Английский аристократ на русской охоте

– Так бы сразу.

Если сейчас хотя бы поиздеваться над этими двоими типами, вот какая Петровичу пришла в голову озорная мысль.

– Ну что, господа промысловики, выпьем за знакомство, встречу и за удачную охоту завтра?

– Это можно.

Малый даже чокнулся с Петровичем кружками, после чего вылил коньяк в свою широкую глотку.

– У вас должно всё получиться, что вы задумали. Как я понял, вы умеете избавляться и от конкурентов, упомянули какого-то Черного.

Петрович постарался говорить насмешливо, иронически. Получилось ли?

– Кое-кто пытались проявлять самостоятельность. Теперь поняли – на моей дорожке лучше не стоять. Я, если надо, подходящих парней мигом соберу. И сам не постесняюсь вправить мозги. У нас здесь работа одна – на лесопилке, из местных работяг только дурак будет со мной конфликтовать, от меня многое зависит, а пришлые, как ты, быстро начинают понимать, что со мной лучше не связываться. Да пришлые гости у нас здесь редки.

– Сейчас такое время – против сильного не полезут, – сказал Петрович, вроде полностью одобряя деятельность малого. – Тем более, как я понял, вы имеете своих парней, что-то типа банды.

– Какая банда! Приятели. Но если потребуется, то заплачу, за деньги сделают, что скажу. Двоих парней я вообще начинаю привлекать к моей работе. Вдруг заболею или еще какие обстоятельства, в клиент едет, упустить его нельзя.

– Конечно, глупо обслуживать клиентов лишь самому, – снова одобрил Петрович поступки браконьера. – Надо поставить дело так, чтоб только собирать деньги. Владелец того же магазина за прилавком не стоит, на него работают. Я бы на вашем месте возвел бы здесь вместо этой примитивной избы что-нибудь приличнее, организовал сауну с девочками, тогда бы от денежных клиентов вообще не было бы отбоя, дорогу к озеру проложить, чтоб можно проехать на «Мерседесе».

– У тебя котелок варит. На счёт «Мерседеса» ты загнул, а задумка у меня есть, чтоб охота была ещё более привлекательной, для тех, кто имеет деньги. Возьму эти земли в аренду, сейчас закон не препятствует, получить на это разрешение не сложно, особенно если имеешь связи с кем надо, при необходимости заплатить чиновнику. Заведу охрану. Ни одна морда сюда не сунется. Когда всё станет моим – развернусь!

Этот дуб не понимал, что над ним старались издеваться.

– Не опасаетесь, что разворачиваться станет поздно? Лебедей не останется.

– Для меня хватит… Создам лебединую ферму, буду подсаживать клиентам лебедей домашних. Ха-ха!

– Рассказали бы хоть про одну из своих охот, а то я в этом деле совсем непросвещенный.

– Рассказать можно… Вот на прошлой недели, до твоего появления здесь, банкир ко мне пожаловал, доставил его сюда на мотоцикле. Утром я глаза продрал, из избы вышел, к берегу подошёл – они плавают, близко, на выстрел. Я тихонько отступил, клиента разбудил. Лебеди всё же заволновались, побежали по воде, стали взлетать, едва мы показались. Мой клиент промахнулся, а я вмазал картечью. Хотя стрелял следом за клиентом, они успели удалиться, а одного задел. Может, мне не надо было стрелять, настрелялся, и не для этого принял клиента, его надо культурно обслуживать, да я возбуждаюсь, вхожу в раж, охотник азартный… Погонялись мы на лодке за подранком, развлеклись. Клиент добил… У меня тут надувная лодка. Чтоб не возить её всякий раз, здесь прячу. На прошлой охоте ее достал, накачал, оставил на берегу, к завтрашней охоте готова. Не видел её?.. На чём я остановился?.. Ах, да, добили мы того лебедя. К вечеру клиент взял ещё одного, не промахнулся, остался доволен… На лебедей нужно охотиться умело. Хотя по ним мало кто стреляет, не такие сторожкие, как тот же гусь, выстрела не знают, всё равно если плыть к ним напрямую, то к себе не подпустят. Я как действую: без суеты потихоньку гребу то влево, то вправо, оттесняю их к месту, где усадил на берегу клиента. Они любопытные, пытаются понять, почему сидящий в лодке странно себя ведёт. Если и поднимаются на крыло, то имеют привычку улетать не сразу, делают вокруг озера круг на высоте чуть выше окружающих озеро деревьев, и крупной дробью их можно завалить, необязательно картечью. У них крылья огромные, почти всегда оказываются перебитыми, бегуны они плохие, нырять толком не умнеют, добыть подранка не сложно. Места, где лучше всего затаиваться, я знаю. Попадаются лебеди, которых защитники природы подкармливают, эти почти ручные… А трофей – что надо! Чучело получается отменным. И мясо у них качественное, у гадов… Будь уверен, и для тебя охоту устрою классной, – обратился малый к сидевшему напротив него очередному клиенту. – Тоже присылай своих дружков, если среди них есть любители экзотичной охоты.

