Ветры странствий. Публицистические очерки

Продолжится ли изучение феномена средствами современной науки, прежде всего, приборными, решать буддийским иерархам России. А они, по-видимому, не очень в этом заинтересованы.

Во-первых, они не нуждаются в научном объяснении феномена. У них есть собственное. Его в июле 2007 года на первой международной конференции «Феномен Пандито Хамбо-ламы Итигэлова» озвучил глава буддистов России Дамба Аюшеев. По его словам, в 20-е годы прошлого столетия Хамбо-лама Итигэлов проводил ритуал вложения 5 священных сосудов для духов земли, хозяев местности. При этом он ни разу не коснулся земли, именно поэтому великая стихия хранит его тело. «Хамбо-лама попросил верующих, чтобы во время проведения ритуала его не опускали на землю (во время ритуала ученики несли его на руках). Вот одна из причин того, что не изменилось его тело», – сказал Дамба Аюшеев, ибо, таким образом, согласно буддистским представлением, Хамбо-лама постиг Пустоту – великую реальность всех явлений. За счет этого, уходя из жизни, он смог в состоянии медитации очистить свое тело до такой степени, что оно сохраняется даже после смерти. Положение тела в позе лотоса, когда позвоночник держит туловище в вертикальном положении, говорит о силе пустоты внутри. О внутренней пустоте свидетельствует и гармоническое химическое состояние тела.

Во-вторых, буддисты получили именно то чудо, которого всегда ждали и которое может в полной мере оценить только буддизм. Именно посмертное сохранение человеческого тела они считают чудом из чудес. Такой взгляд определяет буддистская доктрина. Она, упрощенно говоря, утверждает, что жизнь человека объединяет 5 видов движения.

Движение форм, то есть членов тела и тела в целом как формы.

• Движение органов чувств.

• Движение ума (мысли).

• Движение размеров и качеств (или – смена качеств, появление и исчезновение качеств).

• Движение сознания (сунсэ) или неиссякаемой души.

Сохранение тела в прижизненном виде после смерти нарушает 4-й пункт Закона феноменальности, устанавливающего движение качеств. А закон, как известно неотвратим. Преодолев его, Итигэлов совершил нечто немыслимое, чудесное. Ибо: оставить после себя плоды своих деяний – обычное для человека дело; обычное дело – оставить свои мысли, плоды своего ума, произведения литературы, искусства; с недавних пор стало обычным оставлять свое изображение и голос; но оставить тело – поистине невозможное дело. Поэтому, если Итигэлов первым из людей (других достоверно, документально и разнообразно зарегистрированных случаев история не знает) сумел сделать самое трудное, поистине невозможное, то, значит, в теле должны сохраниться частицы того остального, что обычно оставляет после себя человек: сознания, ума, речи, и плодов деяний. Мы пока просто не можем уловить влияние этих частиц. Из-за чего? Из-за своего невежества.

В-третьих, обретя нетленное тело Итигэлова, буддисты, согласно своему учению, получили уникальную возможность свободного перемещения в пространстве, что позволяет им достичь Шамбалы и других святых мест Вселенной. Ибо, по утверждению Будды Нагараджуны, если почитаемое тело Ламы разрушилось и исчезло, то вселенная для нас имеет границу. А вот если мы когда-нибудь сумеем искренне почтить Драгоценное Тело Ламы, которое не разрушилось и не исчезло, то для нас вселенная не будет иметь предела.

В-четвертых, буддисты считают, что Итигэлов пришел, чтобы сострадать всем нам, живущим, и чтобы «дать каждому возможность полнее раскрыть потенциал своего ума, скрытый в нас за нашим же невежеством». Таким образом, его миссия и способы ее осуществления не имеют никакого отношения к науке. Под невежеством здесь, скорее, понимается не научное, а духовное, философское, мировоззренческое невежество, которое не устраняется точными физическими, химическими и биохимическими исследованиями.

Вместе с тем, буддистские иерархи понимают, что у науки свои резоны, что многими учеными движет чистая страсть к познанию. «Для общества буддистов и ученых наступил тот момент истины, когда мы, в первую очередь – для себя, решаем, как быть с этим феноменом» (Д. Аюшеев).

