Период девятый. У «прораба перестройки»

Поздно вечером позвонил домой. Когда сообщил Тане, что говорю с ней не из Москвы, а из города Пыталово, Псковской области, то не уловил в её интонациях и намёка на удивление. Наверно зная меня, в глубине души она предполагала, что я могу не удержаться от соблазна. Чтобы успокоить её, как мог, расхваливал прелести здешней жизни, о которых ещё и сам ничего не знал. Она не проявляла заметного любопытства, а только напомнила, что скоро сентябрь и необходимо спешить с переездом. В конце разговора она с грустью заметила:

– Мы постоянно, но как бы со стороны, мечтали, что ты сумеешь добиться применения тех новшеств, о которых постоянно твердишь. А теперь не ты один, а уже и вся семья будет привязана к этому делу. Даже детям вместо городских условий придётся смириться с жизнью в захолустье, только ради этого дела.

– Ты что осуждаешь меня, за такое решение? – растеряно спросил я.

– Но согласись, что ты его принял совершенно неожиданно. Наверно неожиданно не только для нас, но и для себя тоже.

– Пойми, я ещё при встрече с тем учёным, начал думать, что в таком районе мне позволят применить, всё чему я научился и что Копачёв рекомендует. А теперь, когда секретарь подтвердил это – у меня как крылья выросли.

– Вот, вот у тебя крылья, а мы-то на земле.

– Может ты уже жалеешь, что связала свою судьбу со мною? – испугано спросил я.

Таня надолго замолчала, потом тихо наверно сквозь слёзы произнесла:

– Мы с тобою и я и дети, и ни о чем мы не жалеем и жалеть не собираемся.

И положила трубку.

В эту ночь, я не мог уснуть, анализируя прожитые с Таней годы, и сравнивая нашу жизнь с тем, как живут наши родственники и знакомые. Да, мы не возвели себе личные хоромы, в то время как Танины подруги и наши с ней родственники, по очереди хвастались, какие они успели выстроить себе дома, отделившись от родителей. Но я прекрасно понимал, что в этом мы не обделены судьбой. Моё образование, и опыт работы, и правила принятые в государстве гарантировали и обеспеченность жильем, и даже наличие служебной машины. Что позволяло на равных чувствовать себя с теми, которые гордились, что сумели приобрести личный автомобиль или мотоцикл престижный.

Саша же с Юлей считали даже недостатком, что они не самостоятельно построили дом, в котором живут, что он родительский. Жалели, что живя с родителями, ограничены в свободе своих поступков и решений. Хотя я считал, что им именно в этом повезло больше чем нам. У них и за детьми есть кому присмотреть, если придётся из дому отлучаться и жизненный опыт есть у кого перенимать, можно всегда посоветоваться со старшими в сложной ситуации.

Наши дети постоянно при нас, а мы по возможности при них. С пожилыми им редко приходилось общаться. Но считал, полезными для них и для меня вынужденные частые их поездки со мною по полям и по фермам. Попутно удавалось и даже приходилось постоянно удовлетворять их любопытство, расширяя знания и кругозор. А те наши хоть и редкие, но запоминающиеся вылазки с детьми на природу гарантировано давали нам больше, чем шумные хмельные застолья наших друзей и знакомых, о которых порой с завистью упоминала Таня.

Смущала Танина ревность меня к ахроматическим правилам и попыткам их реализовывать. Но в тоже время радовало, что она искренне гордится достижениями на работе, которых мне удаётся добиваться, как я уверен, именно благодаря этим непривычным новшествам. После очередной неудачи в Горьковской области её разговоры об отношениях с руководством стали настойчивей. Утверждала, что у нас везде бы всё было хорошо, если бы не пытался применять то, с чем высшие начальники незнакомы и не понимают. Стараясь не обидеть меня, она говорила:

– Ты ведь отличный специалист. Всё знаешь и всё умеешь. Тебя бы не только колхозники, но и начальство на руках носило, если бы ты не пытался свои новшества просовывать. А так, как только разоблачают твою самостоятельность и на нас сразу наваливаются всё новые и новые страдания.

