Шестая попытка

На большее ее не хватило.

Санитары уже ушли из палаты, укоризненно поглядывая на Анну. Олег Иванович стоял в дверях и выжидательно смотрел на Анну. Но она, казалось, вовсе не собиралась уходить.

– Вы остаетесь? – решил помочь Анне Олег Иванович.

Анна уселась на прибитый к полу табурет, расправила лист с записью бреда мужчины и положила его на колени.

– Да… Я буду дежурить. Первое время.

Олег Иванович равнодушно пожал плечами и уже хотел выйти, но его остановил голос Анны:

– Ручку мне не оставите? И принесите чего-нибудь попить, если можно!

Анна осталась одна. Она стояла у кровати и смотрела на мужчину. В какой-то момент его лицо полностью расслабилось. Показалось даже, что он улыбнулся. Едва заметно. Наверняка это не так, но одно Анна чувствовала точно – ему сейчас было хорошо и спокойно.

* * *

Большая, просторная комната. Играющая серебром и хрусталем люстра освещала не только уютную, по-домашнему теплую и с любовью обставленную прихожую, но и людей, которые сгрудились у порога дома. Десять подвыпивших людей среднего возраста. Один из них снимал все происходящее на маленькую видеокамеру. При этом он постоянно все комментировал:

– Мы ведем репортаж из дома нашего друга, успешного и талантливого писателя Кирилла и его очаровательной жены, Вари. Торжественный вечер, посвященный выходу нового бестселлера вышеназванного хозяина дома, подошел к концу, и гости пытаются отчалить из этой дружелюбной гавани и расплыться по своим рекам. Это не всем удается, но все же они стараются!

– Не расплыться, а разойтись! Мы же не… ну, понимаешь! – раздался обиженный голос одного из гостей, а следом за ним одинокий смешок.

– Ну, конечно, разойтись! Хотя… – «оператор» навел камеру на двух неуверенно стоящих гостей, равновесие которым помогали поддерживать их жены. – Мне кажется, что вот эти – точно пытаются расплыться!

Гости в один голос захохотали. В этот момент в прихожую вошла красивая, среднего роста молодая женщина, лет тридцати. Короткое платье не справлялось с задачей спрятать от внешнего мира пару изящных, длинных ног. Впрочем, и красивую грудь своей хозяйки платье тоже не собиралось скрывать, подчеркнуто и бережно обхватив ее в свои объятия. Глаза девушки искрились счастьем. Светлые волосы, крупными завитками ниспадали до хрупких плеч. Она несла поднос с набором рюмок разного калибра и содержимого.

– А вот и хозяйка дома! – крикнул кто-то из гостей и его поддержали все остальные. – Варечка!

– А на посошок? – спросила Варя, протягивая гостям поднос.

Скромных или способных отказаться от еще одной рюмки не нашлось. Быстро разобрав рюмки, гости дружно стали звать хозяина, который тут же появился, обняв свою супругу и держа на руках дочку, пятилетнюю Дашеньку. Высокий, черноволосый, красивый мужчина с карими, озорными глазами и очаровательной, доброй улыбкой.

– Друг, талантище! – гости загалдели. Отдельные выкрики и поздравления сливались в общий поток счастливых и довольных голосов. – Поздравляем! С очередным успехом! Ура!..

…Закрыв за гостями дверь, Кирилл с Варей и Дашенькой уселись на диван. Дочка тут же устроилась на коленях у папы и включила свой любимый мультик, но уже через минуту спала, обессиленная прошедшим днем. Варя воспользовалась моментом и прильнула к губам мужа.

– Ты такой… соблазнительный! Столько про тебя хорошего наговорили. Сама это знаю, а еще раз услышать было приятно.

– Да врут все люди! – улыбался Кирилл. – Ну, или преувеличивают!

– Вот ведь! Можешь не скромничать, тут все свои.

– Ладно, сдаюсь! Но я хороший только потому, что у меня есть ты, – Кирилл поцеловал притворно удивившуюся Варю. – Да, да! Кто меня таким сотворил?

– Бог! – улыбнулась Варя.

– Бог меня придумал, а ты слепила! – Кирилл заулыбался.

– Вот ведь льстец! Ладно, пойдем спать!

– Отличная идея. Особенно, если учесть тот факт, что я не выспался прошлую ночь, – Кирилл погладил спящую дочку по голове.

– Я так и поняла, по бурчащему утру, – Варя прильнула к Кириллу. – И что же помешало тебе выспаться?

– Не знаю… сон. Не помню его… Как-то связан с книгой.

