Челноки

– В смысле? – я с трудом заставил себя поднять взгляд выше.

– Приступ, припадок? У вас так часто бывает? – спросила она и несколько раз энергично встряхнула термометр. Под маечкой точно запрыгала пара мячей, которые хотелось потрогать. – На вот, померяй.

– Ректально, надеюсь? – прыснул Ванек.

Девушка холодно посмотрела на него и отошла. Вид сзади был тоже отменный. Ради такого можно позволить себе заболеть, но там уже Толик пасется. Послевкусие приключения, которое я сейчас пережил, терзало возбуждением чресла.

– А чо с тобой, правда? Куда так орать? – уже шепотом спросил меня Ванька.

– Да говорю же – заснул! – фыркнул я отмахнувшись.

– Мить, не гони, – озабоченно посмотрел сидевший через проход, Лешка. – Нормально ж общались. Хоть помнишь, о чем?

– Ммм… – пожал я плечами. – О чем?

– Я помню! – подмигнул Ваньке ему. – Обещал нам, как приедем, поляну накроет. И еще ящик пива, не меньше.

– Мить, ну серьезно. Химии пережрал, или это после сотрясения мозга? – не отставал Лешка.

– Всё хорошо у меня! Да отвалите вы оба!

Я раздраженно отвернулся к окну. С химией и правда был пунктик. Тех, кто ее жрет, я презирал. Это ж нечестно. Сродни тому, что отстоял длинную очередь, а кто-то бежит сразу к кассе. А скорее, из-за того, что всё пропустил и теперь сам терзался вопросом: «А так было можно?»

Если мышцы «честные, то это долгий, адски утомительный труд. А долбоящеры очень быстро проходят этот путь на уколах. И похер им на побочки и твое возмущение. Кто разницу видит? С другой стороны, когда упираешься в свой потолок, дальше не сдвинуться, хоть ты убейся. Без химии чемпионом не стать, а на кой оно надо, если посадишь печень и почки?

Гневная тирада в уме отвлекла лишь на время. Блондинка в гробу – это проблема. Я некрофил, раз подсознание поднимает во сне эту тему. Или та девушка не из живых мертвецов? Запах тлена мог идти из соседнего гроба. Или от тех разбившихся склянок. В любом случае дело нечисто.

А главное – кто болтал тогда с Лешкой? Уж точно не я, раз это не помню. Спал как убитый, гоняя летучих мышей и дохлых блондинок. Шизофрения? Нейродегенеративное заболевание мозга? Альцгеймер? Ранний склероз? Выходит, жизнь коротка, зря не кололся. Так хоть прокачался бы до чемпионства.

Остаток пути я молча пялился в окно, опасаясь уснуть. Некрофилия – первый симптом, а что будет дальше? Если почти здоровый мозг способен на галлюцинации подобного уровня, то что выдаст больной? Содом и Гоморру? Откуда там эти картинки?

Занятый тяжелыми думами, я готовился к худшему, а в окне пролетали поля, виноградники, фермы. Не то чтоб ухоженно, но живописно. Не по-нашему точно. Без колхозных руин, ржавой хозтехники и разбитых коровников. Сельская идиллия и пастораль. Узкие дороги, но с идеальной разметкой и ровным асфальтом.

По приезду нас разместили на окраине рядом с консервным заводом, где предстояло работать. Здание, длинное и без удобств, напоминало казарму. Вероятно, построено для стройотрядов. Нам не привыкать, в институте на картошке было похуже. Какая-никакая, а всё ж заграница.

Уже на следующий день мы стали работать. Кормили неплохо, да и труд не особо тяжелый. Всех разделили по разным участкам, учитывая пол, темперамент и силу. Нашей троице досталось обязанность таскать и вываливать содержимое бесчисленных ящиков на транспортерную ленту. Целые горы томатов уносились в чрево яростно лязгавшей и брызжущей соком машины. Тут консервировали лютеницу, гювеч или пасту. Посвящение в традиционный для местных уклад мы прошли до обеда.

– Другари, бягайте бырзо при нас! – крикнула, махнув рукой, пара красноносых братушек.

У нас такой жест означал бы «валите нахер отсюда», но тут же всё через жопу. К счастью, уже разобрались, что такой взмах ладонью был приглашением. Переглянувшись, мы подошли.

Заговорщицки подмигнув, болгарин достал бутыль с жидкостью классически молочного света. Второй протянул большой красный перец и помидор, коих вокруг было навалом.

– Вот это по-нашему! – одобрительно крякнул Ванек. – Самогон?

– Лунна светлина! – покачали они головой. – Ракия! Това твое.

Я осторожно понюхал стакан и поморщился. Пахло мерзейше. Похоже, на помидорных кожурках, благо они тут везде.

– О, добре-добре! – соврал я и показал большой палец, сыграв чистый восторг.

