Тюрьма. Минское антифашистское подполье в рассказах его участников

Тюрьма. Минское антифашистское подполье в рассказах его участников
Евгений Иоников

Он был рядовым беспартийным подпольщиком. Ему не полагалось многого знать о деятельности организации и о работниках подпольного комитета; несколько лично известных руководителей, отдававших ему приказания да немногие из тех, с кем он волей случая длительное время провел в застенках СД и в тюремной камере Пищаловского замка – вот и весь круг его знакомств среди подпольщиков.

Тюрьма

Минское антифашистское подполье в рассказах его участников

Евгений Иоников

© Евгений Иоников, 2020

ISBN 978-5-0051-9605-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уважаемая тов. Давыдова!

Как известно, со временем многое стирается из человеческой памяти, поэтому я в 1947 году решил зафиксировать на бумаге то, что сохранилось в памяти из прошедшего, перенесенного и пережитого за период работы в Минском подпольном комитете и после его разгрома. Заметки писал, как говорится, для себя. И только по настойчивым советам некоторых товарищей в 1953 г. я послал 1 экз. материалов в альманах «Советская Отчизна». Редакция последнего… ответила мне, что такие материалы без проверки и подтверждения фактов институтом истории публиковаться не могут.

По просьбе директора Белгосмузея … 1 экз. настоящих записок я дал ему.

После разговора с Вами я бегло просмотрел записки и, откровенно говоря, теперь хотелось бы многое в них изменить. Ведь с их написания прошло более 12 лет и многое за это время прояснилось и уточнилось. Но пусть будет так, как есть.

С приветом, Г. Сапун.
6 марта 1960 г.
Люблино, Московская обл.[1 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 1 – 2]

Третий экземпляр своих воспоминаний Георгий Павлович Сапун передал адресату, белорусскому историку Вере Давыдовой – по ее просьбе, как это следует из письма подпольщика. Впоследствии она использовала в своих публикациях отдельные факты из записок Сапуна – в частности, его рассказ о поведении в минской тюрьме некоторых членов минского подпольного комитета.[2 - В. С. Давыдова. В битве за Отечество /Герои подполья. О подпольной борьбе советских патриотов в тылу немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны: сб. ст./Составитель В. Е. Быстров; ред. З. Н. Политов, – М.: Политиздат, 1965 г., с. 49] Близко знакомый с Валентиной Давыдовой писатель-документалист Иван Новиков также пользовался этим источником информации. В первой части посвященной минскому подполью трилогии («Руины стреляют в упор») он даже полностью, без купюр, процитировал несколько страниц из воспоминаний Георгия Сапуна.[3 - Новиков И. Руины стреляют в упор / И. Новиков – М.: Советский писатель, 1963, с. 188 – 190]

Полностью опубликованы они так и не были. Между тем, его записки содержат уникальную информацию о разгроме минского подполья осенью 1942 года и представляют собой подробный рассказ о его последствиях. В нашем очерке мы приводим его практически полностью, сократив лишь в некоторых деталях, не имеющих отношения к нашему повествованию. Кроме этого, в данной публикации мы большей частью опускаем упоминания о встречах автора записок с теми участниками подполья, о которых мы будем рассказывать в последующих главах нашего повествования.

***

Георгий Павлович Сапун был одним из немногих подпольщиков, кто сумел пережить истязания в минском СД, многомесячное нахождение в Минской городской тюрьме на улице Володарской (сейчас – Володарского) и двухлетнее пребывание в концлагерях – сначала в «Освенциме», а затем, с приближением в 1944 году фронта – в Заксенхаузене.

Он был рядовым беспартийным подпольщиком. Ему не полагалось многого знать о деятельности организации и о работниках подпольного комитета; несколько лично известных руководителей, отдававших ему приказания да немногие из тех, с кем он волей случая длительное время провел в застенках СД и в тюремной камере Пищаловского замка – вот и весь круг его знакомств среди подпольщиков.

Он не задавался целью всесторонне осветить работу подпольного комитета. Свою задачу Георгий Сапун сформулировал кратко и четко, как и подобало опытному инженеру. «Я хочу… показать… только чистую правду, ни на йоту не преувеличивая и не искажая действительности. Пробелов незнания я не заполняю домыслами или фантазией. Пусть будет лучше недоговорено, … но это все же будет правдой… только то немногое, что я лично знал. Что наблюдал, что перенес в течение почти трехлетнего заключения в подвалах гестапо, тюрьме и концлагере, что могла сохранить слабая память человека, присужденного к смерти и ежедневно ждавшего ее, я и хочу рассказать».[4 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 15 – 16]

