Зивелеос. Книга первая

– А Самолётову зачем?

– Мы с ним товарищи. Кроме того, он обычно хорошие идеи подбрасывает к материалам. Да и привыкли, если что срочное, то собираем почти всю редакцию ночью. Я за ним заезжаю на машине, так как у него нет своей.

– В этот раз вы тоже за ним заехали и всё рассказали по дороге?

– Вы как-то опережаете меня, товарищ майор, с рассказом. Я не заехал за Самолётовым, ибо не смог дозвониться.

– Занято было?

– Нет, линия, наверное, была неисправна. Я его слышу по телефону, а он меня нет. Я слышу, как он говорит «Самолётов слушает, говорите», отвечаю ему, а он опять не слышит. Я не стал терять время, решил позвонить из редакции. Так что он приехал позднее.

– Долго вы работали в редакции?

– Как обычно в таких случаях. Задержали номер несколько, но к семи утра все были свободны.

Магнитофонную запись беседы с Пригоровым после расставания с корреспондентом Скориков понёс генералу Казёнкину, приступившего к обязанностям внештатного руководителя операции по Зивелеосу. Они сели в небольшом кабинете, выделенном временно генералу, и прослушали внимательно весь разговор. В одном месте Казёнкин попросил перекрутить плёнку назад и повторить кусок записи, где Пригоров рассказывал о том, как звонил Самолётову домой.

– Это любопытно, – сказал он, дослушав запись до конца. – Я ведь в ту ночь звонил Самолётову на всякий случай из квартиры Рыжаковского. Это было до инцидента на Кутузовском. Самолётов тоже не слышал меня и точно так же сказал, как я помню, «Самолётов слушает, говорите». Но теперь мне кажется, что был при этом какой-то писк в трубке. Не могло ли быть это звуком автоответчика? Похоже очень.

– Так, а что тут странного? У многих есть автоответчики, – не уловив сходу мысли генерала, ответил Скориков.

– Конечно, – рассмеялся генерал, и у него возникло желание потереть руки от нарастающего возбуждения, как на охоте. – Ты же не станешь писать на автоответчик, что тебе ничего не слышно?

– Справедливо, – согласился майор, но не отказал в удовольствии возразить в другом, – однако это не обязательно был автоответчик. Если действительно что-то было неисправно на линии, человек не слышал того, кто ему звонил, он вполне мог говорить «не слышу».

– Ишь ты! – осерчал генерал, – за дилетанта меня принимаешь? Неужели ж не понимаю, что мог он одинаково ответить несколько раз, если телефон не работает. Но когда много совпадений, то это наводит на размышления. Вот следи за нитью, – и генерал стал перечислять: – Впервые Зивелеоса увидели возле дома Самолётова в ночь первого ограбления. В эту ночь он был у своей девушки, но потом оказался в редакции. Девушка подтвердила, что он был с нею, но саму девушку мы пока не видели. Она говорила с нами по мобильному телефону, который оказался зарегистрированным на Самолётова, так что адрес подруги мы пока не узнали. Самолётов не горел желанием его давать. Но мы подумали, что и не нужно. Слушай дальше. – Генерал загнул один палец на руке.

– Второе ограбление в ночном клубе. Где был тогда Самолётов, я не знаю. Среди журналистов на площади я его не помню. Но письмо о предстоящем ограблении в районе банка было опять-таки адресовано в «Московскую невральку» и лишь по ошибке, а может и специально, было передано на другой этаж. Это письмо и предыдущее оба написаны на компьютере и отпечатаны лазерным принтером. Такая аппаратура имеется в редакциях многих газет, но и в «Московской невральке», – генерал загнул второй палец.

– Слушай дальше. В этой же газете появляется статья Самолётова о детской беспризорности. Сам по себе факт ничего не значил бы, но после этой публикации выясняется, что детей кто-то вывозит из Москвы в заброшенное место, где устраивается коммуна в качестве филиала детского дома. А деньги дают на это не кто иной, как Рыжаковский и Утинский под нажимом Зивелеоса. Есть же тут какая-то связь между публикацией Самолётова и спонсорством под нажимом для детей? Это три. – Генерал загнул палец.

– Теперь, где был Самолётов ночью во время ограбления Рыжаковского и драки на Кутузовском проспекте? Будто бы дома с испорченным телефоном. А если телефон работал нормально? К нему же дозвонились позже, и он приехал-таки в редакцию? Нет, это, несомненно, зацепка. – Генерал загнул четвёртый палец и продолжал:

– Утром они ушли из редакции. Прекрасно. И утром же, через пару часов ограбление Утинского. Опять неизвестно, где был Самолётов. Он, конечно, скажет, где находился, но нам нужно стопроцентное подтверждение, чтобы снять с него подозрение. Вот, – генерал поднял кулак с зажатыми пятью пальцами. Пять совпадений. Это не доказательство, но зацепка. Нужно работать.

Неожиданный визит путает карты

Даже если вы ждёте телефонный звонок в течение часа, он прозвучит для вас неожиданно, если же вы его не ожидаете, тем более. Генерал Казёнкин, только что закончивший раскладывать пасьянс загадок Самолётова, поднял телефонную трубку. Звонил дежурный офицер и сообщал о том, что какой-то журналист добивается с ним встречи.

– Отправьте его в пресс центр, как и остальных. Что вы звоните, будто не знаете? – Взревел Казёнкин, но тут же осёкся, вспомнив, что он уже не самый главный, и добавил спокойнее: – Извините, но вы отвлекаете меня. Порядок есть порядок. Не могу я встречаться с каждым журналистом. Они у меня уже во, где сидят, – и он провёл ребром ладони по шее, о чём звонивший мог только догадаться – видеотелефоны в управлении установлены не были.

