Хроники Чеггорра. Билет в один конец

– Теперь вы это знаете! Что дальше? Когда вы покинете Чак-Г’ор?

Джордж опустился в кресло, вытирая, невесть откуда взявшимся, большим клетчатым платком вспотевший лоб. Снежана впервые видела его таким расстроенным. Не лучше выглядели и другие земляне. Они обеспокоенно переглядывались. Девушке показалось, что все присутствующие смотрят именно на нее. Снежана поерзала на месте. Всеобщее внимание заставило девушку чувствовать себя неуверенно.

Прежде, чем она смогла вставить хоть слово, заговорил «космонавт»:

– Им нельзя возвращаться. Они знают о Городе.

Девушка дернулась, снова привлекая к себе внимание.

– Говори, – проговорил бородач, голос его слегка потеплел.– Ты первая узнала о нашем существовании. Ты первая вышла на контакт. И… мы видим, что ты не способна солгать…

– Мы не можем вернуться, – Снежана судорожно сглотнула и твердо повторила, – мы не можем вернуться на Землю.

Настал черед марсиан растерянно переглядываться.

– Почему? – глухо произнес «космонавт».

В его глазах девушка заметила неясную боль.

«Он сам хочет ВЕРНУТЬСЯ на Землю, – озарило девушку, – Но почему? Он же никак не может ее помнить. Скорее всего, он и родился-то здесь».

– У нас, это называется, – замедленно проговорила она, – «билет в один конец». Мы обречены навсегда остаться на Марсе.

– Люди Земли настолько жестоки? – в голосе женщины в синем зазвучали особо гневные нотки, – раз отправили вас умирать на другую планету.

– Нет, что вы, – горячо запротестовала Снежана, – мы сами…

– Что сами?

Девушка обернулась к спутникам, в поисках поддержки.

– Мы сами решили отправиться на марс без возврата, – твердо вмешался в разговор Виктор и резко ударил кулаком по колену.– Мы сами захотели создать на марсе земную колонию, чтобы в будущем сделать Марс цветущим краем…

– Утверждают космонавты и мечтатели,

Что на Марсе будут яблони цвести, – вполголоса пропел «космонавт», – так когда-то пели у нас в Советском Союзе перед нашим отправлением.

– В Советском Союзе? – переспросил Джордж, – но его не существует уже около ста лет.

– К-как, не существует? – оба «космонавта» вскочили с кресел, – это… это же… как?

– У нас тут, немного успокоившись, проговорил один из них. Он широко раскинул руки, – почти тот самый коммунизм, о котором мечтали советские люди. Нас до сих пор, а прошло более шестидесяти витков, называют советскими. А вы говорите, что Советского Союза… больше нет.

– Зато есть Россия, – воскликнул ободряюще Виктор, невольно скатываясь до пафоса, – Теперь, именно Россия собирает новый Славянский Союз!..

– Давайте лучше поговорим о наших делах, – сухо прервал его излияния бородач, – Кстати, меня зовут Чак-Ак’ант…

– Погодите, – заговорил Казервуд, – а где корабль с колонистами, отправленный к вам около семидесяти лет назад?

– В нем были люди? – взволнованно вскрикнул Чак-Ак’ант.

– Да… были, – Казервуд наклонился вперед. Локти уперлись в стол.– Только не говорите, что вы сбили его…

– Я – Антон Ганеев, – поднялся «космонавт», приложив ладонь к левой стороне груди, – торжественно заявляю, что с ним произошел несчастный случай. Тот корабль столкнулся с астероидом на подлете к Чак-Г’ор.

Все присутствующие поднялись в траурном молчании.

– Мы дадим вам жилье, – медленно проговорила женщина в синем, – Меня зовут Куитлакуэ.

– Ацтекская богиня? – испуганно прошептала Снежана.

– Ваши сооружения недостаточно надежны, – прокомментировала Куитлакуэ, сделав вид, что не расслышала, хотя брови ее сурово сдвинулись на переносице.

3

Снежану разбудил громкий стук. Девушка открыла глаза. Стряхнув сонное оцепенение, она осмотрела комнату, предоставленную ей марсианами. Нет, не марсианами, а, (как они себя называют?), жителями Чак-Г’ор. Мягкий, словно успокаивающий свет наполнял небольшое помещение. Все стены, пол и потолок покрывал странный материал, по виду напоминающий пластик. Снежана осторожно коснулась стены. Нет, это не пластик. По температуре поверхности больше похоже на металл или камень. Но прикосновение ладони вызвало еще и усиление яркости света.

Повторно раздался стук. Снежана села на ложе, язык не поворачивался назвать это сооружение просто кроватью.

– Войдите, – проговорила она, слегка пригладив волосы.

Беззвучно отодвинулся сектор стены. В проеме стояли дети. Те самые, двое первых. Девчушка легко вбежала в комнату.

– Уже не спишь, – поведала она очевидное, – а мы тебе одежду принесли.

«Девчушке что-то около шести или семи лет, – шевельнулось в голове Снежаны, – Мальчик выглядит старше».

Мальчишка важно шагнул через порог. На край постели опустился увесистый сверток.

– Тут тебе и домашний костюм, – тараторила девочка, – и шуба для выхода на поверхность.

Тамоан Цан подошла к стоящему в углу скафандру. Маленькая ладошка погладила гофрированный рукав скафандра.

– А тебе удобно ходить в этой штуковине?

Не отвечая, Снежана беспомощно оглянулась на неподвижно стоящего у входа подростка.

– Это здесь, – непосредственная, как все дети, девочка схватила ее за руку и потащила в угол комнаты.

Палец девочки нажал на еле заметный выступ. Панель скользнула в сторону, открывая небольшое помещение, в назначении которого не приходилось сомневаться.

Девушка почувствовала, что краснеет.

– Может ты выйдешь? – обратилась она к мальчишке, рассеянно теребя огненно-рыжую челку.

– Меня зовут Ицамнас, – строго проговорил подросток, – И мне уже почти семь витков.

– Только недавно шесть исполнилось, – хихикнув в кулачок, прошептала девчушка и сама представилась, – Тамоан Цан.