Решение о прекращении сотрудничества с наукой объясняется, впрочем, не только этическими, мировоззренческими и религиозными причинами. Дело еще и в том, что феномен Итигэлова с большим трудом вписывается в панораму современного мира. Буддисты не без оснований опасаются, что международная наука, лишенная каких-либо нравственных принципов и представлений о добре и зле, может растащить феномен, что называется, по волоску. Возможно, этого не произойдет ни при каких обстоятельствах, поскольку артефакт способен защитить сам себя – как защитила Туринская плащаница, мощи православного святого Александра Свирского или статуя Сандалового Будды в Бурятии. Но это лишь предположение, поэтому нелишне принять меры по защите тела. По крайней мере, оградить его от настойчивого интереса со стороны представителей западной рыночной науки. Что и делается.

Наконец, буддистская конфессия – такой же мирской институт, что и прочие конфессии. Она имеет очевидные материальные интересы. Став объектом паломничества для всей буддийской ойкумены, и не только для нее, феномен стал источником денежных поступлений (подношения паломников, текущие рекой в дни доступа к телу) и послужил серьезному усилению влияния и власти ламаистского духовенства.

Два пути

Итак, как следует из высказываний высших буддистских иерархов России, феномен Итигэлова не тревожит буддистов, не вызывает у них вопросов, словно все они вслед за Учителем достигли полной ясности в результате постижения Пустоты и приблизились к нирване. Обретя нетленное тело ламы, они, наконец, дождались преодоления Закона движения качеств, чего давно и смиренно ждали. Предреченное великими йогинами чудо произошло и укрепило веру в истинность учения.

Что ж, буддистам можно было от души позавидовать. А всем небуддистам – посочувствовать. Потому что у них феномен Итигэлова по-прежнему вызывал лавину домыслов, сомнений, вопросов. Небуддистов – а их на планете все-таки больше, чем буддистов – концепция Пустотности и прочие перлы чужой мудрости устроить не могли. Не могла устроить мистическая аура чуда. Это, отнюдь не молчаливое, большинство устроила бы только рационализация чуда. Большинство не возражало бы против разложения его на элементы и элементики, если бы такой анализ позволил подвести под чудо прочный материальный фундамент. И подвести его была обязана наука.

Да, разложением целостного мира на частности занимается именно современная наука. Затем она трансформирует частное знание в технологии, годные для практического, повседневного, бытового использования. Технологии изменяют окружающий мир, дают все новые и новые вещи, товары, услуги, новые лекарства, новый комфорт, новые автомобили, новые развлечения. Не ждать милостей от природы, а взять их у нее – вот, в представлении большинства, задача науки, больше того, смысл ее существования. Взять по-хорошему. Или – силой, в том числе силой рынка, силой денег.

Религиозный путь познания противоположен. Он ведет к изменению не окружающего мира, а самого человека. Духовные практики (их также не возбраняется назвать технологиями) направлены на преобразование не внешнего, а внутреннего пространства, пространства личности. Комфорт, здоровье, отдохновение – все таится внутри нас, ибо человек создан по образу и подобию Божьему, и достигается усилиями практикующего. Стучащему да откроется, хотя отнюдь не сразу… бывает, что вообще не открывается: религиозный путь долог, труден, а успех не гарантирован.

Не знаю, как у моей спутницы Маргариты Андреевны, но у меня на душе в ожидании встречи с Итигэловым было не совсем спокойно. А если сказать откровенно, душа моя была смущена. Я понимал резоны лам, прекративших научные исследования феномена, включая те резоны, о которых не говорилось публично. Не говорилось, например, о далеко не безоблачных отношениях между наукой и религией, но ведь очевидно, что никакого особого почтения к науке у буддистов нет и быть не может, хотя бы по той элементарной причине, что официальная наука большей частью ведет себя по отношению к религии высокомерно, пренебрежительно и в иные моменты, к своему стыду, присоединяется к армии гонителей религии… Поэтому для исследования феномена, скорее всего, потребуются какие-то новые организационные структуры, новые формы взаимодействия ученых и духовенства, основанные на новых принципах сотрудничества религии и науки в деле познания мира, какое-то до сих пор не найденное сочетание самых разных методов изучения и описания реальности из арсеналов позитивизма и мистицизма. Если, конечно, исследования есть смысл продолжать.

