Плацкартный вагон

«Телега» – явление очень неприятное, если не сказать более. Это было официальное сообщение по месту работы или учебы из органов МВД о допущенных гражданином нарушениях. Руководство же, в свою очередь, по каким-то неписаным законам обязано было отреагировать на эту информацию. Результат зависел от степени вины гражданина и человеческих качеств начальника, но премии, как правило, лишали всегда. Кроме этого, вам предстояло выступить с рассказом о похождениях на партийном или комсомольском собрании, где ваши товарищи, вдоволь нахохотавшись над вашими приключениями в курилке, гневно осуждали Вас за очернение облика советского человека и несоблюдение Морального кодекса строителя коммунизма. Все это можно было пережить, но премии всегда было жалко. Дело этим не заканчивалось – система была накопительная. Если появлялся «Обоз» – последствия были печальные. При распределении путевок в санатории и пансионаты шансы снижались до нуля. Если же на предприятие выделяли автомобили и квартиры, а вы стояли в очереди – воспитательный удар мог быть сокрушительным.

Получив заверение, что «Телеги» не будет, абсолютно счастливые, не попрощавшись, друзья выскочили на улицу. Как и в первый вечер, Ишим встретил их без особых почестей. Ребята же обрадовались городу, как родному. С отличным настроением, массой незабываемых впечатлений, с кровавыми мозолями на руках и отменным аппетитом они гордо зашагали в сторону станции, справедливо полагая, что на станции должен быть буфет. Буфет на станции был. Не оказалось денег. Точнее говоря, деньги были, но основная их масса была в поезде у Антона – спешка при сборах никогда не приводит ни к чему хорошему. После несложных расчетов стало ясно, что удовлетворить все потребности не удастся. Подумав, решили купить пачку «Примы», оставить десять копеек на метро, а остальное потратить в буфете. Потратили – состояние не изменилось.

Приятно с уличной прохлады попасть в теплый, уютный вагон. Ребята быстро нашли свои места и забрались наверх. Пришла женщина с очень маленьким мальчиком. За ней, в несколько приемов, появился мужчина и много вещей. Они разместились внизу. Как можно было понять из разговора, это была семья военного. Мужчина был без формы, маленького роста, щуплый и совсем не похож на бравого офицера. Сначала даже ребята подумали, что ошиблись в своих предположениях, но после нескольких его шуток они утвердились в своем мнении. Жена его оказалась женщиной суетливой и разговорчивой. Поезд давно тронулся, а она все перемещалась по купе, что-то перекладывала и обстоятельно это комментировала. Мужчина изредка шутил, давно понимая, что остановить это невозможно. Мальчик уселся к папе на колени и, не обращая внимания на родителей, смотрел в окно. Военный был в отпуске, и семья возвращалась в часть от родителей жены, нагруженная домашним питанием и кулинарными заготовками. Мужчину звали Виталик, мальчика – Митенька, а женщину – «ты».

Подошла проводница, собрала билеты и предложила всем чай и постель. Соседи не отказали себе ни в чем. Проводница долго не появлялась и, наконец, принесла два комплекта белья и три стакана чая. Когда чай немного остыл, Виталик предложил перекусить. Зашуршала бумага, и купе наполнилось ароматом добротной, домашней пищи. На столе появилось: колбаса домашняя с чесноком, холодное мясо, огурцы малосольные с укропом, лук зеленый, картошка в кастрюльке, политая ароматным подсолнечным маслом, деревенский ноздрястый хлеб. Женщина продолжала выкладывать продукты, но ее остановил Виталик, указав на размеры стола. Он ссадил сына с коленей и достал бутылку коньяка. Женщина не стала возражать – она была великодушна и прощала своему Виталику маленькие слабости. Характерный звук заставил ребят взглянуть на стол. Такой пытки они вынести не могли.

– Пойдем, покурим, – предложил Сергей.

Ребята слезли и ушли в тамбур. Надолго. Они покурили и немного поговорили. Поезд остановился на станции – они погуляли по перрону. Поезд тронулся – они погуляли по вагонам. Стемнело – покурили.

– Я спать хочу, пошли, – предложил Сергей.

– Пошли.

