Траектории СПИДа. Книга первая. Настенька

По аналогичным сценариям начинали развиваться события в Сирии и Анголе. Но там удалось остановить нараставшую агрессию. Были наши солдаты в Египте и Ливане, на Кубе и в Никарагуа, но это были добровольцы, о присутствии которых на рубежах сражений говорить никому не полагалось. Многие из них до сих пор залечивают физические и моральные раны, не имея никаких прав на получение льгот и пенсий, как участники войны, не имея права рассказывать о том, что видели и знали. В их документах даже скурпулёзные бюрократы кадровых служб никак не обозначили пребывание за границей. Но они знали и знают, что делали дело, в результате которого многие конфликты были погашены их незаметными для других руками, а иногда и жизнями.

АФГАНИСТАН 1979 ГОДА

Наступила очередь Афганистана. Здесь сценарий имел свои специ-фические особенности, но те же племена, тоже соседние страны, тоже Соединённые Штаты Америки и Советский Союз, только фамилии главных действующих лиц были иными, да перевороты по-восточному оказывались более кровавыми.

Апрельская революция тысяча девятьсот семьдесят восьмого года влилась в страну началом настоящих социальных перемен: был создан профсоюз рабочих, в деревнях формировались крестьянские кооперативы, организовывались курсы по ликвидации неграмотности, курсы взаимопомощи. С января следующего года начал осуществляться первый этап земельной реформы, во время которого всего за полгода почти Триеста тысяч безземельных крестьянских семей получили шестьсот пятьдесят тысяч гектар отобранной у помещиков земли.

Пользуясь терминологией современных политиков, и учитывая их амбициозную уверенность, что последнее слово справедливости всегда за ними, можно было бы сказать, что всякий здравомыслящий человек прекрасно понимает правильность таких новых преобразований в Афганистане с точки зрения народа, ведь теперь значительно большая часть населения сможет лучше питаться, стать более грамотной и выше в своём культурном развитии, что в принципе важно не только для этой страны, но и для всего человечества.

Однако что значит термин здравомыслящий человек"? Тот ли это, кому, наконец, дали свой клочок земли величиной в два с половиной гектара, благодаря чему он теперь может работать не на бая-помещика, выполняя все его указания и прихоти за мизерное вознаграждение, а на самого себя и семью, чему он разумеется бесконечно счастлив? или здравомыслящий тот, у кого отняли несколько сотен гектар земли, которую он получил по наследству от своих родителей, к которой он привык с детства, как и привык к тому, что все жившие на его земле тоже принадлежали ему и должны были работать на него, за что он имел право облагодетельствовать их, если они во всём его слушались, и если ему так хотелось?

Тот, кому дали землю, считает это справедливым, поскольку все на земле родятся одинаковыми, почему же одни должны сразу жить заведомо лучше, а другие обязательно хуже. Почему один может, не работая, получать всё, а другой, работая, – ничего? Он полагает, что справедливость всемирная в том и состоит, чтобы каждый на земле трудился в меру своих сил, и каждый получал в меру своих потребностей от этого общего богатства.

Но тот, у кого отняли землю, никак не хочет согласиться с такой постановкой вопроса. Ему кажется, что если у них в роду была земля, то с точки зрения разумности она у них и должна оставаться вечно. Его не интересует, была ли эта земля завоёвана предками, отнята у кого-то или им подарена. Он понимает только один принцип: "Моё было, есть и должно быть моим".

В связи с разным пониманием разумности и возникают конфликты. После апрельской революции семьдесят восьмого года появились недовольные бывшие землевладельцы. А так как их было меньше, чем довольных, то призвали они себе на помощь кого только могли. Потекли из соседнего Пакистана банды с оружием, которое в свою очередь поставлялось им Америкой.

Уже в марте тысяча девятьсот семьдесят девятого года крупным вооружённым выступлением вспыхнул город Герат, зачастили перестрелки и перепалки на границе с Пакистаном, зашевелилась, засверкала недобрыми глазами оппозиция.

Десятого сентября Председатель Революционного Совета и почти пятнадцать лет как Генеральный секретарь Народной демократической партии Афганистана Нур Мухаммед Тараки, возвращаясь с далёкой Кубы в свои родные места, остановился для краткого отдыха в Москве, где встретился с главой Советского правительства Леонидом Брежневым.

Обсудили они между собой первые результаты демократических преобразований и перспективы дальнейшего развития Афганистана, получил Тараки напутственные советы и обещание в помощи, но не успел ими воспользоваться для своего народа, так как менее чем через неделю после возвращения, шестнадцатого сентября оказался жертвой переворота, был смещён со всех постов, а, спустя три недели, то есть восьмого октября того же года, убит.

Тараки искренне любил свой народ и хотел сделать его счастливым, но был очень наивным, что характерно для творческих личностей, а Тараки был учёным и, несомненно, личностью. Председатель Комитета Государственной Безопасности СССР Крючков в одной из бесед с Тараки услыхал от него:

– Товарищ Крючков, передайте Москве, что вы строили социализм шестьдесят лет, а вот мы построим его за пять лет. Приезжайте, пожалуйста, к нам через год и вы увидите, что наши мечети будут пустыми: в них никто не пойдёт.