На наш с Кулаковой взгляд, а также на взгляд тех, кто задумал и финансировал экспедицию, это было необходимо. Не только потому, что пытливый человеческий ум не успокоится до тех пор, пока не получит устраивающий большинство ответ на вопрос «что это такое?» Главное, на основе информации, которой – при точных и честных подходах – рано или поздно должен «поделиться» Итигэлов, удастся создать технологии помощи больным и попавшим в беду или в экстремальные ситуации людям, специалистам опасных профессий, короче, новые мощные технологии жизнеобеспечения. Для этого совсем не обязательно разбирать чудо по винтикам. Не обязательно докапываться до его природы – по-видимому, пока она останется тайной. На первых порах достаточно понять механизмы его функционирования – ведь именно они станут основой технологий. Не узких технологий, базирующихся на частном знании, а многоцелевых интегральных технологий, в фундамент которых ляжет системное, интегральное знание, до поры, до времени сокрытое в феномене.

Изучению механизмов должна была поспособствовать составленная Маргаритой Андреевной и утвержденная Олегом Валерьевичем программа. Предполагалось, например, проанализировать измерения наблюдавшего за телом Итигелова врача А. Ю. Ажеева (если он согласится, в чем никакой уверенности не было). Большие надежды возлагала Кулакова на специальное исследование звуковой и буквенной структуры особой молитвы – «Благопожелания умершему». Следовало произвести звуковую запись молитвы, определить ее частотные составляющие при произнесении одним ламой и группой лам, а затем, во-первых, рассчитать соответствие этих составляющих частотным характеристикам космического пространства, и, во-вторых, сравнить волновые характеристики «Благопожелания» с волновыми параметрами молитв, читаемых в процессе ежедневных специальных служб. Предстояло также произвести измерение звукового фона дацана до чтения молитв, во время их чтения и после чтения. Работа с шумомером в разных местах дацана, по идее, не должна была вызвать возражения хранителей, а вот непосредственная работа возле тела Итигэлова, на мой взгляд, была под большим вопросом. Нам, скорее всего, не разрешат измерить тепловизором световой фон около саркофага, не говоря уже о том, чтобы прикасаться датчиком прибора к телу…

В Иволгинском дацане

Так и вышло. При первой же встрече в Улан-Удэ директор Института Итигэлова Янжима Васильева сказала, что буддистские иерархи недвусмысленно программируют ее на отказ от любых контактов, особенно, с журналистами и, конечно же, учеными. «Два раза обязательно откажи, – наставляют Васильеву, – если придут в третий раз, тщательно разберись в чистоте помыслов и только потом решай, но если есть предлог отказать – откажи и в третий раз». О контакте с самим артефактом не может быть и речи, сказала Янжима Дабаевна, попутно отказав в возможности каких-либо измерений и прочих манипуляций вблизи тела. И в первый раз, и во второй, и в третий. Против, по словам Васильевой, были все: Гунчен лама – настоятель Иволгинского дацана, Ганжур лама – председатель Совета Института Итигэлова, Бимба лама – главный хранитель тела. (Не знаю уж, советовалась ли с ними Янжима Дабаевна или приняла решение самостоятельно, следуя их же наставлениям.)

Но сама-то встреча с Итигэловым состоится? – несколько обескуражено поинтересовались мы. Она-то, надеемся, возможна?.. Состоится. Накануне и в день Этигэл Хамбын Хурала, посвященного обретению одной из трех главных святынь буддистов России – нетленного тела Великого Ламы. Хурал открывается послезавтра вечером. А в оставшиеся два дня вам будут интересно подробнее познакомиться с Иволгинским дацаном, где находится Итигэлов, и съездить в Эгитуйский дацан поклониться второй главной святыне – Сандаловому Будде.

