Английский аристократ на русской охоте

– Где ты, гад? Покажись, если не трус!

Перестав стрелять, малый отобрал у массивного мужчины, тоже из избы вышедшего, карманный фонарь, стал шарить лучом, стараясь разглядеть убежавшего человека, и потребовалось время, чтоб он успокоился.

– Эй, наука, все равно тебя достану, если захочу. Поселок тебе не миновать. Выходи сейчас добровольно. На этот раз пощажу. Слышишь, что говорю?

– Он не выйдет.

– Да его уже здесь и нет, сбежал. Пока я за ружьем возвращался, он, гад, имел возможность скрыться… Хрен с ним. Избавились от него, может к лучшему, к нам теперь не сунется. Рюкзак он оставил, посмотрим, в нем ли фонарик. Вероятнее всего фонарик у него в кармане куртки, с тяги вернулся, на тяге нужен, подстрелишь вальдшнепа в темноте – без фонарика не найти. Чешет сейчас, как заяц. На тропу потом выберется. По тропе можно продвигаться и на ощупь, я каждое лето поросли вырубаю, чтоб легко было проезжать на мотоцикле, тропа заметная, достаточно широкая. Конечно, потом через болото попрёт – может провалиться и с фонариком. Туда ему и дорога, мы тут не при чём. Назад поедем, его рюкзак из избушки заберём, на болоте и бросим.

– Если он сумеет добраться до посёлка и сообщит о нас, о нашей охоте, меня это совершенно не устраивает, договаривались – охота будет инкогнито.

– Это же научный сотрудник, интеллигент, его сейчас так напугали, что будет думать лишь о том, как спастись. И наверняка понял, что имеет дело с людьми серьёзными… И потом, если он и останется живым, до посёлка доберется, то нам не страшен, в поселке никто его не будет слушать. Тот же егерь мой хороший знакомый, причем должник, против меня тянуть не станет, да его в поселке сейчас и нет.

– Он может добраться до станции, до районного центра, там развернуть деятельность.

– Чего ты нагоняешь страх! Пускай крупно ему повезёт, живым останется, сумеет добраться до станции. Сразу хлынут сюда ловить нас? Сам понимаешь, что такого быть не может, в лучшем случае включат посещение сюда в план, будут искать, кого послать, это только работники чрезвычайных ситуаций суетятся сразу. Он соберёт защитников природы, станут нас ловить, когда мы приедем на станцию, ты станешь садиться в поезд? Дураков не отыскать… Даже, предположим, найдут у тебя лебедя, хотя такого быть не может, скажешь – только что купил у какого-то барыги. Я могу…

Они зашли в избу, где и продолжили разговор, дверь закрылась. Клиент браконьера, судя по его высказываниям, волновался за свою репутацию.

Фонарик Петрович действительно имел, в кармане куртки были и документы, деньги. Оставшийся в избушке рюкзак – потеря небольшая. Вот только он не собирался походить на зайца и убегать, как предполагал браконьер. Он не распрощался с желанием сорвать охоту на лебедей. Правда, теперь он решил действовать иначе, не дожидаться утра. Осторожно выбравшись из зарослей и убедившись, что господа промысловики решили продолжить застолье, уверенные, что сбежавший не вернётся, Петрович к двери приблизился, прислушался и разобрал, о чем говорили.

– …Все они, староперы, законопослушные. Вон моя мать жалуется постоянно, а терпит, верит трепу по телевизору. И меня ругает. А я ей говорю: кому твоя справедливость теперь нужна? Надо крутиться, не теряться, пока другие все не расхватали. Если б не я – ты бы голодала…

Перестав прислушиваться, окончательно приняв решение действовать не так, как надумал вначале, светя фонариком, Петрович от избы отошел в заросли. Там он нашёл несколько подходящих сухих суков, на земле валявшихся, с ними к избе вернулся. Этими сучьями он подпёр дверь. Готов был в случае возникновения опасности снова устремиться прочь. Убедившись, что дверь удалось закрыть прочно, не распахнуть, он направился к мотоциклу, уже смело, не таясь.

