Инженер страны Советов

Так за раздумьями Николай не заметил, что машина уже стоит у крыльца районного управления НКВД и водитель вопросительно смотрит на погрузившегося в свои мысли старшего лейтенанта. Хлопнув себя по колену, словно приняв какое-то решение, Николай выбрался из запыленного авто и, поднявшись по ступеням на крыльцо, закурил.

Мысли продолжали крутиться вокруг таинственного незнакомца. Наконец, докурив свой «Казбек», старший лейтенант щелчком отправил окурок в урну и прошел в свой кабинет, где, предварительно закрыв дверь изнутри, сел писать рапорт на своего начальника. Изложив все известные ему факты нарушения социалистической законности со стороны начальника районного управления НКВД, Николай поднял взгляд на часы. Почти час просидел за рапортом.

Теперь надо как-то передать написанное адресату, минуя почту. Поставив число и подпись, Николай вздохнул. Придется или самому по какому-либо поводу ехать в Уфу, или отправлять туда надежного человека. А пока, запечатав рапорт в конверт, Николай засунул его под дно массивного сейфа, стоящего в углу кабинета. Береженого, как говорится, бог бережет. Теперь достать конверт можно лишь с помощью длинной спицы или передвинув сейф, а для последнего нужно человек пять не меньше. Проделав эти манипуляции, Николай решил съездить на лодочную станцию. Возможно, неизвестный пловец уже очнулся, и будет возможность с ним поговорить.

Выглянув в окно, Николай окликнул сидящего на лавочке водителя и попросил приготовить к поездке мотоцикл. Спустя полчаса, закончив свои дела в управлении, он выехал из ворот гаража, газанул и, поднимая клубы пыли, помчался вдоль по улице. Еще на полпути к лодочной станции заметил впереди на дороге идущую туда же сестру, которая несла в одной руке бидончик, а в другой – узелок.

– Танька, куда это ты направилась? – Николай лихо затормозил рядом с сестрой и заглушил двигатель.

– Тьфу на тебя, Колька, – Татьяна шутливо замахнулась на брата узелком, – напугал. Сам же велел присматривать за гостем у дяди Феди. Вот туда и иду, а заодно щи им сварила и лепешки испекла. И Михаила, и дядю Федю накормлю.

– Значит, очнулся гость? Успела познакомиться? – И, подмигнув сестре, прищурившись, с улыбкой сказал: – А брату так обеды не носишь.

– Да ну тебя, – покраснела Татьяна, – ты вон какой здоровый лось, а там человек раненый, ему кушать надо и сил набираться.

– Ладно уж, сердобольная, садись, подвезу. Сам туда еду. Тоже познакомиться хочу.

Интерлюдия

Татьяна

Когда брат попросил ее приглядеть за раненым товарищем, да еще сказал, чтобы об этом помалкивала, Татьяна сильно удивилась. Почему раненого не везут в больницу, где есть врачи? Почему нельзя о нем никому рассказывать? Однако женское любопытство взяло верх, и девушка, собрав в собственноручно сшитую брезентовую сумку бинты, йод и гостинцы для дяди Феди, отправилась на лодочную станцию, где и находился раненый.

Дядя Федя был единственным их родственником, двоюродный брат матери, умершей в 1930 году от болезни, как раз когда брата Колю направили по комсомольскому призыву на службу в ОГПУ. Таня осталась совсем одна. Их отец, красный командир, погиб во время войны с белополяками в 1920 году, и она его совсем не помнила. Мама воспитывала их с братом одна, и вот ее не стало. Николай учился на курсах и не смог приехать даже на похороны. Хорошо, что кто-то смог известить о случившемся дядю Федю, и он приехал в Уфу, чтобы забрать ставшую сиротой 11-летнюю Таню. Так она оказалась в маленьком городке Белорецке, уютно расположившемся в окружении красивых уральских, поросших густым лесом гор. А вскоре и брат Коля смог сюда получить назначение.

С самых малых лет Таня была самостоятельной, помогала матери по хозяйству, а сейчас фактически стала хозяйкой в доме. Поначалу было очень тяжело, но она справилась. И в школе училась на отлично, и хозяйство успевала вести на зависть всем. А еще ходила с подружками в лес. В конце мая и начале июня рвали на лесных полянках вкусную траву кислянку[7 - Кислянка (горец альпийский, златоустовская кислица, таран горный, башкирская капуста, камызлык (баш.)) – многолетнее травянистое растение семейства гречишных. На Южном Урале кислянка – одно из наиболее популярных дикорастущих растений. В пищу употребляют стебель, который богат витаминами С, яблочной и щавелевой кислотой, предварительно очищая его от верхнего отвердевшего слоя. На вкус очень похожа на молодые стебли щавеля.], из которой получалась замечательная начинка для пирогов, да и так трава была очень вкусная. Летом девушка ходила за ягодами, чуть позже – за грибами, которыми были богаты окрестные леса.