Надо заметить, что Институт Итигэлова, контролирующий доступ к чуду, функционировал на нормальных рыночных принципах. Знакомство с Иволгинским дацаном и поклон Сандаловому Будде стоили денег, и не таких уж маленьких. Возможно, они оказались бы не по карману какому-нибудь обычному кандидату наук, с трудом выбившему командировку в своем НИИ. Но наш Олег Валерьевич, хвала его бизнесу, все предусмотрел, нам было чем заплатить за «Тойоту», сопровождение и экскурсовода.

В роли последнего нам с Маргаритой Андреевной явился лама Эрдени. Невысокий, худой, стриженый, как и положено, наголо, закутанный в «форменную» бордовую тогу и внешне совершенно беспристрастный. Наверно, из-за щуплости он сначала показался мне совсем молодым, потом я решил, что ему лет около сорока, затем – что примерно тридцать… Впрочем, в каком бы возрасте не пребывал Эрдени, именно он стал нашим гидом в предстоящем паломничестве. Да, обойти дацан по периметру хотя бы раз – значит совершить паломничество. Для этого не обязательно быть буддистом. Вращая молитвенные барабаны, обращаясь с искренними словами к Всевышнему возле ступ-субурданов, паломником становится и буддист, и православный, и мусульманин, и иудей – каждый, молящийся своему богу, и всякий, называющий себя атеистом.

При жизни Великого Ламы Иволгинского дацана, где теперь нашло приют его нетленное тело, еще не было. Обитель заложена в 1945 году. Место, как известно из легенды или исторических хроник, указала лошадь, нагруженная священной поклажей – томами полного свода Учения Будды Шакьямуни. Обычно покорное животное вдруг встало как вкопаное и сдвинуть его с места не удалось никакими силами. Так что ламам, делать нечего, пришлось учредить на этом месте монастырь.

Сегодня Иволгинский дацан, расположенный в 40 километрах от Улан-Удэ, – центр бурятского и, наверно, сибирского буддизма, резиденция первых лиц иерархии. Да и прочая монастырская братия совсем не проста. Обитающие в дацане ламы – отнюдь не «чернецы», а профессионалы высокой квалификации: астрологи, тибетологи, врачи, знатоки ритуалов и обрядов, преподаватели, художники, работающие по буддийской иконографии – танкографии.

С 1993 года здесь работает единственный в России Буддийский университет, имеющий соответствующую лицензию и подтвержденный Министерством образования РФ университетский статус. Большая часть студентов, а их 150 человек, – буряты. Есть также тувинцы, хакасы, калмыки, есть даже белорусы и украинцы, но это «белые вороны». Студенты занимаются на четырех факультетах – философском, тантрическом (он готовит специалистов по ритуалам), тибетской медицины и танкографии. Накопленный за века опыт свидетельствует, что буддистские науки надо изучать минимум 16 лет, говорит наш гид Эрдени, но по государственным программам в России студенты должны учиться не более пяти лет. Этого совершенно недостаточно – предмет обширен и сложен. Поэтому будущие ламы едут доучиваться за границу, в известные буддийские центры.

Университет не случайно открыли именно в этом дацане. Во-первых, здесь богатейшая библиотека, где не редкость книги старше 500 лет. Во-вторых, здесь растет священное дерево Боддхи. Это дерево, больше похожее на густую зеленую рощицу, живет в стеклянном домике с особым микроклиматом посреди монастыря. В 70-е годы саженец Боддхи – дар Далай-ламы бурятским буддистам – привезли из Индии. Считается, что оно ведет начало от того дерева, под которым медитировал основатель буддизма, где принц Гуатама, достигнув просветления, стал Буддой из рода Шакья, то есть Буддой Шакьямуни. Дерево Боддхи обладает магической силой и целебными свойствами и используется в тибетской и монгольской медицине. Но что особенно интересно, оно очень хорошо чувствует нравственную атмосферу в том месте, где растет, позволяет ее контролировать и своевременно корректировать. Если атмосфера напрягается, если помыслы людей становятся нечистыми, если появляются раздражение, зависть, злоба, если нападает умственная лень и берет верх невежество, листья обвисают, вянут. Это безошибочный знак неблагополучия. И, с ответственно, сигнал к действию.