Как когда-то Ленин со своими соратниками верили в скорую всемирную революцию, которая установит всеобщую справедливость и сделает всех людей счастливыми, так и Тараки верил, что после победы апрельской революции дело осталось за немногим – понять народу своё счастье и полностью изменить жизнь. Не исключено, что уверенность такая была от ощущения могущества ближайшего соседа и друга – Советского Союза. Однако друг помочь вовремя не сумел, и мечтатель востока был убит.

А предугадать возможный исход событий следовало не только самому Тараки, но и его друзьям. Холодная война в этом регионе между США и Советским Союзом находилась на кульминационном пике своего развития. Непослушный боевой Иран грозил поднять всех мусульман против Америки. К Персидскому заливу приближался военный флот Соединённых Штатов Америки для усмирения востока. Угроза его мощных орудий простиралась не только на Иран, но и дальше к Афганистану.

Американские эксперты в различных областях будто бы народного хозяйства давно начали проникать в южные районы Афганистана под предлогом оказания помощи советами. И они советовали, но в своих интересах, а не в интересах бедного народа. В северную часть страны проникали с аналогичной целью эксперты Западной Германии, Франции, Великобритании.

В Пакистан для встречи с Зиёй Уль Хаком, палачом своего предшественника Зульфикара Али Бхутто, приехал главный советник – Государственный секретарь США господин Бжезинский. По его рекомендациям начали в Пакистане готовиться и переправляться в Афганистан миллионные тиражи антисоветских листовок и плакатов.

Для осуществления конкретного руководства будущими действиями Государственный секретарь далёкой заокеанской страны, не имеющей, казалось бы, никакого отношения к данному региону, выезжает на границу Пакистана с Афганистаном и, взяв в руки автомат, недвусмысленно направляет его на север, указывая направление предстоящих атак. Америке нужен был Афганистан без учёного и писателя Тараки.

А Тараки, упоённый начавшимися успешно переменами, не заметил ядовитую змею совсем рядом. Впрочем, можно ли его винить в этом? Не стало ли уделом почти каждого великого умирать от руки ближнего?

Так было всё устроено, что будто на самого верного соратника Тараки, его сподвижника Амина, сыпавшего словами верности делу революции и его вдохновителю, было совершено неудачное покушение. Обвинили в нём самого Тараки, и он был арестован.

Пока советское посольство и другие компетентные представители великой соседней державы предпринимали в Кабуле шаги по спасению арестованного главы Афганского государства, Амин действовал по рекомендациям другой более далёкой державы и действовал быстро.

Начальник правительственной разведки Афганистана Мухаммед Исбаль был вызван к командиру гвардии, который сказал:

– По решению Центрального Комитета партии Тараки приговорён к смертной казни. Приказываю осуществить данную операцию. Получите пятьсот афганей для приобретения материала на саван казнённому.

Группа отобранных головорезов-душителей прибыла в дом, где под охраной находился президент. Мухаммед Исбаль сообщил ему, что его переведут в другое место, попросил спуститься с ними вниз. Затем предложил президенту лечь на кровать отдохнуть и ни о чём не беспокоиться. По сигналу все бросились на лежащего президента и, удерживая его за ноги и руки, задушили подушкой. Так была осуществлена казнь по-восточному писателя, учёного, главы государства.

Его палач Амин не гнушался социалистических лозунгов, как и его предшественник, но поворачивал их по-своему так, что все идеи апрельской революции в новой интерпретации оказывались ложными и неправильными.

На помощь Амину поспешил заокеанский капитал и оружие. Только что обретённые народом небольшие пока, но блага оказались под угрозой ликвидации. Создавались условия появления в стране американских вооружённых сил с возможным строительством военной базы. В этих условиях и обратилась Народная демократическая партия Афганистана к Советскому Союзу за помощью.

Двадцать седьмого декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года Амин был свергнут, точнее захвачен группой советских солдат специального назначения, и расстрелян по приговору революционного трибунала. Двадцать восьмого декабря главой правительства и лидером Народной демократической партии стал Бабрак Кармаль, а в Афганистан торжественным маршем, стройными колоннами входили солдаты ограниченного советского воинского контингента с целью содействия афганскому народу в отражении агрессии извне на основании Договора о дружбе и сотрудничестве. Так, во всяком случае, сообщалось в официальных источниках информации. На самом деле всё было несколько иначе, но войска шли.

Если бы они не шли так торжественно? Если бы, как обычно, де-сантным порядком и без помпы? Если бы так, как и планировалось?

Генералу Варенникову была хорошо известна предыстория.

Восемнадцатого марта семьдесят девятого года в связи с тревожными событиями в Герате Председатель Революционного Совета Тараки срочно связался по телефону с Председателем Совета Министров СССР Косыгиным. Этот разговор записывался Косыгиным от руки и был зачитан на другой день на заседании Политбюро в присутствии секретарей Центрального Комитета партии. Беседа по телефону была краткой, но конкретной.