Да, Петрович обязан сорвать эту охоту, и чтоб потом у браконьеров отбили желание заниматься преступным промыслом. Наше общество до сих пор не стало на ноги, вот и творится беззаконие, а обычные честные смертные чаще всего со всем мирятся. И Петрович, если подумать, такой же, примиренец. На те же выборы он давно не ходит, рассуждает: ничего не изменится, если не пойдёт голосовать, течёт по течению… Нет, на этот раз он в стороне не останется, охоту сейчас сорвет, а это приведет к тому, что у малого могут пропасть клиенты. Как Петрович понял, клиентура браконьера пополняется потому, что побывавшие здесь рассказывают об охоте на лебедей своим знакомым, те приезжают сюда. Своими действиями Петрович добьется того, что клиенты поймут – охота может получиться не такой безоблачной, как рисует её наниматель, ездить на Лебяжье озеро не стоит. И, конечно, он обратится в местное общество охотников. Если там оставят без внимание его рассказ и заявление, то пойдет в нужные инстанции в Москве, сообщит о браконьерах в интернете, им не удастся остаться в тени.

Мужчина с тяжёлым подбородком по-прежнему держался обособленно, в разговор не встревал. Похоже, он не привык общаться с обычными смертными, дружить с малым не собирался, поохотится, получит удовольствие – и навсегда распрощается, если, конечно, у него не возникнет желание приехать сюда вторично.

– И вы, конечно, поехали на эту охоту потому, что наскучило будничное рабочее однообразие, – обратился Петрович к мрачному мужчине. – Ездить на обычную охоту – этого вам мало, хотите чего-то необычного, трофей необычный. Охота на лебедей незаконная? Разве законы для тех, кто имеют деньги?

На этот раз клиент соизволил снисходительно усмехнуться, отчего дёрнулся тяжёлый подбородок на округлом лице, показывал этим, что услышанные им высказывания не волнуют его нисколько, свою силу действительно знает.

– Ты что-то треплешься не о том, о чём надо! Тебе что, наша охота не нравится? И чешешь языком. Изображаешь из себя честного. А мы что, не честные?

В голосе малого послышались агрессивные нотки.

Петровичу лучше было промолчать. Подвели нервы.

– Сами только что признавались – комбинируете, лес переправляете за границу нелегально.

– Так это предпринимательство.

Петрович забыл, что решил пока лишь разыграть этих господ промысловиков, появилось желание что-то предпринять немедленно, хотя не забывал, что нужно быть осторожным, вокруг глухая тайга. Расправиться с ним всё же не посмеют? В этом он уже не был уверен. Однако охватывавшие его чувства уже норовили перелиться через край, остановиться он уже мог.

– Охота на лебедей тоже предпринимательство?.. Нашли философское оправдание, чтоб хапать без зазрения совести. Если бы ваша предприимчивость шла на пользу общества, а то… Разворовываете страну! Была великой державой. По коррупции стоим в мире чуть ли не на ведущем месте. Неудивительно, что кое-какие эксперты и политики говорят, что у нас строится грабительский капитализм. И вы… Один забирается сюда зарабатывать деньги нечестным путем, другой ублажает свою похоть, оба готовы стрелять редких красивейших птиц. Браконьеры! И такие же браконьеры вы во всей остальной своей жизни.

Конечно, Петровичу не следовало так откровенно говорить, до того разволновался от собственных высказываний, что того гляди начнут дрожать руки, появилось даже мальчишеское желание демонстративно смахнуть рукой со стола фрукты и другие заморские кушанья, хоть таким способом передать презрение к этим двоим. Он готов был обвинять дальше, да…

Привставая и поворачиваясь, браконьер рукой цепко обхватил Петровича, сидящего рядом, за отворот штормовки возле горла.

– Ах, ты вшиварь!

Ударить толком малому не сподручно – трудно размахнуться. Да, похоже, он не столько хотел наказать обвинителя, как решил слегка развлечься, – из глаз не лился ледяной холод, появившаяся на губах усмешка не от злости. Но когда Петрович стал отталкивать схватившую его руку, то кулак противника сжался мощнее, ворот штормовки перехватил горло, трудно стало дышать. Петрович продолжал презирать этих господ промысловиков, а насилие всколыхнуло в его душе такое возмущение! О своих поступках, и к чему они могут привести, уже не думал. Изловчившись, он ударил малого кулаком в челюсть, причем стремился ударить сильнее.