В укромных местах дацана построены домики для медитации, с виду – вылитые деревенские баньки. Их лама Эрдени показывает нам издали, чтобы ненароком не нарушить сосредоточенное уединение медитирующих – ступивших на путь студентов третьего, четвертого и пятого курсов. Их медитации идут по принципу «бун ши» – «четыре стотысячных», когда четыре назначенных учителем упражнения (или «элемента») выполняются по 100 тысяч раз каждое. Студенты, готовые к тяжкому труду медитации, получают ее программу вместе с благословением наставника, который знает способности ученика, представляет его состояние и никогда не даст непосильного задания. Студенты делают только то, говорит Эрдени, что пойдет им на пользу и будет способствовать духовному росту. Они обещают своим учителям, что пройдут через предстоящие испытания до конца и будут соблюдать все данные обеты – молчания, неупотребления мясной пищи и прочие.

Приступая к медитации, студент выполняет обязательный ритуал: огораживает домик флажками, тем самым сообщая всем, что практика самосовершенствования начинается. Эти считающиеся «предварительными» каждодневные штудии растягиваются на три месяца. Что они включают? Например, начитывание каких-то определенных текстов, скажем, мантр. Выполнение ритуала «подношения даров», скажем, в виде мандал. Как правило, студент изнуряет себя «простираниями», то есть особым образом распластывается на полу. И все это по 100 тысяч раз, стараясь отключить все мысли и «уйти в Пустоту»… В этом, собственно, и состоит цель, а упражнения лишь помогают ее достичь. Начинающий может оставаться «в Пустоте» не более 20—30 секунд, больше опасно. Продолжительность «ухода» увеличивается по мере обретения контроля над телом (в результате физического очищения) и разумом (посредством очищения умственного) и наращивания духовной и витальной силы. Минута, три минуты, час, сутки «в Пустоте» – вот ступени совершенствования, медленного и упорного приближения к нирване.

На этом подвижническом пути ученик находится под покровительством тантрических божеств. Их гневные лики смотрят с буддистских икон, их головы увенчаны пятью черепами – символами пяти смертных грехов буддизма. Первый – мать всех пороков лень: душевная, умственная, телесная. Второй – порожденное ленью невежество души, ума, тела и сопровождающая их тупость. Следствие невежества и тупости порождает сначала зависть к умным и образованным, а потом и ненависть к ним, то есть третий и четвертый грехи. Пятый грех – гордыня, которой неизбежно проникается носитель четырех предыдущих грехов. Тантрические божества гневны, потому что грехи тяжелы. В образе этих гневных существ и должен представлять себя медитирующий ученик, выжигая гневом собственные лень, невежество, тупость, зависть, ненависть и гордыню.

Рассказывая об ученических медитациях, лама Эрдени, видимо, вспомнил свои студенческие годы, 100 тысяч своих «простираний и даже несколько утратил бесстрастность и суровость. Путь, ведущий к заветному (и очень далекому) просветлению потребовал от него последовательного обязательного отказа от обыкновенных житейских радостей. Удаляясь для медитации студентом, он давал немногие обеты ученика. Переход на ступень начинающего монаха сопровождается принятием 16 обетов, в том числе обета безбрачия. На ступени монаха дается 36 обетов, полного монаха – 256 обетов, тогда как для мирянина рекомендованы лишь пять запретов: не убивать, не воровать, не прелюбодействовать, не употреблять одурманивающие вещества и не лгать… Я представил себе жизнь, подчиненную двум с половиной сотням добровольных ограничений, и мысленно поежился. Хотя, возможно, 256 запретов – это 256 дополнительных шансов на эволюционный рост…

…Меж тем наше путешествие по периметру дацана подошло к концу, однодневное паломничество – с вращением молитвенных барабанов, кормлением косуль, зажиганием маленьких масляных лампадок, которые заменяют здесь привычные нам свечи, – закончилось. Напоследок Эрдени подвел нас к буддийской ступе.