– Ты много о ней думаешь, а надо не забывать и обо мне, – Варя встала, отошла к двери и призывно изогнулась, погладив себя по ножке, приподнимая подол платья. Как только рука достигла оголенного бедра, она резко отпустила платье, скрыв долгожданную и волнующую картину и, озорно улыбнувшись, поднялась по лестнице вверх. Кирилл потянулся за пультом, не отрывая взгляда от жены…

…Перенеся спящую дочку в ее комнату и уложив в красивую розовую кроватку, Кирилл прошел в спальню. Варя лежала в постели, одетая в полупрозрачный пеньюар. Светло-голубой невесомый ночной наряд почти не скрывал красивое, сексуальное, молодое тело. Скорее даже вызывающе подчеркивал все достоинства и недвусмысленно намекал на желание, которое наполнило воздух невидимым ароматом. Немного густой и сладкий запах одурманивающего, искреннего, чувственного желания. Невидимыми потоками оно обвивало тело Вари, ожидая жертву, на которую может наброситься, заразить собою, выпустить наружу все, что мешает забыться и позволить утонуть в ласках и страсти.

Когда Кирилл вошел в спальню, желание еще витало над кроватью, но оно слабело и исчезало, оставляя вместо себя запах нежности. Варя спала. Как ребенок, подложив обе ладошки под щеку и выразительно сопя.

Кирилл поцеловал Варю в губы. Ответом было лишь слабое сопение и сморщенный носик. Осторожно укрыв ее простыней, он сел на кровать. На журнальном столике у изголовья неровными рядами в пестром разнообразии стояли открытки. Кирилл взял одну. Улыбка озарила лицо, когда он прочитал содержимое: «Поздравляем дорогого мужа и папу с выходом в свет новой книги! Это настоящий успех! Тебе всего лишь сорок лет и счастье рядом с тобой! Любящие тебя, жена и дочка.»

Кирилл поставил открытку назад и взял в руки книгу, лежащую рядом. На обложке нарисована комната, некое небольшое квадратное помещение. Художник изобразил ее так, чтобы читатель видел все, что происходит внутри комнаты, сам оставаясь снаружи. Одна из стен, фронтальная к смотрящему на рисунок, была изображена полупрозрачной, с растрескавшимися, неумелыми граффити и обвалившейся штукатуркой. Внутри стены обвешаны многочисленными фотографиями – портретами людей. И все они светились. Дверей не было, впрочем, как и окон. В одном из углов, прислонившись к стене спиной, с соломинкой в зубах, сидел какой-то мужчина, одетый во все черное. Выше комнаты, на бледно-голубом небе написано имя – Кирилл Савинов. Под картинкой название книги: «Комната».

Проведя ладонью по обложке, словно, до сих пор не веря в материальность книги, Кирилл положил ее обратно на журнальный столик. После чего переоделся, сменив официальный стиль на легкую, в вертикальную полоску, пижаму, и лег в кровать. Он осторожно обнял жену, поцеловал ее за ушко и закрыл глаза. В доме наступила тишина. Она разлетелась по комнатам и осела тяжелым ковром на пол. Только висящие на стене ходики разрушали тишину. Своим ритмичным, отсчитывающим секунды стуком, часы сопротивлялись натиску тишины и не позволяли ей чувствовать себя тут полновластной хозяйкой.

Кирилл постепенно погружался в сон. Часы продолжали усиленно отгонять подкрадывающуюся со всех сторон тишину, которая покорно отступала, но не уходила далеко, притаившись тут же, среди мебели и даже в самих стенах, ожидая своего часа. Кирилл расслабился и нырнул в омут сна с головой.

А уже через пять минут тишина стала полноправной хозяйкой ночного дома. Часы отбили час ночи и вдруг замерли. Маятник остановился, и тишина заполнила комнату. Дом и его обитатели крепко спали.

***

Кирилл проснулся внезапно, словно бы его кто-то толкнул во сне. Некоторое время он никак не мог понять, что же его разбудило. «Приснилось…» – пробубнил Кирилл, зевая, и вновь лег на подушку. Но сон не возвращался. Постель казалась неудобной и влажной. Помучавшись минут пять, ворочаясь и переворачиваясь с боку на бок, Кирилл встал. Взяв с тумбочки сигареты и зажигалку, он, осторожно ступая, чтобы не налететь в темноте на мебель, вышел из спальни. Через несколько минут Кирилл стоял в прихожей у входной двери. За огромными витражными окнами не было видно практически ничего. Ночи стояли очень темными. Фонарь, ранее освещавший крыльцо, погас еще накануне. Пообещав сам себе утром же поменять лампочку, Кирилл открыл дверь и вышел в темноту.