– За приятелство, братство и всичко добро! – подняв стаканы, широко улыбнулись братушки.

Сделав пару мелких глотков, они с удовлетворением чмокнули, показывая, насколько чист и элитарен продукт. Мы, как водится, опрокинули махом, презрительно игнорируя их осторожность. Возникшее после этого ощущения можно лишь пережить, описать их нельзя. Чистый спирт был бы кратно приятней, а это, как мне представляется, – вкус ацетона. В каком аду это пьют?

Мы едва не схватились за горло, из глаз брызнули слезы. Не вздохнуть. Реакция организма была предсказуемой. Дело не в градусе, тело пыталось немедленно извергнуть наружу эту мутную дрянь. Спасла только гордость. Мы ж русские люди, негоже показывать слабость чужим.

– Ооо… – воскликнули, переглянувшись, болгары. – Много добре. Хайде да работим заедно! Яки момчета!

Экзамен мы на дружбу народов прошли, но осадок остался. В чем-то Толик мог быть и прав. Не провокация ли это была?

Нас уважительно похлопали по плечу и отпустили. По работе не доставали, только нужна ли она? На пару тряпок зарплаты, наверное, хватит. Долги, допустим, отдам, но после Юльки амбиции выше. Ее можно понять, а мне надо менять что-то в жизни. Искать любую возможность подняться, а найдя, не упустить и вцепиться зубами.

Только с чего же начать? Для нас сотня баксов – сумасшедшие деньги. Когда Лешка с гордостью показал нам купюру, мы с Ванькой благоговейно подержали в руках этот искушающий символ капиталистической мощи. Ее сердце, топливо и священный алтарь, куда кладут жизни и души. Та сермяжная правда, что стоит за мотивами там и тут. Вся она прямо в этой бледно-зеленой бумажке. Только как ее заработать?

С детской наивностью мы решили сбыть контрабанду в первый же день, чтобы опередить конкурентов. Кому можно продать пару банок растворимого кофе? Конечно, бармену.

Примерную цену Лешка уже подсказал, и после работы мы с Ванькой побежали по барам. Их в городке было два и, предвкушая барыш, влетели в ближайший. Поздоровались и с гордостью поставили свои драгоценные банки на стойку. Сфотографировать бы их для истории. Вот первый камень в фундаменте грядущих богатств!

– Колко искаш? – спросил бармен, скользнув взглядом по нашим сияющим лицам. Его собственное выглядело довольно помятым. Нелепые кожаные штаны с бахромой. Заведение оформлено в тематике Дикого Запада, что, видимо, нравилось местным. Дизайнер, несомненно, проявил больше усердия, чем чувства меры и вкуса. С ковбойскими шляпами, подковами и перьями был перебор.

Почувствовав отсутствие к нам интереса, я нервно вспотел. А услышав встречное предложение, потерял и дар речи. Если перевести на рубли, будет меньше, чем брали. Тот еще бизнес.

Увидев наше возмущение, болгарин усмехнулся в усы и открыл шкаф за стойкой. В нем полки забиты такими же банками кофе. Пожалуй, их хватит на несколько лет. Здесь столько не выпьют.

Горе-горе! Кто-то нас опередил и подставил. Но как? Толик точно не мог. Он с нами весь день, а после работы все ушли сразу на ужин. Мы же летели сюда как на крыльях и всё равно не успели!

Через секунду дошло. В этом сезоне наш стройотряд тут не первый. Мы же сменили кого-то. Товар, вероятно, у всех одинаков, а значит, второй бар можно уже не искать. Там столько же будет.

Разочарованные и злые, мы не стали отдавать кофе в минус. С часами получится та же история. Городок маленький, их столько не нужно. Похоже, я разорен. «Всё, что нажито непосильным трудом» – всё пропало!

Ужин, понятно, мы пропустили. Горечь поражения уснуть не давала. Кровать громко скрипела, когда я ворочался. Потрясение оказалось серьезным, затмив все мои прежние страхи. Что мне до снов, когда накрывается бизнес в реале!

Раздраженный, решил прогуляться, но, пытаясь встать, стукнулся лбом обо что-то. В бараке подозрительно как-то темно. И еще очень тесно. Да и запах не тот.

Я вытянул руку, но уперся в доску ладонью.

Что за черт? Ящик?

Нет, это гроб! Похоронили вживую!

Запаниковав, я нажал посильнее и вдруг выбил крышку, которая с грохотом упала на пол. В ноздри ударил знакомый аромат тлена, сырости и химикалий.

Так я уже сплю!

Вспомнив направление к лестнице, метнулся туда, сбив по пути что-то еще. Взлетел по ступеням и откинул люк, подняв на крыло стаю тех же мышей. Выскочив на крыльцо, облегченно вздохнул.

Снаружи был день, вокруг шумит листьями сельва, на травинках роса. Скорее всего, утро. Ну хоть не ночь – уже хорошо.