Плацкартный вагон

Плацкартный вагон
Евгений Алексеевич Михайлин

«Плацкартный вагон» – чуть- чуть из жизни семидесятых годов прошлого века. О мужской дружбе и поступках, за которые не бывает стыдно.

Содержит нецензурную брань.

Евгений Михайлин

Плацкартный вагон

Было это, когда батарейки для карманного фонарика начинали доставать за полгода до похода, а разливное пиво ходили пить со своей пустой банкой и названия не спрашивали. Давно это было.

По нескончаемой Сибири, небыстро, постукивая колесами, катится грязный поезд зеленого цвета. Унылую эту картину немного оживляют таблички на вагонах: на одних написано «Барнаул – Москва», на других – «Москва – Барнаул».

Едут в этом поезде пятеро молодых ребят, легко и с юмором относящиеся к трудностям жизни, думающие, что самое лучшее – впереди, а жить им – бесконечно долго. Когда-то они учились вместе в школе. Но быстро прошло то ласковое и беззаботное время. Они очень этого хотели и усердно подгоняли его. Теперь виделись они все реже и реже, а время неслось все быстрее, хотя его уже никто не торопил. У всех было много важных дел, разных забот, но каждое лето, недельки на три, друзья собирались вместе и уезжали в какую-нибудь неведомую даль.

То, о чем давно мечтали – сбылось этим летом. В их жизни навсегда остались Телецкое озеро, алтайские горы, неповторимая река Бия и неописуемая красота. Все живы и здоровы! Программа выполнена и настроение у ребят замечательное. Они едут домой.

А еще туристов очень радовало одно обстоятельство: в алтайской тайге, где проходил их маршрут, в редких поселках почти не встречались магазины, а если и встречались, то были они очень бедные. Вместо «бедные» более правильно употребить другое выражение, но тогда слово «магазины» будет вообще ни к чему, и получится полная путаница. Итак: в редких магазинах можно было обнаружить соль, спички, конскую сбрую, порох и йод. Реже попадались косы №7 без ручек и лампы керосиновые «Летучая мышь». Керосин не попался ни разу. Туристский опыт, приобретенный на просторах Страны Советов, избавил ребят от голода: все притащили из Москвы. Деньги остались нетронутыми.

Сообщил эту радостную новость завхоз группы так: «Мужики, осталась большая сумма незапланированных денег, и что с этим делать – я не знаю». После восторженных возгласов было принято решение: не ограничивать себя в продуктах для заключительного мероприятия.

Магазины в Бийске оказались богаче, чем в таежных поселках. Удалось купить: консервы «Килька в томатном соусе», плавленые сырки «Дружба», белый хлеб, шоколад и много портвейна «Три семерки».

– Больше покупать не надо, – сказал Антон, – еда должна быть свежая. Если что – добавим в пути.

Добавить что-нибудь в пути по Западной Сибири – невозможно. Это бывалые путешественники должны были сообразить. Но они не сообразили. Дальнейший поиск еды прекратили и заторопились на вокзал. Тянул не сам вокзал с заплеванным залом ожидания, спешащими пассажирами и бесконечными объявлениями из трещащего громкоговорителя; на вокзале был буфет. На стене, в помещении буфета был нарисован мчащийся локомотив с надписью «Вперед, к победе коммунизма». У него был мощный прожектор, пробивающий густой мрак, через который лежал путь к победе. По чьему-то недосмотру в проекции луча, прямо на пути локомотива стоял обычный буфетный столик, за которым молодые люди комсомольского возраста, не таясь, распивали водку. Конечно, они не хотели опошлить великую идею и уж тем более встать на пути могучего движения: им некогда было сосредотачивать внимание на картине местного художника и вникать в его замысел. У парней был обеденный перерыв и очень мало времени – упрекнуть их было не в чем. Обратили внимание на эту коллизию только наши путешественники.

– Интересно, у столика тормознет?– кивнул на локомотив Сергей.