– Прошу прощения, товарищ генерал, – отчеканил офицер в трубке, – но этот журналист говорит, что вы его обязательно примете, если узнаете, что он из газеты «Московская невралька».

– Что? Как его фамилия?

– Самолётов, товарищ генерал.

– Проводите! – выдохнул Казёнкин.

Молча глядя на своего помощника, продолжающего сидеть за столом, генерал думал. Неожиданный визит показался странным. Рыба сама шла в сеть, но рыба ли она в таком случае? Шла вторая половина дня. Обедать опять не хватало времени. Представился укоризненный взгляд жены, говорящий, как обычно: «Снова ничего не ел весь день? Когда ты научишься думать о здоровье? Загнёшься ведь». Так она говорит ему всю жизнь, а ничего не меняется. И здоровье – сплюнь три раза через плечо – пока ещё держится. Правда, язву таки нажил и пришлось удалять, но это быстро забывается. Главное, что бегаешь пока. Условно, конечно, бегаешь. В основном-то на машине носишься.

– Мне выйти? – прервал размышления вопрос майора. – Вы кого-то ждёте?

– Нет, оставайся, – поспешно ответил Казёнкин, вспомнив, что находится как бы под колпаком своего преемника. Все основные мероприятия желательно было выполнять в присутствии других сотрудников. – Сейчас будет наш друг, что лёгок на помине

– Самолётов что ли?

– Он самый. Собственной персоналией.

– Чего это он?

– Не знаю. Вот сам думаю. Не ход ли это конём?

Генерал играл в шахматы слабо (для серьёзной игры требуется и серьёзное время), но выражение «ходить конём» любил, особенно в своих многоходовых комбинациях, как в борьбе с преступным миром, так и в решении задач, связанных с продвижением по служебной лестнице.

Обсудить шахматные варианты Самолётова старшие офицеры не успели. Дежурный доложил о прибытии журналиста.

– Входите, входите, – произнёс генерал, широко улыбаясь навстречу вошедшему, поднимаясь и идя к нему навстречу с протянутой для пожатия рукой.

Майор тоже поднялся, но не осветил своё лицо улыбкой.

– Каким ветром занесло сюда нашу популярную сегодня газету в лице её молодого таланта?

Генерал хотел бы сказать и более цветасто, но уж как получалось. Литературных колледжей или университетов он не кончал. Обменявшись рукопожатиями, все сели за стол.

– Ветер сегодня у всех один, товарищ генерал, – подхватив выражение Казёнкина, ответил с Самолётов и тоже улыбнулся. – Ночное происшествие уже несколько дней не даёт никому покоя. Вот направили к вам разобраться, что делает наша доблестная служба безопасности в плане охраны общественного порядка. Что можно ожидать от наших правоохранительных органов в борьбе с появившимся опять сверх человеком? Хотел получить интервью у генерала Дотошкина, но он в отъезде. Неожиданно узнал, что вы опять на службе, вот захотел встретиться с вами, как со старым знакомым.

– Так могли же пойти в наш пресс-центр, как все. Что именно ко мне?

– Есть одна причина. Но об этом, может, позже?

– Нет уж, давайте начнём с неё. Не так у нас много времени. Майор, надеюсь, вам не помешает? Вы же с ним тоже знакомы?

– Разумеется, товарищ генерал. Вдвоём вам легче будет решить мой вопрос.

– А так у вас вопрос? Ну, слушаем.

– Проблема, собственно говоря, небольшая, но интересная. В ту ночь, когда случилась эта неприятность с дракой на Кутузовском, у меня дома случайно упал телефонный аппарат.

У генерала Казёнкина засосало в желудке. Он понял, что наносится удар по только что сработанной им версии. Испорченный телефон играл в ней важную роль. Был ли он испорчен?

– Как же это он ночью у вас свалился? – с наивным удивлением в голосе спросил Генерал. – Была молодёжная пьянка и кто-то из гостей, пошатнувшись от перепоя, скинул аппарат?

Вопрос был задан не случайно. Генерал знал, что никакой пьянки в квартире Самолётова не было. Больше месяца в телефонном аппарате находилось миниатюрное передающее устройство, фиксирующее всё происходящее в комнате. Устройство было установлено майором Скориковым по заданию генерала ещё при первом упавшем на Самолётова подозрении и повторном осмотре его квартиры. Но за всё время прослушивание не дало ничего интересного. Гости к Самолётову не приходили, сам он в квартире не разговаривал, разве что по телефону, но, главным образом со своей редакцией. Даже с девушкой Машей никаких переговоров не было зафиксировано.

– Нет, зачем же? – не согласился Самолётов с предположением генерала. – Я не любитель пьянок. Всё было гораздо банальнее. Выходя из ванной, на ходу вытирал голову полотенцем и локтем зацепил аппарат. Он у меня старенький, но не рассыпался. Зато провод оборвался у самого телефона. Пришлось раскручивать корпус и снова подключать. Я в технике специалист небольшой, так что при подсоединении перепутал провода. Ну и когда мне позвонил кто-то, я не услышал ничего, но подумал, что это на линии несработка. Когда же второй раз позвонили, и опять ничего не было слышно, я сообразил, что сам виноват. Поменял местами концы провода на аппарате и он заработал.

– Понятно, – сказал генерал, внутренне расстроившись оттого, что слова Самолётова проверить не было никакой возможности. – Ну а в чём же проблема теперь, раз аппарат работает? Не это же вас волнует, я надеюсь.