Шестая попытка

– Личность смогли установить?

– Нет. По базе пробили – не числится. Заявлений об исчезновениях по городу и области не поступало.

Машина остановилась перед зданием главного управления внутренних дел города Новоспасска. Лестрейд быстро вышел из машины и взбежал по крыльцу. Анна осталась у машины.

– Ты чего застряла?

– Мне никак мысль одна покоя не дает: все кажется, что видела я где-то нашего пациента.

Анна захлопнула дверь, но продолжала стоять у машины, постукивая костяшками пальцев по крыше.

– Ха! Может, он артист какой известный? Я же по театрам не хожу, ты же знаешь. А тебя хлебом не корми. А может быть, в газете фотку видела? Не парься, вспомнишь!

Лестрейд уже хотел было открыть дверь в управление, но резкий окрик Анны заставил его вздрогнуть и вновь развернуться.

– Леонид, постойте! Фотография? Газета? – Анна спрашивала Лестрейда, но ответа не ждала. Мысли роем вертелись у нее в голове, пытаясь оформиться во что-то конкретное.

– Ну да, мало ли…

Звонок мобильного не позволил нужной мысли трансформироваться до вразумительной, остановив свое превращение на этапе расплывчатой неопределенности. Анна даже вздрогнула от резкой, ритмичной мелодии.

– Да, Гаврилова слушает, – прижатый плечом к щеке старый телефон недовольно хрустнул. – Спасибо! Да, буду!

Анна быстрым движением сняла резинку с волос и убрала ее в сумочку.

– Кто звонил? Анна? Ты меня слышишь? – вопросы остались без ответов. Лестрейд легко считал значение ее манипуляций с волосами: если на голове нет хвоста – Анны нет в управлении. Это закон, по которому живет его отдел с тех пор, как она впервые вошла к ним в кабинет.

Еще несколько секунд и красная машина скрылась за поворотом. Лестрейд немного посмотрел ей вслед, потом махнул рукой и скрылся за дверьми.

* * *

Довольно просторная палата теперь не выглядела мрачно и таинственно, как при первом визите Анны. Горели все три лампы, отчего светом заливались даже самые отдаленные и неуютные уголки. Хотя, судя по ощущениям, свет мало что мог изменить. Неуютно было везде. Два крупных санитара в белых халатах с синими вставками, скучающие от безделья у входа в палату, не делали обстановку более комфортной.

Анна и Олег Иванович стояли у кровати мужчины, остававшегося пока неопознанным. Он все так же лежал лицом вверх, но Анна без труда заметила произошедшие с ним изменения: закрытые глаза и беззвучно шевелившиеся губы.

– Мы сразу позвонили вам, – Олег Иванович поправил очки, выжидающе глядя на Анну.

– И что это значит? Ему становится лучше?

– Не думаю. Появилось некоторое, так сказать, «звукоизвлечение». Не речь конечно, но что-то похожее. Однако он совсем не встает с постели. Если раньше его веки не закрывались, то теперь эффект обратный. Даже восковая гибкость пропала. Возможно, мы наблюдаем непроизвольное снижение его защиты, – увидев недопонимание в глазах Анны, Олег Иванович поправил очки и заложил руки за спину, словно собираясь прочесть целую лекцию. – Как бы вам объяснить более популярно, что ли? Вот помните старые телефоны, дисковые, в каждом доме стояли? Хотя… Вы же так молоды, вы не застали…

Олег Иванович осекся, и Анна поспешила успокоить его.

– Все нормально, молодость – это не оскорбление! Только вы ошибаетесь. Я помню. У нас… – Анна на мгновение замолчала, затем уверено продолжила – … у отца дома все еще стоит такой раритет.

– Тогда возможно вам доводилось слышать в трубке не только голос собеседника, но и еще чей-то разговор?

– Да, было такое! Это всегда раздражало моего отца, а меня забавляло! – Анна улыбнулась, на секунду вспомнив свое безоблачное детство.

– Отца… именно… – на секунду Олег Иванович задумался. – Так вот! В нашем случае происходит нечто подобное. Пациент не хочет возвращаться в реальный мир, строит защиту, оберегает себя, но иногда, словно воспользовавшись испорченным телефоном, он, сам того не подозревая, делает это. Не физически, конечно, а…

– Через бред!