Когда брат получил назначение в Белорецк, стало полегче. Он и пайки приносил, и денежное довольствие. Так они и жили в доме дяди Феди. Сам же дядя Федя перебрался на лодочную станцию, где у него была своя каморка, в которой он постоянно проживал.

Год шел за годом, и Татьяна из нескладной худенькой девочки превратилась в настоящую красавицу. Высокая, стройная, с волнистыми темными волосами и выразительными карими глазами, она привлекала внимание парней. Вот только ей никто из тех, кто набивался в ухажеры, не нравился. Да и некогда ей было с парнями гулять. Домашние хлопоты, учеба отнимали все ее время.

Учиться Таня любила. И это тяга и любовь к знаниям позволили ей с отличием окончить десять классов школы и поступить в медицинское училище на медсестру. Стать врачом было Таниной мечтой с самого раннего возраста, и медицинское училище стало лишь первой ступенькой к ее осуществлению. В этом году данная ступенька была успешно пройдена. В следующем девушка твердо решила поступать в медицинский институт в Уфе на кафедру оперативной медицины, а пока, по совету преподавателей медучилища, поработать год в больнице, набраться опыта.

Своего подопечного, за которым просил присмотреть брат, Таня увидела лежащим без сознания на топчане, перевязанного хоть и достаточно старательно, но кривовато, некогда чистой, а теперь окровавленной тряпицей. Пришлось менять повязку, а заодно осмотреть голову пострадавшего. На первый взгляд ничего особенного не было, рассеченная в двух местах кожа и здоровенная шишка прямо на макушке. Но это все лишь то, что было видно, а что там внутри, оставалось лишь гадать. Как говорил им преподаватель в медучилище, голова – штука темная и до конца не изученная. Будем надеяться, что ничего страшного нет.

Таня вздохнула и, стараясь потише греметь умывальником, нет-нет да и посматривала украдкой на дяди Фединого постояльца. Молодой красивый парень лет 25, высокий, со спортивным телосложением. А еще она обратила внимание на часы на его руке. Красивые, необычные и, наверное, дорогие, с секундной стрелкой, с окошечком, показывающим число и день недели. Вот только этот самый день недели они показывали неправильно. Сегодня было воскресенье, а на часах – суббота. Может, сломались? А еще на циферблате часов было изображение такой же эмблемы, как у брата на рукаве. Щит и меч.

– Ну что, Танюша, как он? – спросил дядя Федя, когда она вышла из каморки.

– Похоже на сотрясение мозга, поэтому и в себя не приходит. Я ему раны на голове обработала и перебинтовала. Его бы в больницу надо.

– Ничего, отлежится. Он молодой, крепкий, так что выдюжит. В гражданскую, бывало, и не с такими ранами выживали. Ты, дочка, только о нем помалкивай. Тут дело серьезное.

– Да я понимаю. – Таня вздохнула и бросила взгляд на дверь, из которой только что вышла. – Ладно, дядя Федя, пойду я. Завтра по утру забегу проведать.

На следующий день она приходила дважды, принесла кое-что из одежды, а вот на третий немного задержалась дома, помогала соседке бабе Нюре. Когда уже спускалась по дороге к лодочной станции, то навстречу выехала подвода, на которой ехали дядя Федя и завхоз. Поздоровавшись с ними и перекинув-шись парой фраз, Таня поспешила к своему пациенту. И, как оказалось, не зря.

Девушка привычно распахнула дверь в каморку и увидела его, стоящего в одних трусах возле умывальника и рассматривающего себя в зеркале. Щеки мгновенно запылали жаром, и она, пискнув «Ой, здрасте», выскочила за дверь. Быстро переведя дух, крикнула через дверь, что одежда на стуле и что она подождет, пока товарищ оденется. А потом они пили чай и разговаривали. Михаил, как оказалось, почти ничего не помнил. Даже какой сейчас год позабыл.

А сегодня Таня сварила вкусные щи из свежей капусты и напекла лепешек. Ей очень хотелось, чтобы именно Михаил оценил ее стряпню, хотя и боялась сама себе в этом признаться. С самого первого раза, когда она его увидела, лежащего без сознания, Татьяна думала лишь о нем. Было в парне что-то такое, что притягивало к себе. Что-то необычное, загадочное. И, идя по дороге на лодочную станцию, Таня не переставала думать о Михаиле. Она настолько погрузилась в свои думы, что аж вздрогнула от вопроса.

– Танька, куда это ты направилась?

Брат Колька, сидя на мотоцикле и улыбаясь, смотрел на нее, чуть прищурив глаза. А она и не услышала, как он подъехал.

– Ладно уж, сердобольная, садись, подвезу. Сам туда еду. Тоже познакомиться хочу.