– Еще бы! Там же люди! – не задумываясь, ответил Игорь, не уточнив, каких людей он имеет в виду – за столиком или в мчащемся составе.

– Хорошо здесь! – оглядевшись, сказал Егор. – А если бы еще и котлеты были.

– С собой можно взять, – добавил Антон.

Были пирожки с ливером. Очень дешевые.

В плацкартном вагоне нет ковровых дорожек и отдельных купе. Мимо тебя постоянно кто-то ходит, бесцеремонно забегают дети, которых потом по всему вагону ищут родители. Звуки и запахи меняются причудливо и непредсказуемо. Поездка обогащает интересными наблюдениями и историями, всегда располагает к общению и новым знакомствам. И почему-то всегда после поездки в плацкартном вагоне хочется помыться в бане. Такого непреодолимого желания не возникает ни после путешествия в самолете, ни в автомобиле, ни даже в тракторе.

Ребята ехали в плацкарте. Подошла проводница, чтобы проверить и забрать билеты. Была она молодая, толстая, нескладная и какая-то очень неопрятная. Части ее тела, не прикрытые форменной одеждой, были в розовую крапинку и сильно лоснились. Юбка, видимо, из-за несоответствия размеру тела, сама лезла вверх на ее крутые бедра, и девушка ее постоянно одергивала.

– Ваши билеты, – голос убил последнюю надежду.

Антон протянул билеты и, чтобы заполнить паузу, спросил: «А как зовут нашу красавицу?»

– Клавдия,– ответила проводница и недобро посмотрела на Антона, – вы тут не очень.

Приятно расслабиться, когда знаешь, что можно ни о чем не думать, ничего не организовывать, ничего не таскать, и что без твоих советов поезд довезет тебя, куда надо и почти вовремя.

По какой-то неведомой причине, люди как только садятся в поезд – начинают есть.

Причем это не зависит от того: голоден человек или нет. Слева зашуршала бумага, и потянуло жареной курицей. А это – соленые огурчики. В каком месте вагона их достали – не определить – запах поразил весь вагон. А это домашнее сало с чесноком. Ошибки быть не может, сало где-то рядом. А это хрустит яблоко. Конечно, яблоко! Кто в поезде будет есть сырую морковку!?

Руки ребят сами потянулись к сумкам, и на столе начали появляться продукты, купленные в магазинах города Бийска. Десять пирожков с ливером решили оставить на завтрак. Все разместились вокруг стола и достали кружки.

Вспоминались интересные мелочи, на которые в походе не обращали внимания – не до них было. Еще активнее, чем на месте, проходил «разбор полетов», шутки и комментарии сыпались без остановки. И чем дальше увозил ребят поезд от Алтайских гор, тем эмоциональнее и громче становилось обсуждение поездки. В вагоне зажегся свет.

Попили чай. Подошла молодая женщина и попросила, чтобы разговаривали тише – дети не могут уснуть. Мама была очень симпатичная и милая, все ей заулыбались и стали извиняться. Мама выслушала первые извинения, тактично остановила последующий поток оправданий, улыбнулась и ушла. Немного повздыхав, ребята успокоились. Было поздно. Сон одолел быстро.

Первая половина ночи пролетела незаметно, как и должна пролетать у молодых, здоровых мужчин после хорошего ужина. Вторая половина оказалась хуже. В вагоне было душно и жарко. Кроме этого, поезд надолго остановился на какой-то станции, где женщина – диспетчер по громкой связи руководила сортировкой вагонов. Динамики работали хорошо, и слова диспетчера звучали четко и разборчиво. Командование осуществлялось при помощи отборного мата, перемешанного с профессиональным жаргоном. Короткие, по отдельности ясные указания столь витиевато вплетались в местный диалект, что в итоге получались непонятные, а иногда и противоречивые команды. И если обычный шум не всегда будил уставших пассажиров, то ночная деятельность на сортировочной станции заставляла их переживать за результат – сон пропадал.

