким, насквозь промокшим от пота одеялом, и целых три часа на нее никто не обращал никакого внимания. После этого она заболела настолько серьезно, что не смогла присутствовать при крещении сына. Молодой организм справился с тяжелым недугом, но Екатерина с тех пор отчетливо осознала, что произведя на свет наследника престола, она выполнила возложенную на нее императрицей задачу, и больше уже, по большому счету, никому не нужна.

Когда ей в первый раз принесли ребенка, она испытала к нему прилив нежности, но мальчика очень быстро забрали. Елизавета Петровна заявила родителям, что их сын принадлежит не им, а империи. Она же нарекла ребенка Павлом в честь своего умершего в младенчестве брата, первого ребенка Екатерины Первой.

Если у Екатерины Алексеевны и были природные материнские чувства к сыну, то императрица сделала все, чтобы их заглушить. Кроватку с малышом она поставила в своей спальне и брала его на руки, стоило ему заплакать. Ребенком занимались кормилицы, няньки и фрейлины, которые с рвением ухаживали за ним, страшась гнева Елизаветы, если он вдруг чихнет или кашлянет. Его перекармливали, чрезмерно укутывали, и ребенок страдал от жары. Преувеличенная, напускная забота придворных дам не могла скомпенсировать ему отсутствие материнской любви, а Екатерина смирилась со своей участью и не протестовала против разлуки с сыном. Да это было бы и совершенно бесполезно.

С раннего детства у Павла остались воспоминания о том, как мать ненадолго приходила к нему, обдавая тонким ароматом духов, ласково брала его на руки, одетые в душистые перчатки. Несколько минут он слышал ее обращенный к нему нежный голос и чувствовал ее живое родное тепло. Но потом она отдавала его нянькам и удалялась, а он заходился в безутешном плаче, и никто не мог понять его горя. Миллионы простых крестьянских детей были счастливее его, несчастного маленького князя, лишенного материнской ласки. Может быть, оттуда, из раннего детства, истоки его деспотизма и сурового властного характера?

Его раннее детство прошло в роскошных дворцах, среди придворных и послов, которые приветствовали его согласно протоколу, а также среди воспитателей и матрон. Императрица все реже вспоминала о своем «дорогом малыше», поглощенная балами, нарядами, приемами и праздниками. Она назначила ему в воспитатели князя Бехтева, который принялся вдалбливать в голову маленькому князю основы военной службы. Даже алфавит у Павла был в виде оловянных солдатиков, а на уме были лишь парады, марши и батальоны. К счастью, двоюродная бабушка вовремя опомнилась, когда поняла, что из цесаревича хотят сделать второго Петра Федоровича, и сменила воспитателя, назначив на этот пост графа Никиту Ивановича Панина. Павлу впервые в жизни повезло: его наставником стал умный и широко образованный человек, приверженный идеям просвещения. Он сразу разглядел в своем юном воспитаннике человека гордого, но доброго и великодушного, да еще и обладающего прекрасными способностями.

Граф Никита Иванович Панин

Граф Панин увидел в возложенной на него Елизаветой Петровной задаче высокую миссию: воспитать для России идеального правителя, который приведет свою страну к благоденствию и процветанию. Он полюбил этого ранимого ребенка, который с самых младых ногтей, будучи лишен родительской любви и обладая при этом поразительной наблюдательностью, научился замечать малейшую фальшь и лицемерие. Его мнительность, подозрительность и боязнь перемен были вызваны условиями, в которых он жил, а его великодушие, доброта, честность, любознательность и серьезность были чертами его натуры, которой его одарила природа. Подчас граф Панин удивлялся, как у такого недалекого и бесталанного человека, каким был Петр Федорович, мог родиться такой во всех смыслах одаренный ребенок. А может, вовсе не великий князь был ему отцом? Кто знает! Никита Иванович привязался к своему воспитаннику и старался дать ему все, что мог, а маленький князь полюбил своего наставника, заменившего ему родителей, наивной и преданной детской любовью.

Великий князь Павел Петрович в детстве

Граф Панин был тесно связан с масонами. Его брат Петр Иванович был великим поместным мастером масонов в России, да и сам он считал братство «вольных каменщиков» идеальной организацией для конечного установления на земле будущего Царства света, справедливости и добра, о котором он рассказывал Павлу. В этом царстве не будет места для несправедливости, религиозной и национальной розни. Масонство тогда привлекало многих выдающихся людей, никаким гонениям оно не подвергалось, а многие власть предержащие входили в него и возглавляли масонские ложи. Первыми масонами в России стали император Петр Первый, его первейшие любимцы Франц Лефорт и Александр Меншиков, генерал-адмирал Федор Апраксин, знаменитый чернокнижник Яков Брюс, архиепископ Прокопович, генерал-фельдмаршал Шереметев, князья Черкасский и Голицын. Тайные заседания ложи проходили в Сухаревской башне. В европейском масонстве состояли принцы и герцоги, знаменитые полководцы и флотоводцы, архитекторы и композиторы, писатели и ученые. Великие философы-просветители – Вольтер, Дидро, Локк, Руссо – принадлежали к различным масонским ложам, масонами были и такие гении, как Моцарт и Гете.