Глава 2

Неожиданная встреча и арест

– Ну здравствуй, мил человек! Я гляжу, оклемался? – Цепкий, внимательный взгляд вошедшего, казалось, просвечивал насквозь, как рентген. А не прост этот дядя Федя, ой как не прост.

– Здравствуйте! А вы и есть тот самый дядя Федя, о котором Татьяна рассказывала и который меня из воды вытащил? Огромное спасибо вам за это! – Я смотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляд.

– Х-хе! – усмехнулся вошедший. – Кому дядя Федя, а кому и Федор Тимофеевич. А кто-то и товарищем Матвеевым кличет. А благодарить не за что. Нешто можно человека бросить погибать. Ну а сам-то кто будешь?

– Шершнев Михаил. По батюшке – Андреевич. А больше ничего не помню, вы уж извините… – Я виновато развел руками.

– Не помнишь или говорить не хочешь? – Вновь пронзительный взгляд рентгеновских установок.

– Врать не хочу, товарищ Матвеев…

Пока решил обращаться к собеседнику так. Вдруг обидится на «дядю Федю», да и помнил из старых фильмов, что в это время те, кто не был близко знаком, именно так и говорили.

– Часы твои?

– Мои, – кивнул я в подтверждение.

– Понятно. – Матвеев кивнул каким-то своим мыслям. – Тут ты прав, своим, – выделил он это слово, – врать не следует. Ну а меня тогда уж по батюшке величай.

– Благодарю, Федор Тимофеевич. Ну а вы меня просто Михаилом зовите.

– Ну вот и познакомились. – Хозяин прошел к столу, постукивая по полу своим костылем. – Давай-ка поснедаем чем бог послал, а потом чайку попьем да побалакаем. Может, что и вспомнишь. – Федор Тимофеевич чуть искоса посмотрел на меня, оценивая мою реакцию на его слова. Я лишь кивнул в ответ.

Прежде чем пить чай, Федор Тимофеевич подогрел принесенный Татьяной бульон и, налив его в глубокую тарелку, накрошил туда немного хлеба.

– На-кось, похлебай жиденького. Тебе сейчас это на пользу будет. А я пока чай заварю.

Так мы и просидели несколько часов, беседуя. Федор Тимофеевич рассказывал о городе, об окрестных лесах и их богатствах, о рыбалке и исподволь нет-нет да и задавал какой-нибудь вопрос, надеясь, что смог заболтать меня, и я, расслабившись, о чем-нибудь проговорюсь. Прямо не сторож, а дознаватель. Или чекист. Поймав себя на этой мысли, я стал повнимательнее присматриваться к собеседнику. Интересный все-таки дядька.

Отвлек нас от разговора стрекот мотоциклетного мотора. К скамейке, на которую мы перебрались из душной комнатушки, лихо подъехал мотоцикл довольно архаичного вида, за рулем которого сидел человек в форме НКВД, а за его спиной, держа в одной руке бидончик и узелок, а другой обнимая за талию водителя, сидела Татьяна. Водитель двухколесного древнего монстра стянул с лица не менее древнего вида мотоциклетные очки, и я понял, что этому человеку солгать я не смогу.

Передо мной стоял Николай Александрович Сазонов, полковник КГБ в отставке, мой сосед на протяжении 25 лет с 1980 по 2005 год, когда мы с соседями провожали его в последний путь, а за его гробом несли больше десятка подушечек с боевыми наградами (не боевые, юбилейные он называл висюльками и давно уже раздарил соседским мальчишкам, и большая их часть была у меня). Он был тем человеком, благодаря которому я стал тем, кто я есть. Именно он с 10-летнего возраста воспитывал меня, фактически заменив мне отца и мать. Своих детей у дяди Коли никогда не было, и он свой нерастраченный отцовский инстинкт использовал на мое воспитание.

Да, я рос, как говорят в моем времени, в неблагополучной семье. Родители толком никогда нигде не работали, и вся их энергия уходила на поиск очередной бутылки. Не знаю, как сложилась бы моя судьба, если бы не дядя Коля. Он заставлял меня учиться в школе и проверял, как я сделал домашние задания, он ходил вместо моих родителей на школьные собрания, он провожал меня в армию и встречал после (родители, по-моему, даже не заметили моего двухлетнего отсутствия), он приезжал ко мне в часть на Присягу, он буквально силком заставил меня поступить в институт и успешно окончить его.

Прошедший всю войну на передовой, он был для меня непререкаемым авторитетом. Я как-то спросил дядю Колю, почему он приехал жить в наш маленький провинциальный городишко, на что он ответил, что здесь прошли его молодые годы, тут он хотел бы и остаться навеки, когда придет его час. Да и по долгу службы слишком многим он оттоптал мозоли в Москве и в Питере.