Распоряжения предназначались какой-то Арбузовой, непосредственно руководившей сортировкой. Судя по информации из динамиков, Арбузова эта была чрезвычайно бестолковая, медлительная и развратная женщина. А некоторые высказывания диспетчера прямо указывали на отсутствие у нее всякой разборчивости, морали и сдерживающих факторов, свойственных советскому человеку. Несмотря на неопределенность команд, низкие деловые и моральные качества Арбузовой сортировка вагонов проходила четко и слажено. Непонятные для пассажиров формулировки рабочим-путейцам были хорошо знакомы и толковались однозначно. Грохотали вагоны, гудели тепловозы, клацали сцепные устройства и над всем этим, в теплой, звездной ночи звучал властный голос диспетчера. Когда поезд тронулся, ребята пожалели об одном – громкая связь была односторонняя.

Утром заработало радио. Голова Сергея свесилась с верхней полки: «А как ты думаешь, Игорек, что сейчас звучит по радио?» Игорь молчал. Сергей дотянулся до ручки громкости и снова повторил свой вопрос.

– Шопен. Семьсот семьдесят седьмая рапсодия, – пробурчал Игорь.

– А исполняет кто?

– Арбузова.

– А ты кого сейчас больше любишь – Шопена или Арбузову?

– А только он может реагировать на этот вопрос?– спросил проснувшийся Николай.

– Молчу, молчу, молчу, – пропел Сергей, и всем стало ясно – уснуть не удастся.

Ребята оделись и стали разбираться с продуктами. Еды осталось немного. Несколько плавленых сырков сиротливо лежали на стопке шоколада, из сумки торчали две буханки хлеба, а растоптанные пирожки с ливером валялись под столом и восстановлению не подлежали. Полноценного завтрака не получалось. А еще всем очень хотелось пить. Много. После проведенной разведки оказалось, что кроме огненного кипятка из титана пить нечего.

Вы когда-нибудь пили кипяток из титана утром, после большого количества портвейна, выпитого вечером? Не делайте этого. Никогда! И не просите объяснений! Просто поверьте. Что угодно, только не кипяток из титана.

Наши приятели не имели подобного опыта, но каким-то внутренним чутьем уловили, что шутить с кипятком нельзя, не только пить – думать об этом опасно. Нужна была станция. Она не заставила себя долго ждать. Это был провинциальный полустанок с выщербленным асфальтом, покосившимися фонарными столбами и небольшим деревянным зданием неопределенной эпохи. По перрону сновали женщины, наперебой предлагая домашнюю пищу . В том, что еда домашняя, сомневаться не приходилось – другой неоткуда было взяться. Ассортимент не отличался разнообразием, но мог удовлетворить голодных пассажиров.

Интересно и непривычно вели себя цены: женщины крутили ими, как хотели, в отличие от общепита, где цены всегда были стабильные, хотя продуктов могло не быть совсем. Когда покупатели заканчивались, они снижались раза в полтора, а когда поезд трогался – и того больше. Ребята знали эту маленькую хитрость и всегда, под ругань проводников, прыгали в отходящий поезд с дешевой и вкусной едой.

Поезд стоял недолго, но этого времени хватило, чтобы подышать, напиться, покурить, поторговаться и выбрать еду. Егор и Антон быстро погрузились в вагон и пошли наводить порядок на столе, а Сергей, Николай и Игорь поднялись не спеша и очень осторожно. Сергей нес огромный, скрученный из газеты кулек. В нем лежала вареная картошка с укропом. Николай – большую копченую рыбу. Рыба была еще немного теплая. Запах от этого набора был неописуемый.

– Не в тот вагон сели, – сообщил идущий навстречу Егор.

– Как не в тот? – удивился Сергей.

– Все места заняты.

– Я от вагона не отходил, – сообщил Игорь.

– А ты к нему спиной поворачивался? – спросил Антон.

– Да. Вы же не предупредили.