Период пятый. Сельские студенты (прозрение)

– Самый резвый в колхозе, да и во всём районе – наш племенной жеребец. Он чистокровной орловской породы, и даже до трёх лет тренировался для участия в гонках. Но он настолько дикий и свирепый, что его не то, что запрягать, а даже из конюшни выводить конюхи боятся.

Оказалось, что не прошедшего какой-то отбор для участия в гонках, этого жеребца, совершенно случайно удалось купить нашему колхозу на племя, чтобы улучшить качество потомства, не слишком резвых колхозных лошадей. Но жеребец оказался такого крутого нрава, что от его зубов и копыт успели пострадать многие. И выводят его теперь только для случки. Чтобы просто вывести жеребца из конюшни приходится прибегать к всяческим ухищрениям. Его даже взять за недоуздок удаётся, если он сам, по какой-то причине высунет голову, за калитку стойла. Тогда один его удерживает, а другой быстро одевает уздечку, взнуздывает, и прицепив за обе стороны уздечки по вожже, вдвоём выводят жеребца из конюшни. Но и в таком сопровождении, он застоявшись в помещении, закусив удила, начинает носиться по двору, волоча за собой обоих конюхов, со всех сил упирающихся ногами в землю.

Выслушав рассказ зоотехника, я уверенно заявил:

– Вот такой конь мне и нужен.

Андрей Семёнович, предостерёг:

– Не глупи! Он разобьёт тебя насмерть в первые же минуты. Да его ни разу и не пробовали даже запрягать за эти два года в колхозе. В упряжке, он только на коннозаводском ипподроме бегал.

– Ничего страшного. Чтобы обломать ему характер запрягу вначале в воз, в котором тонну песка загрузим, а потом по ведру песка выкидывать будем, пока не приучим в линейке ездить, – предложил я цыганский вариант обучения норовистых лошадей.

Неожиданно меня поддержал и зоотехник:

– Молодец, что предложил. Завтра же дам распоряжение передать жеребца, из центральной фермы в твою бригаду. В том, что сумеете приучить его к езде в упряжке, я конечно очень сомневаюсь. Но зато избавите меня от постоянных жалоб и причитаний фермовских конюхов. Они спят и видят избавиться от этого чёрта.

Договорились, что на следующий день я к десяти часам приду на ферму к Полине Ивановне с накладной на передачу жеребца, а её конюхи отведут его в конюшню нашей бригады. К десяти и Марк Григорович приехал на ферму. Жеребца долго не выводили, а когда вывели он резво понёсся в сторону кобылы зоотехника, подумав наверно, что её привели на случку. Жеребец оказался грязным и не ухоженным, но его шикарная грива, необыкновенная серая, в яблоках масть, резвость и неукротимый норов завораживали.

Одного конюха от такой прыти даже на землю повалило, и тащило волоком вслед. Другой, стараясь второй вожжой повернуть жеребца в сторону, тоже еле мог устоять на ногах. Зоотехник быстро заехал своею двуколкой в тамбур коровника и крикнул конюхам, чтобы урезонили жеребца. Но это у них плохо получалось. Разыгравшись, он то устремлялся к одному из них, ослабевая эту вожжу, в то время как другой не мог удержать его. То тут же кидался в сторону другого, несмотря на усилия первого.

При этом сделать растяжку на обе вожжи у них не получалось, и конюхи кричали зоотехнику, о том, что боятся быть затоптанными этим буяном. Постепенно им удалось остановить животное, крепко натянув обе вожжи в противоположные стороны. Но вести жеребца на выход с территории фермы не получалось. Как только они пробовали двигаться вперёд жеребец начинал приближаться к одному из них, или упирался всеми четырьмя в землю, так что не сдвинешь с места.

Поняв, что конюхи не в состоянии будут довести жеребца до нашей бригады – сказал, что я сейчас сам поеду на нём верхом. Марк Григорович, запротестовал, а конюхи обрадовались несказанно и стали уговаривать его согласиться. Я убеждал зоотехника, что со школьной скамьи лихо ездил верхом на лошадях. Что на каникулах в школе, когда пас колхозное стадо соревновался со своими старшими друзьями даже в выполнении элементов джигитовки. В конце, концов зоотехник согласился и велел вынести седло. Но я вспомнил, как меня Кукла тащила волоком по земле, когда я свалился с седла, застряв ногою в стремени, и сказал, что поеду без седла. Тем более, что жеребец упитанный очень, и на спине у него буду сидеть как на плотной подушке.

Смущало только, что не чёсаные, грязные бока сильно испачкают мои дорогие шерстяные брюки. Предложил молодому конюху, временно поменяться штанами. Он с радостью согласился, лишь бы не мучиться выводкой жеребца. Попросили любопытствующего скотника, подменить его на растяжке и мы быстро переоделись. Жеребца надёжно удерживали на месте. Я на всякий случай, если придётся усмирять норовистого, нашёл среди мусора надёжный прут ивовый. Подошли к моде жеребца вместе с зоотехником и двумя скотниками. Я поправил повод, так чтобы сразу мог его натянуть. Предупредил скотников, чтобы они, как только я окажусь на верху, сразу же отстёгивали вожжи, создающие растяжку. Согнул левую ногу в колене, попросил, чтобы Марк Григорович придержал её помогая мне запрыгнуть на спину жеребца.