***

К подпольной работе его привлек старый знакомый по довоенной жизни Антон Гук. В октябре 1941 г. он привел к нему на квартиру (Революционная, 41, второй этаж) двух человек – Диму и некоего Ивана Гавриловича; последний, как потом выяснилось, участвовал в создании в городе подпольного комитета и руководил им, его настоящее имя было Иван Кириллович Ковалев. Ковалев и приобщил Георгия Сапуна к участию в подпольной организации. Уже на второй или на третьей встрече Иван Гаврилович поставил перед ним вопрос ребром: «… победа сама в руки не приходит, ее нужно завоевывать с боем». Впрочем, многого от него подпольщики не требовали. «Работу мы тебе будем давать посильную и по твоей специальности», – заявил на той же встрече Иван Гаврилович[5 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 6 – 7]. На следующее утро к нему явился Гук с первым заданием: достать немецкую карту-план Минска.

Георгий Сапун по профессии был горным инженером, до войны работал в системе Наркомата топливной промышленности БССР. В июне 1941 года он попытался выбраться из Минска, но безуспешно; они с женой сумели дойти лишь до Руденска,[6 - ЦК КП (б) Б Оргинструкторский отдел. Отчеты, докладные и записи бесед с участниками Минского подполья. 21 сентября 1942 – 13 октября 1945 г. Отчет о Минском подпольном комитете и некоторых его работниках за время 1941 – 43 г. г. Сапуна Г. П. НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 659, Л. 41] провели несколько дней в окрестностях этого городка (он родился в Вороничах тогдашнего Руденского района), дожидаясь, когда немцев отбросят на запад. Увы, в августе месяце им пришлось вернуться в город. Некоторое время спустя его разыскали знакомые и предложили работу в топливном отделе городской управы. На первых порах он занимался учетом имевшегося в городе топлива и перераспределением его между предприятиями, учреждениями и городским населением.[7 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Документы и материалы партархива Института истории партии при ЦК КПБ о Ковалеве Иване Кирилловиче. 1939 г. – 1983 г. Из записи выступления Сапуна Г. Р. на совещании бывших участников Минского подполья. (Декабрь 1954 – январь 1955 г.) НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 205, Л. 257]

Через день или два после встречи с Иваном Гавриловичем он без труда выполнил его просьбу – забрал со своего стола один из имевшихся в их отделе экземпляров топографической карты Минска. Позднее его задания усложнялись. Так, например, все лето 1942 года он готовил для подполья уже не простую карту города, а с нанесенными на нее военными объектами немцев[8 - ЦК КП (б) Б Оргинструкторский отдел. Отчеты, докладные и записи бесед с участниками Минского подполья. 21 сентября 1942 – 13 октября 1945 г. Отчет о Минском подпольном комитете и некоторых его работниках за время 1941 – 43 г. г. Сапуна Г. П. НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 659, Л. 46].

Помимо этого, он участвовал в материальном снабжении находившихся на нелегальном положении подпольщиков, простыми словами – подкармливал у себя на квартире тех же Ивана Гавриловича, Диму (под этим именем скрывался видный подпольщик Дмитрий Короткевич), Николая Шугаева (с ним он был немного знал с довоенной поры, тот также работал в системе топливной промышленности). Кроме того, занимая пост в городской управе, а потом в немецкой конторе Торфоцентраль, Сапун содействовал бывшим военным в оформлении их на работу в сфере торфодобычи. Имея доступ к некоторым материальным ресурсам учреждений и предприятий оккупированного города, он наладил приобретение бумаги и краски для подпольной типографии.[9 - ЦК КП (б) Б Оргинструкторский отдел. Отчеты, докладные и записи бесед с участниками Минского подполья. 21 сентября 1942 – 13 октября 1945 г. Отчет о Минском подпольном комитете и некоторых его работниках за время 1941 – 43 г. г. Сапуна Г. П. НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 659, Л. 43 – 44]

***

5 октября 1942 года на квартиру к Гуку должен был зайти Короткевич, но не явился на эту встречу. 6 октября Дима должен был быть и у Сапуна, но тоже не пришел. В практике подпольной работы ранее такого не наблюдалось. Если тот или иной работник не мог явиться в условленное время на явку, он должен был предупредить до, или в самое кратчайшее время после несостоявшейся встречи, сам или через других известных хозяевам конспиративных квартир людей.

Исчезновение Короткевича, как минимум, заслуживало внимания. 7 октября 1942 г. Сапун решил проверить возникшие у них опасения.

Для этого он должен был посетить две явки, хозяева которых могли знать о Диме. Первый его поход (на квартиру Галины Шумской, через которую он поддерживал связь с Короткевичем) не дал результата – его и там не видели уже несколько дней.