Такое активное сопротивление, тем более удар в челюсть оказались для малого полной неожиданностью, ослабил хватку, и Петровичу удалось от захвата освободиться. Он сидел на краю лавки, сразу поднявшись, из-за стола поспешно выбрался, отступил на шаг.

Малый не кинулся следом в ту же секунду, в его взгляде даже недоумение, потрогал пальцами подбородок, будто проверял его целостность.

– Ах, ты, морда!

Вот на этот раз в его голосе была неприкрытая злоба, и физиономия лица разительно изменилась, ребенка недолго напугать до смерти. Поднимался на ноги малый медленно, теперь принизывая пятящегося к двери Петровича ледяным взглядом. Ему наверняка не привыкать пускать в ход кулаки, в поселке с ним считались, даже боялись, и вдруг какой-то «вшивый» научный сотрудник осмелился поднять на него руку.

Поняв, что избу лучше немедленно покинуть, сообразив при этом, что нужно взять двустволку, Петрович устремился к стене, где дверь. Сорвав с гвоздя двустволку, он обернулся.

Малый вдруг схватил остававшуюся на столе бутылку и швырнул, как гранату.

Уклоняясь от летевшей бутылки, Петрович непроизвольно вскинул стволы двустволки и… Он сам не мог понять, как нечаянно нажал указательным пальцем на спусковой крючок ружья. Грохот выстрела в тесном помещении оглушил. Возвращаясь с охоты, Петрович имел привычку ружье разряжать. В этот раз он отвлекся, подойдя к избе, увидев мотоцикл, поняв, что придется общаться с людьми посторонними, вынуть патроны забыл. Недопустимо направлять оружие на человека, он это помнил, и незаряженное ружьё раз в год стреляет, так говорят. К счастью, он не убил малого, дробь впилась в потолок. Угар бездымного пороха полез в нос, волнами поплыла сбитая с потолка пыль.

Малый несколько секунд не двигался, слегка растерявшись, хлопал глазами. Но вот к нему вернулась решимость, стал наощупь шарить по столу рукой, стараясь нащупать нож, не спуская с Петровича остановившегося взгляда, вероятно, умел бросать нож, чтоб впился лезвием в цель, задел кружки, с грохотом упали на пол, упал и нож. Петрович стоял обескураженный, оглушенный, стволы ружья опустил.

Из оцепенения его вывело поведение мужчины с тяжёлым подбородком – привстал и тянулся к своему бокфлинту, висевшему на стене за его спиной, и хорошо, что ширина нар дотянуться быстро не позволяла.

Тогда Петрович и сообразил, инстинкт самосохранения подсказывал: выход у него один – спасаться, убьют и докажут, что не они стреляли первыми, были вынуждены защищаться, малый тут человек свой, заступники найдутся. Клиент тоже имел жёсткий характер, люди мягкие стрелять лебедей не решатся, на браконьерскую охоту не отправятся.

Подавшись в сторону, по-прежнему глядя на малого, Петрович упал спиной и задом на дверь, вышиб. Вываливаясь наружу, он не пригнулся, схода стукнулся затылком о верхний косяк невысокого проема, боль голову обожгла, застыл, секунду потерял. Поворачиваясь, он бросился прочь.

Уже ночь, в темноте он наткнулся на врытый в землю стол.

Свернув в сторону, он вслепую устремился в темное нутро спасительных зарослей.

Дверь распахнулась.

– Стой, не уйдёшь, гад!

Петрович уже ломился через кустарниковые заросли. Опасаясь выстрела, он повалился на землю. Однако ему повезло, Малый выскочил без оружия, решил вернуться, в избе скрылся. У Петровича появилось время подняться и броситься в молодой непроглядный лес.

Судя по сдавленно произнесенной матерщине, показавшийся через десяток секунд малый тоже сгоряча наткнулся на врытый стол. И тут же он начал наугад палить из ружья, озверев от нахлынувшей на него злобы, на самом деле способен был застрелить человека, не думал, удастся ли преступление скрыть, хотя, конечно, вокруг глухая тайга, есть возможность от тела избавиться, чтоб о случившемся не узнал, тело не нашли.

После первого выстрела Петрович снова упал на колени, сгорбился, пониже пригнулся, верх болотных сапог был подвёрнут, материя штанов на коленях от сырости земли сразу начала намокать, старался дышать тише, хотя лесной шум от качавшихся деревьев звуки прятал, ветер и ночью не утихомирился.