Не успел как следует обхватить бока жеребца ногами, как скотники отстегнули вожжи. Очумевший от такой бесцеремонности жеребец, смешно подпрыгнул всеми четырьмя ногами на месте, и начал бешено брыкаться задними ногами, чуть не зашибив и зоотехника и скотников. Но я уже крепко сжимал свои ноги и сидел на широкой спине как влитый. После очередного прыжка, легонько стегнул прутом по крупу. Жеребец ринулся вперёд и неожиданно с разбегу встал на колени и повалился на бок, пытаясь стряхнуть и раздавить седока на своей спине. Но его размеры мешали сделать такое мгновенно. Это позволило мне, можно сказать даже не слишком спешно, отставить одну ногу в сторону, опереться ней о землю и спокойно встать рядом. Жеребец в ярости, даже пробовал перевернуться через спину. Но когда он начал вставать я быстренько опять запрыгнул ему на спину. Так что вставал он на ноги уже со мною на спине.

Встав на ноги, жеребец понёсся к выходу из двора. Но бежал он, закусив удила, и сильно повернув голову в одну строну, как показалось, пытался даже укусить меня за ногу. Отодвинув эту ногу назад, тянул повод в другую сторону. Потому, что не глядя вперёд, животное на бегу, могло влететь в любое препятствие и сильно пораниться. Но жеребец не слушался. Тогда я со злостью стеганул прутом ему между ушами. Лекарство помогло! Жеребец выпрямил шею и стал слушаться повода. Обогнув гараж, направил жеребца не по дороге, а по вспаханному с осени, только заборонованному, но ещё не засеянному полю.

Выбрал такой путь преднамеренно, чтобы побыстрее обессилить животное. Земля была рыхлая, и копыта тонули в ней на большую глубину. Вскоре темп бега стал ослабевать, но я не позволял этого, и с усилием хлестал по крупу жеребца. Вскоре почувствовал, что штаны промокли от лошадиного пота, а с его боков стала валиться белая пена. Возникли даже сомнения, не загоню ли его до смерти, из-за того что он два года простоял недвижимо в стойле. Но желание поскорее перебороть норовистый характер жеребца, заставляло рисковать. Одновременно обнаружилась очень редкая особенность хода жеребца. Рысью он бежал иноходью, а не прыжками. От этого меня на его спине не то, что не трясло, а даже и не покачивало. Сразу решил, что если не удастся приучить его ходить в упряжке, то с удовольствием буду ездить верхом. Так как комфорт на иноходце казался гораздо большем, чем даже при езде на самом крутом мотоцикле. И проехать верхом можно по любому бездорожью.

Во двор бригады заехал шагом, на храпящем от изнурительного бега жеребце. Там меня уже с нетерпением ждал конюх, сообщивший, что плотники успели соорудить новое закрытое стойло в конюшне, для новосёла. Спешившись сказал ему, что заводить жеребца в стойло пока не будем. Потому, что он очень грязный, нечёсаный наверно несколько месяцев. Заставил принести пару скребниц и мы вдвоём начали вычёсывать живот, бока т ноги жеребца. Он стоял смирно, не брыкался, не кусался. Казалось ему даже нравился такой уход. А меня растрогало, то, что жеребец, как бы подчёркивая мой превосходство, и свою покорность постоянно пытался положить свою голову на моё плечо. Когда ему это удавалось, я гладил его по щекам и говорил комплементы. Потом заставил принести несколько вёдер тёплой воды из телятника, и макая в вёдра жгуты сена, мы тщательно вымыли всего жеребца от головы и до самого, длиннющего и пушистого хвоста.

Когда завели с конюхом жеребца в стойло, он не препятствовал уходу конюха, но мне не позволял выйти, загородив путь к калитке. Пришлось, чуть ли не со слезами от умиления пояснять ему, что у меня ещё много важных забот и дел. Что назавтра мы опять с ним встретимся. Еле ушёл с конюшни. И всю дорогу домой на обед жалел, что не захватил заранее ничего вкусного. Дома мама посоветовала взять на гостинец жеребцу несколько кусочков сахара рафинада. Она где-то слышала, что кавалеристы всегда угощали своих питомцев таким лакомством. Ещё на подходе к конюшне услышал радостное ржание жеребца. Подумал, что это он так прореагировал услышав мой голос. И не ошибся. В дальнейшем, как только жеребец слышал та территории бригады мой голос, он всегда приветствовал меня громким ржанием.

Шорничать конюхам в нашей бригаде, помогал пожилой уже, давно вышедший на пенсию тесть Павла Михеевича, Курагин Григорий Григорович, по прозвищу Кочёт. Он когда узнал, что в бригаду приведут орловского рысаки серого в яблоках, с утра ждал этого явления, но отлучился на обед и прозевал наше появление. Зато, после обеда успел полюбоваться животным и заявил мне, что для такого жеребца необходима особая упряжь. Что сбруя не должна быть обычной серой, что он обязательно вымочит её в дёгте, чтобы она стала смолянисто чёрной. Что уздечку изготовит вручную, с узорами, и чембур на недоуздок сделает специальный, с узлами и медными колечками между ними, для особенного, тихого, но мелодичного перезвона при движении.