Эти ступы, или субурданы, встречаются в Бурятии повсюду. Так и должно быть: они показывают, что на этой земле исповедуют буддизм и что Бурятия – именно такая земля. В субурданы закладывают мощи будд, прах лам, драгоценности, тексты Священного Писания и много чего другого. Субурданы освящают, а они потом сами освящают местность, где находятся. Они обладают благой энергетикой. Над ними видна сияющая аура. Возле них всегда можно видеть отдыхающих животных, на них садятся птицы. Вблизи субурдана хищники не трогают травоядных.

Человек, продолжал Эрдени, должен постараться представить ступу в образе Будды, ибо она и есть символ Будды, и, загадав благопожелание, обойти вокруг нее по часовой стрелке и активизировать четыре верхние чакры. Это то непонятное для европейцев действо, когда сложенными по-буддистски ладонями прикасаются к темени (которому в энергетическом теле соответствует чакра сахастрара), ко лбу (аджна), к горлу (вишудха) и к груди (анахата). Потом к субурдану нужно прислониться лбом, посылая из аджны сформулированную мыслеформу-желание. Если вы точно следовали ритуалу, были искренни и благорасположены к миру и к людям, оно обязательно сбудется. Но не сразу…

Пока лама Эрдени все это рассказывал, на ступу сел голубь – обыкновенный сизарь – и направился в нашу сторону. Подошел на расстояние вытянутой руки и, явно адресуясь к нам, что-то ласково сказал на своем языке…

Левитирующий Будда

До Эгитуйского дацана, где хранится Сандаловый Будда, от бурятской столицы часа три езды – сначала речной долиной, потом обрамленной сопками степью. Дорога, на удивление, сносная, однако чем дальше от Улан-Удэ, тем больше трясет и подбрасывает, и к тому моменту, когда наш гид и шофер Николай съехал на проселок, ведущий к какому-то большому поселку, мы почти потеряли терпение. Миновав Дом культуры, школу, поликлинику, двухэтажное административное строение под российским флагом и несколько улиц, ощупью перебравшись по полусгнившему мосту через речушку, «Тойота» снова вырвалась в степь и устремилась к гряде сопок. На боку одной из них белел субурдан, указующий местоположение обители.

Эгитуйский дацан «Дамчой Равжелинг» был образован в 1826 году. Место для него подбирали старейшины здешнего рода с помощью астрологов. Последний раз монастырь перестраивали, достраивали и ремонтировали в 1900 году. Его нынешний вид мало отличается от того, который он имел в начале ХХ века. На фотографиях в Музее истории Бурятии можно видеть те же дуганы и сумэ – храмы внутри периметра дацана, те же деревянные домишки вокруг и, наконец, те же сопки, в здешнем восприятии вполне живописные… Странно, что ценнейшая реликвия, культурное сокровище мирового значения осело в этой сонной глуши. Но так уж сложилось.

Статуя, называемая Зандан Жуу, – это, гласят легенды, прижизненное изображение Будды Шакьямуни в возрасте 38 лет. История ее появления, согласно индийским, тибетским и китайским источникам, такова. Некий индийский царь пожелал иметь изображение Будды и попросил изваять статую одного из ближайших учеников Шакьямуни Маудгальяну. Тот вместе с 32 искусными ремесленниками, использовав свои сверхъестественные способности, поднялся в страну Тридцати Трех Небожителей, где в то время пребывал Будда. Мастерам было благосклонно разрешено обозревать его лик, но исходящий от него ослепительный свет мешал запомнить черты Учителя. Тогда тот встал во весь рост на берегу реки. На водной глади показалось изображение, которое мастера, трижды измерив и проверив, запечатлели в своих умах. По возвращении в мир людей они, полностью полагаясь на память, сотворили священную статую из сандалового дерева гоширга. Когда Будде настал срок снизойти из царства Тридцати Трех небожителей, то сандаловая статуя вознеслась ему навстречу на высоту в шесть шагов и трижды склонила голову в знак приветствия и почтения. Шакьямуни возложил правую руку на голову статуи и чрезвычайно похвалил мастеров, передавших точную схожесть с ним.