Ближе к полудню он заглянул домой и предупредил жену, чтобы та спрятала или уничтожила все нелегальное, хранившееся у них в квартире. «Я тогда и не предполагал, что это… моя последняя встреча с женой и мне больше никогда не суждено будет увидеть ее», – запишет он потом в своих воспоминаниях.[10 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 34 – 35]

Вторая конспиративная квартира, на которой он надеялся узнать о Диме, находилась в Ляховке (район современных улиц Свердлова, Ульяновской и Октябрьской). Дорога туда от его квартиры на Революционной лежала по Красноармейской и он зашел в размещавшуюся на этой улице контору «Торфоцентраль», где с некоторых пор числился на работе. «… минут через 15 – 20 дверь распахнулась и [в его кабинет] вошло три человека – два в военной форме и один в гражданском. Тип в гражданской одежде на чистом русском языке спросил: „Инженер Сапун?“ Он встал. „Мы из гестапо“, – сообщил один из вошедших…»[11 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 35] Вместе с ним арестовали и его сослуживца, некоего Васильева, который не имел отношения к подполью – об этом Георгий Сапун знал твердо. Это давало некоторую надежду, что и его арест не был связан с «делом комитета». В коридоре их ожидала охрана, а на улице – две легковые и одна грузовая автомашины.

Их погрузили в грузовую. На бортах по периметру кузова расселась охрана. В машине уже сидело два человека, арестованных ранее. Из дальнейшего рассказа Георгия Сапуна вполне можно проследить маршрут, которым их доставили в университетский городок – там располагались службы полиции безопасности и СД – ведомство доктора Штрауха[12 - Эдуард Штраух, оберштурмбанфюрер СС (соответствовало званию подполковника в Вермахте), глава полиции безопасности и СД в Белоруссии (декабрь 1941 – июль 1943 г.). После войны предстал перед американским трибуналом. Дважды был приговорен к смертной казни через повешение (10 апреля 1948 года и в 1949 году), но из-за психического заболевания (по некоторым данным страдал от алкоголизма) приговор в исполнение приведён не был. Скончался в 1955 году в больнице города Уккел. (Источник – Википедия).].

Этот путь не был прямым. Миновав центр города, из Ляховки их привезли на Сторожовку, машины остановились у пивоваренного завода (сегодня «Беларусь»). Он знал, что там, на пивзаводе, тоже действовала подпольная группа, но, по условиям конспирации, не был знаком ни с кем из ее участников. Через некоторое время, однако, агенты вернулись из конторы завода, никого не арестовав. Машины пошли через весь город обратно в сторону Ляховки, арестованные опасались, что путь их лежит в Тростенец. К счастью, за железнодорожным переездом они свернули ко 2-й ГЭС, въехали на ее территорию и снова ждали. Но и на этот раз агенты вернулись ни с чем.

Накануне вечером из окна своей квартиры он видел такие же машины, двигавшиеся в том же порядке (грузовая – а следом две легковые) по Комсомольской и по Немиге. Агенты в гражданском тоже заходили в дома, и тоже никого не вывели – как потом рассказывали Сапуну, искали Николая Герасименко (о нем будет упомянуто ниже). Как он не догадался? Сейчас был бы в безопасности…

От 2-й ГЭС машины пошли опять через центр в сторону Комаровки. Застроенные деревянными домами тамошние улицы были ему почти не знакомы. В районе военного кладбища они снова остановились на одной из таких улиц. Агенты вошли в дом и вскоре вывели высокого старика. За ним бежала старуха с горшком. Охрана позволила ему взять горшок. В нем была гречневая каша. Старику указали место в грузовике. Он основательно уселся и начал есть кашу…

Теперь их везли по безлюдной и совершенно разрушенной Советской улице. Судя по маршруту, Сапун предположил, что их везут в тюрьму, однако они миновали Свердловскую улицу и поехали дальше по Советской. Напротив Дома Правительства свернули налево в Земледельческий переулок. Их высадили около бывшего химического корпуса университета (так по старому Георгий Сапун называет это строение, уже с довоенных времен принадлежавшее мединституту). На стене с левой стороны от парадного входа висела небольшая вывеска, подтверждавшая, что здесь находится полиция безопасности и СД.[13 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 35 – 39]

В здании СД их разделили – Васильева и других его спутников оставили в вестибюле, а его отвели вверх по лестнице. Там развеялись и без того призрачные его надежды на случайный характер задержания: в коридоре он увидел Антона Гука; тот стоял лицом к стене. Сапуна провели мимо и втолкнули в лежавший по левую руку кабинет, тоже поставили лицом к стене. Здесь уже стоял один человек. Под угрозой расстрела им запретили смотреть друг на друга и переговариваться. Так лицом к стене они стояли долго, не менее шести часов. Их никто ни о чем не спрашивал, только присутствие охранника указывало на то, что о них не забыли.[14 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 40]

У него была ограниченная связь по комитету, он знал не более 10 – 11 человек. Он мысленно проверил их всех и никого не смог заподозрить, возможно, за исключением Антона Гука – тот был схвачен раньше Сапуна и, засыпавшись, мог выдать его и других знакомых подпольщиков.