Обхватив руль двумя руками, упираясь и со всей силой толкаясь ногами, он сдвинул тяжелую машину с места, шины вязли в растоптанной почве. Немного оттащив машину от избы, он остановился, отдышался, сказал себе: Ну, с Богом! – повернул ключ зажигания, резко нажал ногой на стартер. Двигатель завелся с третьей попытки. Прогревать его не было времени. Обосновавшись на сидении, Петрович включил фару, направил машину по тропе в подступавшие к избушке таежные заросли. Замысел у него простой – уехать на мотоцикле, браконьерам станет не до охоты на лебедей, будет сорвана. Возле озера они не останутся, пешком пустятся по тропе, да Петровича им не догнать, с ним не расправятся.

Переднее колесо с первых же метров пошло юзом, пришлось раскидать ноги в стороны, то правой ногой, то левой от земли отталкиваться, не позволяя машине завалиться на бок. Сноровки не хватало, на мотоцикле Петрович катался всего несколько раз, причем в отдаленном прошлом ради баловства на машине приятеля, и ездил не по таежной тропке, а по асфальту.

Мотоцикл вихлял на мокрой колее, Петрович едва удерживал руль. Остерегался набирать скорость. По сторонам тянулся густой кустарник, за ним таежные ели. Тропа тянулась на месте широкого зимника, которым теперь не пользовались, зарастал. Из-за пронзавшего темноту света фары казалось, что мотоцикл продвигался как по траншее.

Удалось проехать всего сотни полторы метров, на повороте удержать машину не удалось, завалило на землю, при том из-за скользкой почвы мотоцикл занесло с разворотом, опрокинулся на бок, придавил Петровича, больно стукнувшегося о землю плечом, безумно вращавшееся ведущее колесо расшвыривало дерн, комья грязи.

Двигатель заглох.

Выбираясь из-под перевернутой машины, Петрович провозился недопустимо долго, правая нога придавлена, кое-как вытащил. Прикладывая силы, Петрович мотоцикл поднял, стал поспешно запускать двигатель, намереваясь продолжить путь. Мешало подвешенное за спину ружье. Он не обращал внимания на то, что материя на боку, на который упал, промокла, и плечо правой руки слегка повредил.

Двигатель не заводился.

В подпёртую палками дверь избы ломились. Он услышал – со звоном полетели стёкла. Значит, выбили раму окна, намеревались выбраться на волю через окно.

И вот сзади заплясал свет фонарика.

Браконьер выстрелил, хотя темнота, не видел никого, знал, что тропа в этом месте прямая. Петрович дернулся, ощутив, что несколько дробин пробили куртку, впились в тело. Расстояние до стрелявшего большое, дробь теряла силу, не могла убить.

Медлить было нельзя, приходилось расстаться с желанием добраться до посёлка на мотоцикле, нужно скорее убегать.

Петрович как танк стал продираться через кустарник. Остановившись, он достал из кармана фонарик, зажег, и тут же погасил, сообразив, что свет увидят, поймут, в какую сторону подался столичный ученый.

За кустарником таежная еловая хмарь. Темень, и Петрович почти сразу наткнулся на ствол ели, лицо слегка повредил. Придя в себя, он свернул в сторону, теперь пошел, как слепой выставив вперед обе руки. Хотя ветер качал ели, заглушал звуки, а Петрович услышал, как подбежавший к перевернутому мотоциклу малый, что-то зло произносил для себя, вероятно клял все и всех, тоже полез через кусты.

Опасаясь, что подстрелят, не надеясь, что полностью скрыт стволами елей, Петрович повалился на колени, пригнулся как можно ниже.

Малый, похоже, остановился, сообразил, что у научного сотрудника ружье, хотя интеллигент, а трудно угадать, как поступит, спасая свою жизнь.

– Ты, морда, ответишь! – закричал малый. – Ты труп! Я тебя из-под земли, а достану!..

Он использовал и мат.

Слегка успокоившись, малый вернувшись на тропу, стал подзывать клиента, забываясь материл и его, раз тот не шел. Накричавшись и поняв, что на помощь не собираются приходить, он стал возиться с мотоциклом.