Но я не считал страданиями, те неприятности, которые выпадали на мою голову и на нашу семью, при попытках применять ахроматическую организацию. Такие неприятности виделись мне пустяковыми, никчёмными, если сравнивать их с тем, что приходилось испытывать другим. По настоящему люди наши страдали и в Гражданскую, и в Отечественную. Не меньше пришлось народу перенести в ходе становления советской власти путём жёсткого подавления и уничтожения врагов и сомневающихся. А что выдержали те, которые в оккупацию попали? Столько на нашей земле было тех, которые не только страшные мучения перенесли, но и жизни лишились? Война, бандитизм – это вроде бы объяснимое. А сколько пострадало, из-за того, что государство, или уполномоченные государством посчитали их, как и меня, неправильно мыслящими? Сколько в тюрьмах и в ГУЛАГе переносили настоящие страдания, только из-за того, что кто-то посчитал их мысли и поступки неправильными?

А нам даже в этом плане повезло. На Кубани удалось найти возможность заставить суд принять документы с доказательством моей правоты. В Луговом тоже, люди не согласились оговорить меня, хотя им взамен предлагали немалые блага. Видно прав Евгений Стефанович – в благих поступках помощь или защита может прийти даже оттуда, откуда её не ждёшь.

Был уверен, что Таня заблуждается, и утверждая, что я ничего вокруг не замечаю, кроме своих планов и убеждений. Вот Копачёв действительно захотел и смог полностью отрешиться от жизни повседневной. Углубление в духовное, в мистическое, обеспечило его новыми знаниями. Позволяет делать открытия, находить решения и выполнять те расчёты, которые он совершает. Но живёт он, действительно не замечая ничего вокруг.

А я ведь не ухожу от окружающей жизни. Пытаюсь только применять его рекомендации и свой опыт из того, что уже удавалось применить, но остаюсь в самой гуще нашей сегодняшней жизни. При этом как мне кажется, остаюсь не менее жизнелюбивыми, чем окружающие. Меня и политика волнует, и знания свои стараюсь пополнять из всех источников. И женщинами любуюсь соблазнительными, и красивым закатом солнца наслаждаюсь, и за политическими баталиями в стране и за рубежами пристально слежу. А мои усилия по развитию наших детей, воспитанию в них правильных представлений и отношений, только увеличиваются благодаря новым представлениям, и знаниям ахроматических принципов.

Отношения с Таней, у меня остались и наверно до глубокой старости сохранятся юношески-романтичными. Испытываю постоянное желание сделать ей приятное, подарить минуты радости, не только удачной своей покупкой обновки для неё, но и букетиком цветов полевых. Или сюрпризом приятным. Стремлюсь развеселить, рассмешить ее, когда ей грустно или когда случаются неприятности. Люблю капризы её мелкие исполнять. Не привык только о чувствах своих к ней и к детям вслух говорить. Мне кажется, что любые слова при настоящих, сильных чувствах будут звучать или фальшиво, или не позволят достоверно выразить, то, что чувствуешь.

А шутки, каламбуры, сюрпризы считаются обычными и даже обязательными в нашей семье. Мне кажется, в семье нашей вообще уныния не бывает. Даже неприятности текущие всегда шуткой обыгрываем. Мне такая наша жизнь видится полноценной, правильной и счастливой. Поэтому было больно и неприятно думать, что возможно Таня, оценивает её по-другому.

