Шестая попытка

Кирилл смог наконец-то взять себя в руки и выйти из оцепенения. Он медленно отошел от стены, развернулся и… Вновь замер. Слева и справа от него, а также в нескольких шагах впереди, со слабым внутренним сиянием поднимались еще три стены, словно бы возведенные неведомыми умельцами из массивного слоя стекла, а над головой, на высоте пяти-шести метров – потолок. И даже пол, мягкий ото мха и сырой от влаги, тоже был идентичен стенам. Кирилл, с постоянно усиливающейся паникой, прошелся по периметру. Ни дверей, ни окон Кирилл не нашел. Он осматривал стены, осторожно прикасаясь к мягкому, светящемуся мху руками. В отражении стен Кирилл видел себя, очень отчетливо, как в зеркале. Удивленное и растерянное выражение своего же лица немного успокоило его и придало, правда, ничем не подтвержденную, но все же уверенность в том, что он не умер.

Но стены преподнесли ему еще один сюрприз. На них, в молчаливом таинстве выходя из темноты в свет, медленно очерчивая свои контуры и детали, словно под действием проявителя, появилось огромное множество рисунков. Все они источали мутный, белый свет, и висели не снаружи, а внутри стен, словно замороженные в толстом слое льда или вплавленные в стекло. Кирилл понял, что это фотографии. Они занимали все пространство стен и пола. Только потолок оставался девственно чистым и сиял равномерным, холодным светом.

У Кирилла не было времени оценивать происходящее. Он ни на секунду не вдумывался в реальность этих событий. Сама мысль о здравом анализе казалась невозможной. И самое главное, он пытался не думать о том, почему обстановка кажется знакомой. До дрожи в коленях, до мурашек по телу.

Глядя на фотографии смутно знакомых ему людей, Кирилл ощущал себя зависшим между небом и землей, потерявшимся в сумеречной зоне, где растворялись друг в друге реальность и сон.

Ему показалось, что на него пристально смотрят. Но вокруг не было ни души. Лишь в одном из углов, самом темном, находилось что-то выделяющееся из общей картины. Там, где стены, словно опасаясь чего-то, не спешили освещаться, сохраняя вокруг себя кусочек мрака, явно что-то было. Мурашки предательски забегали по коже, напоминая ему о страхе, про который он легкомысленно забыл. Подойдя ближе, Кирилл увидел висящую в темноте, словно парящую в ней, фотографию, равномерно светящуюся изнутри. В отличие от других, эта фотография не была спрятана внутри стены. На ней Кирилл, с огромным для себя удивлением, увидел портрет его старосты курса, занимавшего сейчас высокий пост в администрации города. Кирилл, видимо, под напором проснувшегося любопытства, которое, как известно, сильнее страха, протянул руку к фотографии и тут же резко отдернул ее. Из глубины темного угла раздался голос. Он не был ни зловещим, ни утробным. Обычный человеческий голос. Но прозвучал он так неожиданно, что у Кирилла, казалось, на миг остановилось сердце, и очередной вдох застрял прямо в горле.

– Не угадал!

Сразу после этих слов фотография вспыхнула ярким пламенем, осветив державшую ее руку, и мгновенно сгорела. Пламя погасло, и рука скрылась во мраке, но ненадолго. Стены в углу медленно осветились изнутри, как и все остальные. Кирилл увидел человека, одетого в джинсы и легкую футболку, который сидел на полу, прислонившись к стене, вытянув одну ногу вперед, а другую слегка согнув в колене. В руке он неторопливо перекатывал между пальцами большую, светящуюся синим, как и стена, монету.

– С возвращением! – человек в углу сказал это, даже не взглянув на Кирилла, который вздрогнул от голоса и, словно вынырнув из трясины, шумно вдохнул воздух.

– Вы кто? – вырвалось у Кирилла.

– Опять двадцать пять! Ты не особенно оригинален в постановке вопросов. Позволь поинтересоваться, а если бы у тебя был только один шанс, о чем бы ты спросил меня в этой ситуации? Кто я? – мужчина выжидающе уставился на Кирилла.

– Где я, наверное, – растерянный от такого внезапного напора, Кирилл удивлялся самому себе. Он слишком легко шел на поводу у странного незнакомца.

Мужчина перестал играться с монеткой и поднял глаза на Кирилла. Он посмотрел с грустью и, как показалось Кириллу, слегка разочаровано.

– А я бы все-таки спросил: «Зачем я тут?». Хотя, признаю, наши мнения не могли совпасть, априори.

На этот раз Кирилл попытался придержать на кончике языка новые вопросы, но живой, рационально мыслящий ум требовал ответов на вопросы, расстановок всех точек над «и».

– Что тут происходит? Кто вы? Где я? – вопросы все-таки прорвались наружу. Кирилл сверлил взглядом сидящего в углу человека. Уверенность возвращалась к нему быстро, разрушая остатки изумления и растерянности.

– Опять ты за свое, – человек в углу вздохнул и поднялся на ноги. Сделал он это проворно и ловко, одним неуловимым движением. – Еще одна попытка в трубу вылетит, если будешь так продолжать.

– О чем вы? Какая еще попытка? – Кирилл заводился, удивляясь самому себе, насколько быстро он может перейти от удивления к злости. И, словно только что вспомнив первую фразу Незнакомца, добавил: – И что значит с "возвращением"?