Мне же не терпелось проверить подчинится ли жеребец, моему управлению, если его запрячь. Велел конюхам не ждать изготовления специальной сбруи, а подобрать хомут нужного номера, соответствующего размера дугу и остальные атрибуты. Конюх всё приготовил, но размеры гужей не стал выставлять, так как был наслышан о крутом норове жеребца и побоялся без меня выводить его из стойла. На следующее утро приступили к эксперименту. Из стойла вывел я его совершенно спокойно. Он покорно шёл сзади, изредка тыкаясь своими мягкими губами мне в спину. Никуда не вырывался и не дёргался. Сказал, что запрягать будем в линейку, а ни в какую не в телегу с песком.

Зашёл он в оглобли послушно и смирно стоял пока устанавливали длину гужей. На линейку удобно уложил длинную хворостину, на случай если придётся усмирять жеребца, вздумай он и в упряжке, вытворять то, что вытворял, когда я забрался к нему на спину. Тем более, что жеребец, после завершения всех процедур вёл с себя неспокойно. Когда я уселся на линейку и взял в руки вожжи он так напрягся, что аж уши прижал. Державший его под уздцы конюх, даже отстранился. И хорошо сделал. Потому, что как только я произнёс «Но», он так рванул с места, что тот еле успел отпрыгнуть в сторону.

Пришлось туго натянуть вожжи и жеребец послушно немного сбавил ход. Направился в тракторный отряд. Проезжая мимо полей, обнаружил, что жеребца подгонять не приходится. Если отпустить вожжи, то он нёсся рысью с такой скоростью, какую другие лошади не смогут развить и перейдя на галоп. Поэтому почти постоянно приходилось натягивать вожжи. Боялся, что даже не смогу остановить его если потребуется. Но встретив в поле возле культиваторов Григория Ивановича, туго натянул вожжи, сказал: «Тпру» и он остановился. Сойдя с линейки я был в большом напряжении, ожидая что такой резвый жеребец не захочет стоять и ринется бежать дальше. Но он не двигался, стоял на месте, изредка перебирая ногами. Немного успокоившись, я даже продел вожжу под дугу с тем, чтобы не выпуская её из рук подойти с Григорием Ивановичем ближе к культиватору согласовывая глубину первой культивации под поздние культуры. Жеребец даже послушно зашагал вслед за нами, совсем не реагирую, на рокот трактора.

Григорий же Иванович, не столько заботился о правильной регулировке техники, сколько удивлялся и восторгался тому, как мне удалось мгновенно приручить, такое дикое и свирепое животное. Когда же я продел вожжу обратно, растянул её и только стал ногою на подножку линейки жеребец сразу же, без команды рванул вперёд. Я еле успел плюхнуться на сидение линейки. Вскоре обнаружил, что жеребец всякий раз резко начинает двигаться, как только начинаю садится на линейку. Почувствовав, что я уже опёрся ногою на подножку – он срывался с места. Приспособился садиться не спеша, или ожидать пока сядет рядом со мною попутчик, тем, что со всех сил натягивал вожжи. Но стоило только их чуть ослабить, как мы устремлялись вперёд, с необыкновенной скоростью.

Не терпелось поразить своими успехами не только Григория Ивановича, но и других руководителей и специалистов. Поэтому задолго до обеда преднамеренно поехал в центр. Заехал в гараж, проехался по улице и по закоулкам, которые в Красном логу, местные называли «Юровками». Приехал к конторе правления. Была необходимость зайти внутрь, но побоялся. Вдруг в моё отсутствие жеребец взбеленится и кинется куда-нибудь бежать. Поэтому сошёл с линейки и просто поговорил со стоящими на крылечке и внизу. Видел, что моё появление везде вызывало настоящий фурор. Делал вид, что не замечаю этого, а люди тоже не пробовали вслух выражать свой восторг и удивление.

Весенне-посевную компанию старался организовать таким образом, чтобы нашу бригаду ставили в пример. Весна выдалась, не то, что тёплой, а даже жаркой. Почва быстро теряла влагу, и я сумел организовать, что-то вроде двухсменной работы посевных агрегатов. Трактористы согласились работать до тех пор, пока сеяльщики будут справляться со своими обязанностями. А сеяльщиков назначал в две смены. Одни трудились с утра и дотемна. Другие являлись на работу в сумерки, теплее одевшись, для холодной ночи. Им даже уговорил председателя срочно закупить карманные фонарики с запасом батареек, чтобы могли внимательно следить и за состоянием катушек высевающих аппаратов, и за тем, не забиваются ли сошники, при попадании агрегата, на переувлажнённые участки. Ближайшее к селу поле мы успели засеять горохом в такие удачные сроки, что он дал дружные всходы уже через несколько дней.