То, что практически все наши знакомые сверстники и мои коллеги были обеспечены намного лучше, меня совершенно не смущало. Мы не голодали. Ели вдосталь и всегда очень вкусные блюда, которые знала и выдумывала Таня. Наши знакомые даже завидовали её мастерству. Одежды у нас было немного, всего по одному костюму для торжественных случаев. Но была масса рубашек и галстуков, позволяющих мне всегда ходить опрятным, хотя иногда приходилось по несколько раз в день менять рубашки, а порой и брюки. Таня тоже имела возможность комбинировать из небольшого количества имеющихся у неё вещей. Наличие продуманно, со вкусом подобранных разных частей одежды, позволяли ей одеваться модно, и даже постоянно менять стиль в зависимости от ситуации. А дети: хоть в Луговом, хоть в Сергаче, хоть в Горьком, не говоря уж о станице – постоянно вызывали одобрение их ухоженным видом и модной одеждой.

Анализировал, переживал, что Таня впервые за столько лет высказала, хотя и робкое, но осуждение моим шагам. Но сам не находил повода для осуждения своих действий, и уверенно оправдывал все предыдущие поступки и последние свои решения.

Буквально на следующий день, был решён вопрос о моём вступлении в должность главного агронома совхоза «Линовский», и был совхозом оплачен КАМАЗ с прицепом для перевоза имущества. С легковой машиной для перевоза семьи возникли трудности, а денег для доставки их поездом уже не осталось. Решил ехать грузовиком с учётом того, что кабина в нём просторная, и мы все поместимся в ней. Когда сообщил об этом Тане, она рассказала, что не только она с детьми ждёт переезда в Псковскую область, но и кот наш тоже одобрил это. Как только я позвонил им из Пыталово, он попросился в дом, ласкается ко всем и никуда не уходит.

Договорились выехать на рассвете. С первых же минут общения с водителем выяснилось, что он крайне недоволен, тем, что его отправили в эту поездку. Оказалось, что его предупредили об этом рейсе поздно и кроме этого у него с родственниками предстояло большое застолье. Он пытался отказаться от поездки, но этот автомобиль был единственный в их предприятии с прицепом, а я и просил, чтобы дали машину с прицепом. В таком случае не будет необходимости опять разбирать на детали шкафы, столы, диваны и кровати.

Несмотря на его отвратительное настроение по практически пустой трассе ехали быстро. Около одиннадцати часов были уже в Подмосковье. Здесь движение оказалось уже довольно плотным и наша скорость упала до минимума, потому, что водитель практически никого не обгонял, даже самых тихоходных. Меня это сильно раздражало, так как планировал пораньше приехать домой и засветло успеть всё погрузить. Не выдержав возмутился:

– Что же мы и этот трактор не будем обгонять? Так мы за ним ещё целый час будем плестись до Москвы!

– Я ж на КАМАЗе да ещё и с прицепом, не то что этот вон мотоциклист. Стану обгонять так встречные или в лоб или на обочину должны будут сигать.

– Какое там в лоб? Трасса ведь широченная. Места и для обгона и для встречных хватает.

– Оно с боку то легко советовать, а на деле всё не так просто.

– Так я же не как дилетант рассуждаю. Сам частенько на грузовиках и не по таким широким дорогам мотался. Там действительно при обгоне приходится следить, чтобы встречной близко не было, а здесь никаких тебе помех.

Водитель молча пожал плечами. А я для пущей убедительности решил ещё и приврать:

– С прицепом тоже приходилось ездить. Так с ним просто рассчитываешь, что чуть больше времени уйдёт на обгон. А в остальном всё тоже самое.

Однако мои слова совсем на него не действовали. А в Красногорске он вообще съехал на обочину и объявил, что здесь мы будем отдыхать. При этом утверждал, что отдых лучше продлить до ночи, так как тогда плотность движения по окружной дороге снизится, и мы спокойно объедем Москву. Я же пытался втолковать ему свой план и стремление сегодня же вечером или ночью загрузить вещи с тем, чтобы завтра опять пораньше выехать обратно. Но он стоял на своём:

– Мы уже и так почти семь часов в дороге. Даже на зоне перерыв дают, и ГАИшники требуют, чтобы шофера отдыхали вовремя.