* * *

Освежающий ночной воздух с удовольствием принял Кирилла в свои объятия. Глубоко вздохнув, Кирилл закрыл за собой дверь и очутился в кромешной тьме. Он тут же немного поежился, пытаясь поглубже спрятаться от прохлады в складки своей пижамы. Странное ощущение нереальности происходящего холодком пробежало по спине.

Кирилл поспешил прикурить, щелкнув зажигалкой. Глубоко вдохнув терпкий, пьянящий дым, вслушиваясь, как табак едва слышно трещит, погибая в тлеющем жаре, Кирилл ощущал тепло в груди, а едва заметная слабость, разливаясь по телу, немного, совсем чуть-чуть, кружила голову. Он довольно улыбнулся, делая одну затяжку за другой. Вокруг все еще стояла непроглядная тьма. Это показалось странным. Кирилл вновь чиркнул зажигалкой, пытаясь увидеть в ее пламени хоть что-нибудь. Но темнота не расступалась. Огонь, словно пламя свечи, потух от слабого, холодного ветерка. С каким-то мрачным ощущением нереальности происходящего Кирилл сделал шаг вперед, нащупывая ногой ступеньку. Затем еще шаг, а за ним следующий. Всякий раз нога упорно вставала на твердую, ровную поверхность. Ступенек не было. Зажатая между пальцами сигарета тлела, ее слабый огонек освещал только пальцы рук. Все остальное тонуло в темноте.

Кирилл почувствовал тревогу. Он осторожно сделал несколько шагов назад и прикоснулся рукой к двери, нащупав влажную, сырую и мягкую поверхность, которая никак не могло быть частью его дома. Кирилл развернулся и увидел стену, вернее ощутил ее – нечто еще более темное, чем окружающий мрак.

«Бред какой-то!» – пробормотал он себе под нос.

Мысли, еще не очнувшиеся ото сна, двигались в голове медленно и вяло. Какие-либо ощущения или чувства предпочитали пассивно ждать развития событий. Активность проявляло только предчувствие, но пока оно не паниковало, предпочитая наблюдать за происходящим.

Взгляд Кирилла упал на сигарету. Курить расхотелось, а она прогорела уже почти до фильтра, обдавая пальцы рук слегка уловимым теплом. Понимая, что найти пепельницу в такой темноте не удастся, он, не поворачиваясь, отбросил сигарету в сторону. Она отлетела на несколько метров и повисла в воздухе. Все это Кирилл увидел периферическим зрением. Удивление, подчиняющее себе даже страх, было настолько сильным, что Кирилл забыл обо всем на свете. Осторожно касаясь мягкой и влажной стены пальцами, он пошел к светящемуся огоньку, висевшему в воздухе. Казалось, что едва тлеющий огонек застрял в вязкой темноте и призывает прийти на помощь.

Но окурок не висел в воздухе. Кирилл облегченно вздохнул, увидев, что тот просто зацепился за мох, облепивший стену, а потому не упал на землю. Никакой мистики. И вдруг его пронзила догадка, окончательно взбодрившая сознание. «Вторая стена… Что за бред творится! Тут должно быть крыльцо с деревянными перилами и ступеньками. Почему стена?», – шептал сам себе Кирилл, словно не хотел в эту минуту чувствовать себя в одиночестве.

– Где я? – вырвалось у Кирилла вслух. Он, не отрываясь, смотрел на огонек и лихорадочно пытался найти всему рациональное объяснение, но это получалось с трудом.

Несколько длинных томительных секунд ничего не происходило, а затем стена «ожила» прямо на глазах, неторопливо и величественно, и в этой медлительности, казалось, был скрыт какой-то сакраментальный смысл. В том, что происходило, было столько завораживающего и волшебного, что Кирилл просто смотрел и восхищался.

По стене бежали волны. Сначала Кириллу показалось, что это вздыбливался и опускался на место мох. Вскоре он понял, что сама стена покрывалась рябью волн, деформировалась в упругом стремлении к движению и «оживала» в нем. Ничего бы этого Кирилл не увидел, если бы изменения в стене не породили свет. Постоянно усиливаясь, он переливался несколькими оттенками синего цвета. Время от времени стена погружалась в темноту, почти полностью заглушая свет, но сразу же вновь вспыхивала лучезарным синим. И в эти моменты становилась похожей на прозрачное, толстое стекло, из-за которого лился чарующий свет. Так продолжалось несколько минут, в течение которых Кирилл являл собою некое подобие статуи с лицом, выражающим неподдельное удивление. По прошествии этих минут волны исчезли, а стена выровнялась и замерла. Осталось только слабое свечение.