От наставника подросший Павел усвоил принцип терпимости и уважения к чужим религиям и верованиям. У Павла не было оснований не любить масонов до тех пор, пока внедрившиеся в их структуры иллюминаты не устроили во Франции свою кровавую революцию. Оттуда же, из рассказов Панина о масонской всемирной организации, позаимствовавшей организационную структуру у разгромленного в 14-ом веке ордена Тамплиеров, пошли истоки его интереса к рыцарским орденам, который имел серьезные последствия.

Елизавета Петровна умерла 5 января 1762 года, Павлу тогда шел девятый год. Императрица скончалась на святки, когда вся страна предавалась веселью. Ее наследник, Петр Федорович, печалился о смерти тетушки недолго: едва закончилась официальная церемония сообщения о смерти императрицы и объявления его императором всея Руси Петром Третьим, он пригласил придворных к накрытым столам в соседней к покоям усопшей императрицы комнате, где и началась веселая святочная пирушка. «Расчетливость, Гораций! С похорон на брачный стол пошел пирог поминный»[2 - В. Шекспир. Гамлет, принц датский. Акт 1, сцена 2.]. Многих шокировал этот цинизм, но они молчали и изображали веселье. Смерть Елизаветы пришлась очень кстати великому князю, ибо он своим поведением и доходящим до абсурда поклонением дядюшке Фридриху надоел ей настолько, что она готовила указ о назначении своим наследником Павла Петровича. Умерла она скоропостижно, в возрасте всего 52-х лет, при этом ничем до этого серьезным не болела. Симптомы ее болезни были подозрительны и указывали на возможное отравление.

Императрица Елизавета Петровна

Главным приобретателем выгоды от смерти российской государыни оказался Фридрих Второй, неугомонный король Пруссии, с которой в это время шла жестокая и кровавая Семилетняя война. Огромные потери в людях и территории поставила Фридриха перед лицом ужасной катастрофы. Спасти его королевство от полного уничтожения победоносной русской армией мог только сепаратный мир с Россией, и он получил этот вожделенный мир, когда его племянник взошел на российский престол. Результат смерти непримиримой к нему Елизаветы, поклявшейся в свое время разгромить Пруссию, даже если ей придется для этого продать половину своих платьев, превзошел его самые смелые ожидания. Не прошло и недели после воцарения Петра Третьего, как тот заключил с Пруссией мир, который назвали Петербургским, предав союзную Францию и Австрию. Он еще и предоставил в распоряжение своего кумира целый корпус под командованием графа Чернышёва для защиты от австрийцев. Более того, он вернул побежденной стране все захваченные земли, обильно политые кровью русских солдат. Фридрих торжествовал: недаром он в свое время приложил столько усилий, проталкивая в Россию своих протеже. Но сам он был, разумеется, невысокого мнения о царственном племяннике, столь бездарно потерявшем плоды военной победы и вызвавшем этим глухое озлобление аристократии и большинства населения страны.

Насаждение прусских порядков в армии, освобождение дворян от службы, отсутствие самостоятельной внешней политики и, наконец, наступление на права православного духовенства и конфискация монастырских земель вызывали такое возмущение у всех слоев российского общества, что Фридриху было ясно: долго этот император на троне не продержится. Слишком он глуп и прямолинеен. Умница и красавица Фикхен – вот его надежда. Положение и поддержка при дворе Екатерины все более укреплялось, ее обожала гвардия. Она сумела многих очаровать, многих в себя влюбить, многим вселить надежду на улучшение личного положения в случае ее воцарения на российском престоле.

Отношения между супругами, между тем, все ухудшались. Царь вполне мог развестись с женой, упрятать ее в монастырь, а самому жениться на своей фаворитке, Елизавете Воронцовой. И повода для этого даже искать было не надо: весь двор знал о том, что Екатерина родила сына Алексея от своего любовника Григория Орлова. Но дядюшка Фридрих прямо запретил Петру Третьему сделать это, и тот со смирением повиновался, встав тем самым на путь собственной гибели.