В поездке он уже не первый раз, вроде бы ненароком упоминал, что ему пришлось побывать в неволе, и что не так давно освободился. Толи этим хотел повысить свой авторитет, толи надеялся снизить мою настойчивость. При остановке выяснилось, что город он собирается огибать справа. Я на атласе легко ему доказал, что повернув влево мы в два раза или даже больше сократим наш путь по окружной. Но он упрямился и доказывал, что ему кто-то из опытных водителей, часто совершающий дальние рейсы настоятельно советовал избегать при езде с прицепом левых поворотов. Даже мои утверждения, что и при выезде на МКАД и при съезде с неё при поворотах налево не придётся пересекать встречные потоки. И не потому что мне хочется его переубедить, а потому, что окружная дорога просто сама по себе устроена по такому принципу.

И тут мне пришла отличная идея. Сказал, что если он устал и хочет отдохнуть, пусть садится на пассажирское сиденье, а машину поведу я. Вначале он сердито возразил, что нечего не получится, так как в путевом листе указана только его фамилия. Но я уверенным тоном возразил, что имею полномочия районного руководства вписывать себя в графу «водители». С сомнением в голосе он попросил показать моё водительское удостоверение. Посмотрев в права, удивился имеющемуся большому водительскому стажу, но выразил опасение, что не открыта категория вождения машин с прицепами. На что его успокоил, что при претензиях ГАИ это уже будет не его проблема, а я сумею их убедить в правомерности своего пребывания за рулём. На том и порешили. Поменялись местами и двинулись к столице. Несколько первых минут чувствовал себя на водительском месте не слишком уверенно. И передачи переключать было непривычно, и «баранка» рулевая была огромных размеров. И чтобы повернуть в сторону требовалось поворачивать руль на гораздо больший угол чем на ГАЗовских грузовиках. Но ощущение неуверенности прошло удивительно быстро. И ещё до МКАДа уже несколько раз занимал второй ряд, если в первом отъезжали от остановки автобусы или двигался тихоходный транспорт. На что мой попутчик реагировал с изумлением. Но особый ужас у него вызвало, то, что я не свернул на МКАД, а продолжил движение в город:

– Стой, остановись, – громко закричал он, – ты ж проскочил поворот на окружную! Как теперь на неё вернуться – ума не приложу? Не пятиться же нам на задней?

– Успокойся. Я специально не поехал по окружной. Через город ведь ещё короче будет.

– Как же мы проедем, через Москву, на грузовой, да ещё и с прицепом?

– А так же как и все ездят. Глянь сколько впереди грузовых: и небольших, и фуры едут.

– Так им значит в саму Москву надо, а мы ведь прёмся через неё на выход.

– Ну, во-первых не через всю столицу, – улыбнулся я, – а только с одного краешка. Зато думаю, за счет этого мы часик во времени выиграем.

– Выиграешь ты. Даже если ни на кого не наедем, и под нас никто не затешется, так на светофорах заколебаешься стоять. А их здесь наверно сотни.

– А вот здесь нужно хитрость знать. Видишь, мы уже третий светофор проезжаем и всё на зелёный. В Москве специально рассчитана «зелёная волна». Я вот стараюсь держать скорость постоянно шестьдесят километров. И если не собьюсь, весь город проедем на зелёный.

– То-то ты прёшь, я только хотел сказать, чтобы ехал тише, – уже с уважительными нотками в голосе пробормотал мой попутчик.

И тут же поинтересовался:

– А если собьёшься с нужной скорости, тогда что только на красный везде будем попадать?

– Нет, почему же на красный? Там где застанет не зелёный, а я тебе обещаю, что с прицепом даже на жёлтый не буду пытаться проскакивать – тормознём, постоим, подождём пока красный гореть перестанет и опять будем в волне ехать. Только после перекрёстка нужно будет резче скорость набирать, чтобы от волны не отстать.

– Ну а то, что с прицепом, тебя, что тоже не смущает? – с недоверием спросил он.