Тараки изложил свои опасения за судьбу апрельской революции.

Косыгин: Какие ваши предложения по этому вопросу?

Тараки: Мы просим, чтобы вы оказали практическую и техническую помощь нашей Родине и вооружением. Мы предлагаем, чтобы       вы на своих танках и самолётах вошли к нам переодетыми, и никто ничего не узнает. Ваши войска направьте со стороны Кабула.

Косыгин: Я не хочу вас огорчать, но скрыть этого не удастся. Это будет известно всему миру через два часа. Все начнут кричать, что началась интервенция со стороны Советского Союза. Мы ещё вам позвоним и скажем своё мнение. До свидания.

Положительный ответ на просьбу Тараки был дан не скоро. Ситуация изучалась всесторонне. Рассматривались все возражения. Предложение Андропова и Огаркова, обсуждавшееся за три недели до ввода войск на заседании Политбюро, отличалось по своей схеме от реального воплощения. А они, как записано в протоколе, предлагали вариант, не однажды уже испытанный:

"С учётом сложившейся обстановки и просьбой о помощи считаем целесообразным направить в Афганистан подготовленный для этой цели специальный отряд групп Генерального штаба общей численностью около пятисот человек, не раскрывающих его принадлежность к вооруженным силам СССР.

Возможность направления его была предусмотрена решением Политбюро ЦК КПСС от 29 июня 1979 года. В связи с тем, что вопросы направления отряда в Кабул согласованы с афганской стороной, полагаем возможным перебросить его самолётами военнотранспортной авиации в первой декаде декабря сего года.

Товарищ Устинов согласен.

Просим рассмотреть.

Андропов, Огарков".

Осуществись всё таким образом, события развивались бы совсем иначе. Но кому-то это не понравилось. Кому-то нужен был шум.

АНДРЕЙ САХАРОВ

Варенников расстегнул ворот рубашки, почувствовав, как стало жарко. Хоть и не лето, но жара здесь даёт себя знать достаточно быстро. Пришлось снова включить кондиционер и постоять минутку под холод-ными струями воздуха.

– Да-а, – если бы не так торжественно и официально, продолжал размышления генерал. – По крайней мере, хоть бы академик Сахаров не выступал бы столь напористо против советской армии и этой войны в Афганистане. А то, в первое время не придали особого значения его критическим замечаниям, но он – известный академик, сначала, правда, в определённых узких кругах, лауреат многих премий, обладатель бесчисленных наград и почестей, стал настолько привлекать к себе внимание журналистов, особенно зарубежных, своими пацифистскими речами и критикой действий советского руководства, что развернул вокруг себя целую бурю негативных настроений не только по отношению к афганской проблеме, но и к советской армии вообще и в целом ко всему советскому строю. Реакция от его выступлений напоминала термоядерную реакцию, вышедшую из-под контроля, хотя сам он работал над управляемой реакцией для водородной бомбы.

Сахаров казался личностью чрезвычайно парадоксальной. Будучи автором первой в мире водородной бомбы, испытанной в тысяча девять-сот пятьдесят третьем году и по мощности превышавшей атомную, сброшенную на Хиросиму, в двадцать раз, что позволило ему стать академи-ком в тридцать два года, Андрей Дмитриевич между тем не посвятил этой науке всю свою жизнь, а давно отошёл от неё и стал апологетом, так называемой, конвергенции, то есть полного плюрализма мнений при совмещении капитализма и социализма, заявляя при этом, что единственным путём кардинального и окончательного устранения термоядерной и экологической гибели человечества, решения других глобальных проблем является глубокое встречное сближение мировых систем капитализма и социализма, охватывающее экономические, политические и идеологические отношения.

Мысль эта сама по себе не является такой уж новой, ибо ещё Ленин говорил, что, сбросив ярмо царизма и строя новое общество, мы не должны ни в коем случае пренебрегать всем тем хорошим, что есть у капитализма.

Генерал армии Варенников, всю свою жизнь посвятивший военному делу, не раз встречавшийся на войне со смертью лицо в лицо, знающий, что такое горе утрат родных и близких, готов был согласиться с Сахаровым в том, что, если объединить две враждующие сейчас системы – капиталистическую и социалистическую, сделать один общий мир, в котором нет бедных и богатых, то, конечно, тогда и партии не нужны будут, и армия останется лишь в истории, и люди перестанут враждовать, а станут думать только о мировом прогрессе да сохранении экологии.

Но вот ведь беда – никто пока не знает, где взять такую волшебную палочку, чтобы махнуть ею и все бы сразу объединились. Всё это пока из области фантастики. Сам Сахаров такой палочкой тоже отнюдь не является.

В мире правит и вызывает войны жажда наживы, а здравый смысл социалистической идеи на сегодняшний день ещё не охватил весь мир, чтоб победить.