Закончив уроки, я добрался до безлюдной квартиры. Дед с бабушкой были на работе, а меня радостно встретил их пёс, виляя хвостом.
Вечером следующего дня к бабушке пришёл отец, очевидно, навестить меня.
– Завтра маме делают операцию, – сообщил он.
– Мы завтра поедем к ней? – поинтересовался я.
– Вечером тебя заберу и съездим.
От его утвердительного ответа мне стало веселее, и я уже с нетерпением ожидал завтрашний вечер.
– Как дела в школе? – продолжил отец.
– Нормально, – ответил я воодушевленно.
– Уроки-то делаешь?
– Да, делаю. Бабушка проверяет, если что говорит об ошибках. Она же учительница!
Я продолжил делать уроки в комнате, а отец пошёл в кухню, где его родители пили чай. Из кухни я услышал, как отец спросил: «Ну как он вчера? Не ревел?».
– Грустный ходил весь вечер. Особо ничего не поел, – отозвался бабушкин голос. – Когда спать лег, всё всхлипывал, потом уснул.
На некоторое время в кухне повисло молчание и только доносились звуки отхлёбываемого чая.
– Маменькин сынок, – вдруг произнес отец.
– Наверно, – буркнул дед.
Потом последовали слова бабушки, которая начала что-то говорить на своём родном коми языке, после которых на этом же языке заговорил дед. Мой отец молчал. Я знал, что он всё понимает, хотя никогда не использовал для общения коми язык. Я же, в свою очередь, не понимал абсолютно ничего. Понимал единственное, что речь велась обо мне. Следует признаться, впоследствии, родные за глаза неоднократно употребляли в мой адрес выражение «маменькин сынок». По началу не понимая, я спрашивал себя с недоумением: «Чей же я должен быть сынок, если не мамин?». Истинное значение этого понятия я узнал позже.
На следующий день бабушка, придя после работы, сказала: «Я звонила в больницу, сообщили, что маме сделали операцию. Всё хорошо. Она уже в палате отходит от наркоза». Я ждал с нетерпением отца, чтобы поехать к маме. Когда же он зашёл, я молниеносно оделся и заторопился с ним на автобусную остановку.
Поднявшись в палату, я поцеловал маму и сел на край кровати, взяв её руку. После перенесенной операции она с трудом могла говорить и делала это медленно и осторожно. Мы просидели до тех пор, пока нас не попросили удалиться, так как время приёма для посетителей подходило к концу. Я поцеловал маму на прощание и сказал, что приеду к ней завтра, навестить.
– Мы завтра приедем к маме? – спросил я отца, выйдя из больницы.
– Не знаю. Посмотрим, – ответил он.
– Почему? – с непониманием вопрошал я – Я же пообещал, что приеду!
– Может с бабушкой или дедом приедешь.
– Ты скажи им, чтобы они со мной завтра съездили! Скажешь? – не унимался я.
– Да, – сухо ответил отец.
Отец привез меня обратно, где с порога нас встретила бабушка.
– Ну как съездили? Все нормально? – спросила она.
– Нормально, – произнес отец, стоя у двери.
– Как чувствует себя ваша мама? – поинтересовалась бабушка.
– Ей говорить трудно, – снимая ботинки, ответил я. – Мы завтра поедем к ней?
– У меня, наверно, не получится, – вдруг озвучил отец. – Вон с бабушкой может съездите или с дедом.
– Хорошо, хорошо. Съездим завтра, – быстро проговорила бабушка.
– Ладно, мам, я пошел, – сказал отец, потом взглянул на меня. – Давай, пока! Уроки делай!
На следующий день, вернувшись из школы, я быстро сделал все уроки и стал ждать с работы бабушку, которая пришла ближе к трём часам дня.
– Ты уроки сделал? – устало опустившись на диван спросила бабушка.
– Да, – ответил я. – Когда мы поедем в больницу к маме?
– Ой, не знаю. Дед с работы придёт, посмотрим.
Теперь пришлось ждать домой деда, который приходил обычно после семнадцати.
Сидя в комнате за письменным столом, в привычное время, я услышал, как дед открыл дверь своим ключом. Раздевшись, он прошагал сначала в кухню, а затем проследовал в комнату, где была бабушка. О чём-то недолго поговорив на непонятном для меня языке, дед зашёл ко мне.
– Привет! – улыбнувшись, сказал он. – Как дела в школе?
– Всё хорошо! Все уроки я уже сделал, – ответил я.
– Молодец! Мы, наверно, уже в больницу не поедем, – не глядя на меня, произнёс дед.
– Как? Почему? – почти выкрикнул я от неожиданности.
– Но, поздно уже. Пока доедем…
– Каждый день что ли ездить? Вчера же были! – вдруг прозвучал голос бабушки, которая появилась в дверном проёме.
– Да! Я же обещал, что приеду! – дрожащим голосом произнес я.
– Завтра съездим. Я с работы приду и поедем – ответила бабушка.
Почувствовав, что к моим глазам подкрадываются слёзы, я сел за стол, опершись головой на обе руки. Дед с бабушкой что-то ещё проговорили, а потом вышли из комнаты, оставив меня одного. Пока я сидел, меня одолевала назойливая мысль о том, что мама ждёт, и я обещал ей приехать. А вместе с ней во мне бурлили чувства обиды, несправедливости и злости.
Следующим утром я проснулся воодушевленным с чётким намерением идти в больницу после школы самому, что порождало внутри меня волнительный трепет. На уроках я вспоминал расположение и мысленно прокладывал дорогу к больнице, которая располагалась относительно недалеко от школы. До моей цели было два маршрута: первый – по прямой вдоль малолюдной и грязной улицы, но длинный; второй – через большой пустырь и теплотрассу, но более короткий. Высидев последний урок, полный решимости я выбрал второй путь, так как очень хотел успеть попасть к маме до тихого часа, во время которого в больницу не пропускали.
На улице было ветрено и по-зимнему холодно. Морозы стояли уже около недели, но снег не спешил покрывать стылую землю. Я поспешил через пустырь по замершей тропинке. Дойдя до больших труб тепловой трассы, в стороне под ними я заметил кучу грязных вещей, матрасы и какие-то коробки. С наступлением морозов, здесь устраивали свои трущобы и обживались городские бездомные. Стремительно прошмыгнув под трубами, я сам не заметил, как оказался перед зданием республиканской больницы.
Войдя внутрь, прямиком я направился к лестнице, но вдруг меня остановили.