Олег Иванович кивнул.

– И этим самым он ухудшает свое состояние. Боюсь, если так пойдет дальше, у нас останется не много времени, чтобы изучить его состояние и попытаться помочь, – Олег Иванович развел руками, вздохнул и протянул Анне лист бумаги. – Это то, что он уже сказал. Как видите, пока это действительно бред, вернее каша. Просто звуки, отдельные слоги, но мне кажется, что они постепенно обретают форму. Я думаю, очень скоро мы сможем услышать слова. По крайней мере, я смею так предположить.

Анна пробежалась по листку глазами. Отдельные буквы "а", "о", "т", слоги "ка", "ко", "не". Все многократно повторяющееся и бессмысленное.

– Хорошо! Но я хочу вас попросить… Разбудить его, что ли. Снять защиту совсем, – пряча листок с бредом пациента в карман, попросила Анна. – Надо узнать, кто он и что произошло. И чем скорее, тем лучше.

– Я уже говорил вам, что…

– Я помню, но надо рискнуть. Олег Иванович. Пожалуйста, приступайте!

Олег Иванович всем видом показал, что против этой идеи, но не стал перечить.

– Принесите мой саквояж! – обратился он к санитарам и те, словно двое из ларца, тут же умчались выполнять поручение.

– А где санитарки?

– Простите? – не понял вопроса Олег Иванович.

– Вчера тут две женщины работали, а сегодня эти… мордовороты.

– А… Любовь Михайловна и Мария Михайловна! Наши легендарные сестры. Работают тут с самого основания больницы. Они только кормят, моют и переодевают. Всю остальную работу, где нужна грубая сила, выполняют эти славные парни, – ирония в конце фразы заставила Анну улыбнуться.

Через несколько минут Олег Иванович уже колдовал над своим большим саквояжем. А еще через минуту он держал в руках шприц с мутной желтой жидкостью.

– Эх! – в голосе психиатра было столько досады, что Анна на мгновение усомнилась в правильности своего решения, но отменять просьбу не стала.

К кровати подошли дождавшиеся своего часа санитары. Один, молодой, скорее всего, студент-практикант, с короткой стрижкой под ежика, обхватил пациента за ноги. Второй, постарше, с серьгой в правом ухе и огромной тату в виде змеи на шее, крепко сжал руки. Олег Иванович ловко обвязал жгутом предплечье и ввел лекарство в вену.

Первые несколько минут ничего не происходило. Затем пальцы лежащего мужчины дрогнули. Еще через пару секунду его тело напряглось, и глаза, моргнув несколько раз, открылись.

Анна медленно подошла ближе. Зрачки мужчины постепенно менялись: с них словно спадала пелена, они очищались и прояснялись. Взгляд становился более осмысленным.

– Вы меня слышите? – осторожно спросила Анна.

Мужчина вздрогнул от ее голоса. Прошло еще пару секунд, пока его сознание приходило в себя. Когда же это случилось, он изогнулся от боли и закричал. Сильно, пронзительно, так, что сердце Анны похолодело от нечаянного прикосновения к его боли. Если бы не сильные руки санитаров, он уже был бы на ногах. Или на полу. Тело, выгнутое в дугу, смотрелось зловеще. Анна непроизвольно сделала несколько шагов назад, но не отводила взгляд от происходящего ни на секунду.

– Держите его! Крепче! – голос Олега Ивановича почти тонул в изливающейся через крик боли пациента. Он извлек из саквояжа другой шприц с похожей жидкостью и, не затрудняя себя в поисках вены, влепил мужчине укол в бедро. Почти сразу после этого крик оборвался. Мужчина расслабился. Он лежал на кровати и размеренно дышал. Его глаза вновь медленно закрылись. Время от времени по мышцам пробегала дрожь.

– Я же вас предупреждал… – поправляя на себе сбившийся халат, громко прошептал Олег Иванович.

Анна молчала. Она еще раз покосилась на мужчину.

– Да уж…