Человек тем временем обошел Кирилла вокруг, осматривая его со всех сторон с полуулыбкой на лице, постоянно меняя ракурс. Он то немного пригибался и кидал взгляд снизу; то, опустив одно плечо и наклонив голову, смотрел сбоку, как будто выглядывая из-за угла; то поворачивался спиной, как делают обычно люди, чтобы скрыть непослушные эмоции на лице. Кирилл тоже не сводил взгляда с этого странного человека. Что-то знакомое промелькнуло в его облике, в движениях, повадках, голосе, взгляде. Ростом мужчина был аккурат с него. Волосы светло-русые, очень коротко подстриженные. Лоб высокий. Голубые глаза. Они словно светились изнутри, как и все фотографии на стенах. Немного полноватые губы, над которыми аккуратно росли не очень густые усы. Ямочки на щеках, когда тот улыбался. Волевой подбородок.

– Попробую удовлетворить твое любопытство. За этим я тут и сижу, жду тебя.

Кирилл вдруг подумал, что если происходящее – лишь сон, то вскоре он проснется, а если реальность, то, как говорил герой любимого фильма, его «обязательно вылечат».

– Не стоит гадать, Кирилл! – мужчина вновь уселся в углу, продолжив прерванную игру с монетой.

Кирилл никак не отреагировал. После всего, что тут произошло, такая мелочь, как знание его имени, уже не могла удивить.

– Рад за вас! А ваше имя? Или ответите по киношному: «зовите меня он» или «мое имя нельзя произносить вслух»?

– Почему же? Это далеко не секрет – меня зовут Незнакомец.

– Отличное имя! Располагает к доверию!

– Зато не отвлекает на формальности, – Незнакомец улыбнулся, впервые за разговор. – Садись, Кирилл, в ногах правды нет. Тебе еще предстоит сделать трудный выбор.

– Выбор? Что еще за выбор?

Кирилл смотрел на Незнакомца пристально, но тот даже не поднял взгляда, продолжая играться с монеткой.

– Давай так… – Незнакомец вновь заговорил. – Я тебе кое-что расскажу, а ты послушаешь.

– Но я…

– И не стоит меня перебивать. Надо всего лишь выслушать, – голос Незнакомца на одно мгновение приобрел неприятную холодную звонкость, пробежавшую по спине мелкой дрожью.

Кирилл поежился, словно хотел сбросить с себя ощущение от последних слов Незнакомца. Он огляделся и ушел в противоположенный угол, где тоже устроился на полу. Незнакомец холодно улыбнулся и кивнул.

– Я не буду говорить много, всего лишь напомню кое-что…

– Напомните? Интересно! Давайте! Незнакомец вы, сон наяву или галлюцинация – мне все равно. Важнее понять, ради чего этот балаган и кто его устраивает.

– Хорошо! Этот «балаган» устроен в твою честь. Ты его придумал, тебе и карты в руки! Или ты все еще пытаешься отрицать очевидное?

Кирилл до последнего отгонял от себя эту назойливую, пробивающуюся к сознанию мысль о том, почему эта ситуация кажется такой знакомой. Книга! Он написал в своей последней книге именно об этом.

– Да, это дело твоих рук, вернее фантазии, прежде всего. Комната. Место, в котором вершится судьба отдельно взятого человека.

Кирилл еще раз осмотрелся. Отрицать то, что он уже и сам понял, было глупо: он как-то оказался в собственном, созданном на страницах книги, мире. Однако странное ощущение от ожившей, материализовавшейся фантазии почему-то тяготило. Теперь он понял и то, что неуловимо ускользало ранее – фотографии на стене, как и в его книге, это все те, кто хотя бы ненадолго прикасался к его жизни.

– Ты все знаешь лучше меня. И даже то, – продолжал Незнакомец, – что нужно сделать выбор и угадать того, кто на тебя обижен. Причем так сильно, что этот груз тянет вас обоих в преисподнюю. Если угадаешь, и сможешь это исправить – продолжишь свое бренное существование. Нет – умрешь!

Холодный страх сковал все мышцы. Горло пересохло. В реальность происходящего верилось все труднее.

– У тебя пять ночей или "снов", как ты их называешь, в течение которых ты должен сделать свой выбор. Бла-бла-бла… зачем я рассказываю это тому, кто знает комнату лучше всех на свете?

– Почему пять?

Незнакомец не спешил с ответом, обратив свой взор на монету, которую все это время продолжал перекатывать между пальцами.

– Если вы утверждаете, что я в своей же книге, то там было шесть попыток, – не унимался Кирилл. В его голосе сквозило подозрение.

– Сейчас тебе об этом лучше не знать, поверь моему опыту! – Незнакомец сказал это между делом, сосредоточившись на монетке, кажущейся невесомой.

Кирилл расхохотался, да так, что из глаз потекли слезы. Все напряжение, весь страх выплеснулись наружу через истеричный смех, который терзал его легкие и горло так нещадно, что местами переходил в неприятный свистящий хрип.

– Все, стоп! Тайм-аут! – немного успокоившись, хоть и продолжая время от времени всхлипывать, Кирилл вытер глаза от слез и поднял вверх обе руки. – Давайте прекратим. Где эти шутники? Эй… Выходите. Розыгрыш удался. Вот ведь! Чуть не поверил. И вы неплохо играете. Видимо, актер, да? Простите, не помню вас… вроде видел где-то в фильме, но не помню в каком.

Незнакомец ничего не ответил. Он серьезно и пристально смотрел на Кирилла.

– Ой, да бросьте вы! Я же уже все понял, хватит этих игр.

В ответ Кириллу была тишина.