Петр Третий с супругой Екатериной

Дворцовый переворот свершился 28 июня того же 1762 года в Петербурге, когда Петр III находился в Петергофе. Екатерине присягнула гвардия и все войска столичного гарнизона, в Казанском соборе она произнесла клятву и была торжественно провозглашена императрицей всея Руси. Среди активных заговорщиков был и граф Панин, но он наивно полагал, что Екатерину удовлетворит положение регентши при малолетнем государе Павле Петровиче. Свергнутый император отправился в Ораниенбаум, оттуда попытался выйти со своей свитой в море, чтобы уплыть в Кронштадт, но был задержан и возвращен обратно. Там его бросили самые высокопоставленные лица в свите – князь Голицын, граф Шувалов и князь Трубецкой. Они приехали в Петербург и принесли присягу Екатерине. Вскоре туда же генерал Измайлов привез письменное согласие Петра отречься от престола.

Петр униженно просил царицу, чтобы она позволила ему уехать на Родину, в Шлезвиг-Гольштейн, вместе с Воронцовой. Она, прочитав письмо, вслух заявила, что вопрос подлежит обсуждению, а сама подумала о том, что ее наивный супруг плохо знает историю и язык той страны, которой ему выпало управлять так недолго. В России корону теряют только вместе с головой!

Граф Алексей Орлов, родной брат фаворита новой царицы, и генерал-аншеф Василий Иванович Суворов, отец будущего генералиссимуса, привезли совершенно деморализованного Петра в Петергоф, где он подписал отречение. Оттуда его под конвоем отправили в Ропшу, разрешив взять с собой только любимую собаку и скрипку. Что с ним там делали – неизвестно, но только через считанные дни от Орлова пришло донесение о том, что бывший государь был, якобы, по неосторожности убит во время ссоры своими сотрапезниками за ужином. «Прости, матушка милосердная Государыня!» – слезно просил в этой записке Алексей Орлов, который сам лично и убил несчастного Петра, – «Свершилась беда, мы все были пьяны, он заспорил за столом с князь Федором, не успели мы разнять, а его уж и не стало…» Конечно, она милостиво простила родного брата своего любовника. И не только простила, а еще более к себе приблизила, доверяя ему в дальнейшем дела самого щекотливого и сомнительного свойства. Это он, Алексей Орлов, позже обманом заманит на русский корабль и арестует влюбившуюся в него и доверившуюся его слову чести дочь императрицы Елизаветы, красавицу и умницу Елизавету Ивановну, известную под именем княжны Таракановой. В результате его вероломства внучку Петра Великого, имевшую куда больше прав на российский престол, чем Екатерина, будут морить голодом и нещадно бить кнутом в каземате Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Но совесть никогда не мучила графа Алексея Орлова. Он вообще не ведал, что это такое.

Граф Алексей Орлов

***

Громкие рулады мадам Шевалье и аплодисменты вывели Павла из состояния задумчивости. Он улыбнулся певице, которая сделала для него глубокий реверанс, обвел глазами присутствующих и вытащил из кармана маленький медальон с портретом Петра Третьего. Этот медальон всегда был при нем. Злая судьба несчастного царя, который был к тому же ему отцом, глубоко трогала его душу, органически не выносившую коварства и несправедливости. Любил ли он отца? Разве можно любить того, кого совсем не знаешь? Он любил придуманный образ, наделенный им добродетелями, но образ этот был очень далек от реального Петра Федоровича. Павел почти не помнил его. В его детских воспоминаниях он остался странным человеком, который ходил подпрыгивающей походкой, иногда подходил к нему и наставлял на него лорнет, как будто рассматривал какое-то редкое насекомое. Мальчику было от этого жутко. Судьба отца тревожила его, как тень отца тревожила Гамлета. «Отмсти за подлое убийство!»[3 - В. Шекспир. Гамлет, принц датский. Акт 1 сцена 4] – взывал призрак отца к Гамлету, а вот Павел до самого своего воцарения не знал подробностей гибели своего отца, да и не был до конца уверен, что он, действительно, умер, а не томится безвестно в каком-нибудь каземате. Одно было очевидно: его насильственно лишили престола, и это было тяжким государственным преступлением.

***

Когда умерла Елизавета Петровна, мальчик осознал, что его отец стал императором, а он – наследником престола. Наблюдательного и серьезного ребенка поразило, что никто по-настоящему не был опечален смертью его двоюродной бабушки. Пожалуй, он был единственным человеком, чьи слезы у смертного одра императрицы были искренними. Все остальные были заняты мыслями о будущих интригах и новом раскладе сил у подножия непрочного трона. Неужели никто, кроме него, не любил усопшую? Эта человеческая черствость и лицемерие так поразили его, что он тогда спросил у графа Панина:

– Скажите, граф, после отца я буду императором?

– Да, Ваше императорское высочество, конечно! – поколебавшись, ответил Панин.

– Это хорошо! – сказал Павел. – Я прикажу, чтобы меня все любили.