Когда ребята вернулись, то обнаружили новых соседей. На боковых местах, положив локти на стол, сидели две пожилые тетки. Головы обеих покрывали одинаковые платки с аккуратными узелочками. Несмотря на духоту, на одной была одета теплая кофта. Судя по ее виду, можно было предположить, что это самая любимая вещь, и она не снимает ее ни в огороде, ни на ферме, ни на колхозном собрании. Тетки давно уже все сказали друг другу и молча думали каждая о своем. Лица у них были серьезные, а мысли – далеки от сиюминутных забот.

В семье военных, вопреки ожиданиям ребят, перемены наблюдались незначительные: обстановка стала более теплая, а женщина получила имя Люся.

–Виталик, ты должен доесть колбасу, хотя бы нарезанную. Митенька, а ты съешь яблочко, и я уложу тебя спать.

– Лучше конфетку, мам. Яблочки невкусные, бабушка их даже Ваське не дает.

– Какому Ваське?

– Поросенку.

– Правильно, у бабушки нет столько яблочек, чтобы ими поросенка кормить, а так бы Васька их с удовольствием съел.

– Значит, бабушка жалеет для Васьки яблочки?

– Ну, да.

– А для меня не жалеет?

– А для тебя не жалеет.

– А почему?

– Люсь, дай ему конфету, я уже налил.

Идти догуливать в тамбур не хотелось. Хотелось спать. Ребята положили под головы штормовки. Работа на свежем воздухе и хроническое недосыпание быстро повергли их в глубокий сон.

В вагоне играло радио, в окна светило солнце. Утро переходило в день. Попутчиков снизу не было, и только неубранный стол напоминал о дружной семье. Сергея кто-то тормошил за ногу. Он с трудом открыл глаза и поднял голову – просыпаться не хотелось. Внизу стояла пожилая тетка в старой кофте. Она была маленького роста и с трудом дотягивалась до второй полки.

– Сынок, ты прости, что разбудила. Вы спуститесь, покушайте, а то проводница придет прибираться и унесет все.

– Что унесет?

– Мы вам покушать оставили. Чем богаты. Уж вы не обессудьте. Прощайте, пошли мы.

Поезд тормозил перед полустанком. Тетка поправила платок и пошла к выходу. Ее попутчица встала со своего места, слегка кивнула головой и отправилась следом.

Друзья спустились вниз. Сергей развернул газетный сверток. Там лежала початая буханка черного хлеба, два пучка зеленного лука и спичечный коробок, завернутый в чистую тряпочку. В коробке была соль…

… Москва. Какое все это знакомое и родное! Как будто и не было длинной дороги и величественных алтайских гор. Как ни прекрасен прозрачный воздух, таежная глушь и тишина, как ни завораживают кристально чистые реки и живописные озера, но через двадцать дней москвича тянет в шумную, вечно спешащую, суетную Москву.

Поезд остановился. Из вагона вышли два молодых человека. Вид у них был немного усталый, но вполне довольный и радостный. Если бы их немного привести в порядок и дать им в руки вещи, они бы перестали выделяться из общей толпы пассажиров. Удостоверившись в наличии необходимой суммы для проезда до дома, они хлопнули друг друга по плечу и пошли за остальными пассажирами. Народ постепенно освобождал перрон, плавно обтекая столбы, урны и другие препятствия, в числе которых оказались три других молодых человека, по виду похожие на первых двух. Были они внимательны и сосредоточены, а один держал в руке два больших бутерброда с колбасой. И вдруг, как по команде, все заулыбались. После бурных объятий, рукопожатий и торжественной передачи бутербродов ребята двинулись в сторону камеры хранения. Вдруг Сергей перестал жевать, остановился и спросил у Игоря: «А почему вы в штормовках? Вы еще дома не были?»

– Понимаешь, дружище, когда мы прикинули, сколько у нас вещей, то пришли к выводу, что без вас нам не управиться. Ты же помнишь, сколько у нас вещей? У нас: две очень тяжелые байдарки….

– Гарик!

– Сереж, как скоро после нашего прибытия твоя мама узнала бы от моей, что мы вернулись?

– Ну?

– Ты полагаешь, новость о том, что алтайская тайга превратила ее интеллигентного мальчика в мелкого хулигана, скрасила бы ожидание?

– А что, Серега, если нам сходить в баню? – спросил Николай.

– С пивом?

– Конечно.

– И несколько свежих батонов белого хлеба возьмем?

– Да!

– И колбасы «Докторской» много?

– Да!!

– Только домой заедем!

– Да!!!