Запустить двигатель и ему не удалось, повел машину по тропе к избе.

Поняв, что опасность миновала, Петрович поднялся на ноги, а через какое-то время выбрался на тропу.

Браконьеры возилось с мотоциклом, вынеся настольную лампу, повесив ее на дверную ручку, работали при свете.

Двигатель они запустили и убедились, что поломки нет.

Они затащили мотоцикл в избу.

И как Петровичу действовать, идти к поселку? Однако не стоило, как и прежде, рассчитывать, что удастся вернуться сюда с людьми. И браконьеры завтра осуществят свои подлый замысел. Отступать Петрович не собирался, такой у него характер. Только благодаря упорству он добился успеха в работе, хотя талантливым не был. Его не охватывало жгучее желание отплатить за то, что в него стреляли, работал рассудок, требуя добиваться правды, ныла спина, ощущал, что кровь почти перестала пропитывать майку, вероятно дробины пробили лишь кожу.

Резиновая лодка лежала на берегу. Столкнув ее в воду, Петрович в лодку забрался, обосновался на сидении, вставил в уключины вёсла.

И он погрёб, осторожно касаясь веслами воды, лишь слегка взбаламученной в этом месте потому, что ветер тянул со стороны берега, подгонял и лодку, можно было вообще не грести. Он намеревался удалиться подальше, лодку из воды вытащить, уволочить её в лес глубже, чтоб трудно было найти, для надежности изрежет ей борта ножом.

Усаживаясь в лодку, Петрович слышал – громко говорил один человек, казалось, убеждал в чём-то своего напарника, с ним не соглашавшегося, сейчас, хотя лодка от избушки уже на порядочном расстоянии, шумевший в ветвях леса ветер мешал слушать, и дверь избушки закрыта, а можно было разобрать – люди начали ругаться, малый даже кричал. Вот донеслась возня, будто браконьеры подрались, что заинтересовало Петровича, грести перестал. Выливавшийся из уцелевшего окна избы свет ещё не заслонялся подступавшими к берегу деревьями.

Кто-то с грохотом упал на дощатый пол.

Прошло какое-то время и ржаво заскрипели петли распахивавшейся двери. Свет из избы уже не выливался, настольную лампу потушили. Судя по звукам, из избы выкатили мотоцикл, причем браконьеры действовали молча.

Неужели Петрович может торжествовать? Браконьеры убирались восвояси, Петрович останется здесь полновластным хозяином, подбросит в буржуйку сосновые палки, шикарно поужинает с апельсинами и бананами, должен остаться импортный коньяк, и появится возможность за победу выпить. Конечно, малого нужно бояться, поэтому охоту придется закончить, тем более надо как можно быстрее сообщить о браконьерах, в поселке Мирном показываться нельзя, Петрович будет добираться до районного центра на попутных машинах, сделает все возможное, чтоб прекратили убивать благородных птиц, преступники были наказаны.

Между тем двигатель запустили, зажглась фара.

Вот только на мотоцикле сидел один человек, в комбинезоне, на голове защитный шлем, защитные очки. Расстояние отделяло порядочное и нельзя разобрать, кто из браконьеров уезжал.

Мотоцикл ринулся в лес по тропе, протыкал темень вихлявшим светом фары, заносило его, водителю приходилось раскидывать в стороны ноги, как и Петровичу недавно, ногами от земли отталкиваться, не позволяя машине завалиться. Мотоцикл скрылся в зарослях.

Появилась мысль – ловушка. У браконьеров пропала уверенность, что столичный ученый решился ночью идти к поселку, скрывается поблизости. Один браконьер остался, рассчитывают на то, что столичный ученый отъезд мотоцикла не видел, подумает – уехали оба, притащится к избе, не станет в лесу мерзнуть и мокнуть, тем более у него в избе вещи. Оставшийся браконьер оглушит, схватит Петровича, когда тот в избу сунется.

Порядочное время Петрович сидел в лодке, пока не понял – предполагать можно что угодно, нужно разобраться.

Развернув лодку, он погреб к избе.

На берег он выбирался, держа в руках двустволку.