Он также знал, что летом в комитете было принято решение о том, что все подпольщики должны были иметь при себе яд – на случай, если после ареста у того или иного из них не хватит сил и мужества молчать. Антон Гук, его жена Анна и жена Сапуна Мария, врач по профессии, по заданию Ковалева испытывали на котах токсичность яда и рассчитывали его оптимальную дозировку для человеческого организма[15 - Существует несколько упоминаний о решении комитета снабдить подпольщиков ампулами с ядом на случай ареста. Сохранились, однако, лишь несколько свидетельств о том, что кто-то из подпольщиков воспользовался ядом после ареста. Георгий Сапун утверждает, что Дмитрий Короткевич после первых допросов в СД отравился мышьяком. Он проболел несколько дней, но выздоровел. [Ф. 4п, оп. 33а, Д 659, Л. 56 (оборот)]. Позже, весной 1943 года Ивану Кабушкину в подвальную камеру в здании СД подпольщица Александра Янулис через сестер Книговых сумела передать ампулу с цианистым калием и тот, вероятнее всего, воспользовался ею (подробнее об этом см. в очерке «Жан (https://eionikov.blogspot.com/2020/04/blog-post.html)»).].

Он же, по собственной оплошности, не мог воспользоваться этой возможностью, поскольку его доза осталась зашитой в поясе брюк, которые он в день ареста не надел.[16 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 41]

С ним заговорили часов в 11 вечера. Он полагал, что ему устроят очную ставку с Антоном Гуком – тогда бы и разрешились его подозрения в адрес приятеля. Однако, события приняли совсем иной, весьма неожиданный и тревожный для него оборот. Первый вопрос следователя был таким:

– Ну, инженер Сапун, что вы знаете про Минский подпольный комитет?

Сапун, естественно, отрицал свою информированность по этому поводу.

Вопрос следователя показал, что выхода отсюда ему, пожалуй, не будет, и это его успокоило, страх прошел. На последовавшие вслед за тем вопросы о знакомстве с секретарем подпольного комитета, о его внешности, о знакомых ему участниках этой организации он отвечал отрицательно: «нет», «не знаю», «не встречал». Тогда в кабинет ввели Ивана Кирилловича Ковалева. Ему стоило больших усилий сдержать удивление. Ковалев стоял у дверей, чуть опустив голову. Лицо его было бледное, на правой щеке около глаза красовался большой синяк. Глаза потухшие, волосы всклочены, костюм измят, правый рукав пиджака порван. Все говорило за то, что он страшно измучен. Ковалев подтвердил свое шапочное знакомство с Сапуном, но его принадлежность к Комитету твердо отрицал.

Судя по вопросам было видно, что личность Ивана Ковалева, а равно его подпольная руководящая работа у следователя не вызывала сомнений. Сапун был ошеломлен этим и, по его собственному признанию, страшно подавлен. Не успел он продумать линию своей дальнейшей защиты, как в кабинет ввели Диму Короткевича. Его внешний облик свидетельствовал, что и его пытали, но держался он спокойно, ободрив тем самым и Сапуна, который еще утром даже не предполагал при каких ужасных обстоятельствах они встретятся вечером.

С Короткевичем у них еще до ареста была договоренность и поэтому они сравнительно легко отвечали на каверзные вопросы следователя: были знакомы задолго до войны, а теперь несколько раз встречались на квартире у Сапуна – играли в карты и выпивали.[17 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 43 – 46]

***

Ночевать его отправили в тюрьму на ул. Володарского, при этом следователь Фролин (в книге у Новикова он назван Фройликом[18 - Новиков И. Руины стреляют в упор / И. Новиков – М.: Советский писатель, 1963, с. 178, 179…]) сообщил, что следующим утром его вернут в СД и допрос продолжится.

Вывели в вестибюль. Всего к отправке в тюрьму было предназначено восемь человек, среди был и Антон Гук, но не было Ковалева и Короткевича.

У подъезда стояла дополнительная охрана и 4 легковые автомашины: рассаживали по двое в каждую. В момент посадки Гук попытался сесть вместе с ним, но охранник ударил его и не позволил этого сделать.