Сандаловое изваяние находилось в Индии 1285 лет, а потом было перевезено в «страну Зина», то есть в буддистскую часть Китая. Там статуя побывала во многих городах и храмах, у многих императоров многих династий. Затем она оказалась в Бурятии. Как и когда? На сей счет существует несколько версий. Согласно одной из них, в смутное время «боксерского» восстания в Китае ламы Эгитуйского дацана при поддержке всего духовенства и даже служащих российского консульства в Пекине приложили все силы, чтобы выкупить Сандалового Будду, и с риском для жизни привезли его в монастырь. Здесь статуя находилась до 1935 года, а когда начались гонения на буддизм, разрушение дацанов, ссылки и расстрелы лам, была тайно – и тоже с риском для жизни – вывезена в Улан-Удэ сотрудниками Антирелигиозного музея. Затем более чем на полвека Сандаловый Будда затаился в запасниках Музея истории Бурятии, находившихся, что символично, в бывшем православном Одигитриевском соборе, а 25 сентября 1991 года вернулся на вертолете в тишину Эгитуйского дацана.

…И вот он перед нами. Вернее, это мы перед ним. Ему примерно 2550 лет. Он двухметрового роста. У него непередаваемо спокойное лицо, большие руки. Глаза и особенно уши – странной формы. Родившись в человеческом обличье, принц Гаутама, возможно был человеком какой-то иной породы или расы (этот вопрос подробно исследован в книгах офтальмолога, путешественника и исследователя древних цивилизаций уфимца Эрнста Мулдашева). В сутре «Драгоценная гирлянда» статуя Зандан Жуу описана так: в знак предводительства всех живых существ к Побуждению, очи изваяния обращены к небу; в знак спасения всех живых существ от искушений этого бренного мира правая рука запечатлена в жесте, дарующем спасение; в знак готовности придти на помощь всем живым существам и искренности этого намерения, Будда поставил ноги ровно и стоит твердо. В области сердца, продолжает сутра, истинно чувствуется тепло (размером с волосинку), а между ногами и подставкой можно продеть шелковый шнур…

Сандаловый Будда левитирует – об этом перед поездкой говорила нам и Янжима Васильева. Приподнимается над полом и зависает… Он и правда летает? – спросили мы сопровождающего – местного молодого монаха или, может быть, ламу, на беду, удивительно плохо для Бурятии говорившего по-русски. «Летает, летает», – закивал тот. И это можно увидеть? «Сейчас – нет». Почему? Из объяснений удалось понять, что левитация наблюдается только во время богослужений, когда ламы начитывают тексты Писания или произносят мантры… Богослужения в ближайший час не предвиделось, поэтому оставалось верить в чудо на слово. Потрогать статую, чтобы ощутить «волосинку» тепла в области сердца, мы тоже не могли. И здесь приходилось просто верить…

Словно почувствовав наши сомнения, монах предложил «предстать пред ликом Будды». Надо было встать в определенное место метрах в трех от статуи, закрыть глаза, расслабиться и постараться ни о чем не думать – по удачному выражению парапсихолога Валерия Авдеева, «остановить словомешалку ума». Первой, по праву женщины, к тому же ученой, к эксперименту приступила Маргарита Андреевна. С минуту она стояла неподвижно, потом стала с закрытыми глазами раскачиваться вперед-назад, превратившись в большой живой маятник, все увеличивающий и увеличивающий размах колебаний. «Сейчас упадет», – испугался я, однако Маргарита сумела затормозиться около вертикали. Было заметно, что далось ей это не без труда. Открыв сонные глаза, она непослушными губами сказала, что «стала куда-то улетать», но решила остаться. Куда «улетать», она не поняла, то, что превращалась в маятник, не знала…

То же самое произошло со мной. Удивительно, но я тоже совершенно не ощущал, что качаюсь на прямых ногах взад-вперед и вот-вот упаду. Как и Маргарита, борясь с мгновенно навалившимся трансом, я вырывался и затягивающей пугающей бездны. И вырвался, повернул назад с порога неведомого.

Может быть, Сандаловый Будда готов был приоткрыть перед нами краешек своих миров, но мы опасливо отказались от дара.

Встреча