Операция «Эномороз»

Лиза Мейтнер – еврейка, а для них в нацисткой Германии одна дорога: сначала концентрационный лагерь, потом газовая камера. В марте 1938 года Лиза Мейтнер нелегально перебралась из Германии в Швецию, а её племянник Отто Фриш уехал в Копенгаген.

В своей работе Отто Ган не мог обойтись без Лизы Мейтнер, между ними велась оживлённая переписка. Уильям Стивенсон знал об этом. Он решил подвести Синтию к Отто Фришу.

В сентябре 1938 года Синтия и Отто Фриш стали любовниками. Исподволь Синтия подводила молодого учёного к мысли: перебраться из Дании в Великобританию. В Рождество Синтия приехала в Берлин на встречу с Уильямом Стивенсоном. Она остановилась в отеле «Адлон» на Унтер-ден-Линден.

Отель «Адлон», некогда роскошное фешенебельное заведение, переживал не лучшие времена. При нацистах богатая иностранная публика перестала ездить в Берлин, а отель с его роскошным интерьером рассчитан именно на неё. Мало постояльцев в отеле, значит, нет посетителей в ресторане. Кухня там изысканная, но цены высокие. В Берлине при нацистах появилось много мест, где накормят вкусно и дёшево. Даже в Рождественский сочельник посетителей в ресторане было мало, впрочем, Стивенсона это вполне устраивало.

– Друг согласен на переезд, – Синтия пригубила шампанское.

– А тётя? – Стивенсон разрезал ножом телячий стейк.

– Здесь сложнее, – вздохнула Синтия. Она допила шампанское: – У неё предубеждение против британцев, но думаю, Друг уговорит её.

Стивенсон рассчитывал через Синтию убедить Лизу Мейтнер и Отто Фриша перебраться в Великобританию. Потом Лиза Мейтнер уговорит Отто Гана тоже приехать туда.

– Бетти, мир стоит на пороге великих открытий, и мы с вами вершим историю, – улыбнулся Стивенсон.

Глава 3

В конце января 1939 года немецкие физики Отто Ган и Франц Штрассман повторили свои опыты по искусственному расщеплению урана. В это же время Отто Ган получил письмо от Лизы Мейтнер с математическим анализом прежних опытов. По расчётам выходило, что при расщеплении уранового ядра происходит большой выброс энергии.

– Вот оно практическое применение нашего открытия! – воскликнул Штрассман, прочитав письмо Мейтнер.

Ган и Штрассман предоставили результаты своих опытов и их математическое обоснование профессору Хартеку.

Пауль Хартек был признанным авторитетом в области ядерной химии, кроме того, он являлся научным советником Управления сухопутных вооружений вермахта.[27 - Вермахт – вооружённые силы нацисткой Германии.] Он написал письмо руководителю Имперского исследовательского совета Абрахаму Эзау. В нём профессор Хартек утверждал: можно создать атомное оружие разрушительной силы. Письмо Хартек закончил следующей фразой: «Та страна, которая первая сумеет овладеть достижениями ядерной физики, приобретёт абсолютное превосходство над другими».

29 апреля 1939 года Абрахам Эзау собрал учёный совет, на который были приглашены физики Отто Ган, Фриц Штрассман и Пауль Хартек. До этого дня, эксперт Имперского исследовательского совета Курт Дибнер несколько месяцев проверял результаты опытов по расщеплению ядра урана и математические расчёты. Он подтвердил правильность выводов учёных. На заседании Имперского исследовательского совета приняли решение: передать материалы по созданию ядерного оружия на рассмотрение Гитлера.

Однако 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу, Гитлеру стало не до проблем по теории ядерной физики, всё же он поручил руководителю канцелярии НСДАП[28 - НСДАП – Национал-социалистическая рабочая партия Германии. На немецком языке: Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei, сокращённо NSDAP.] Мартину Борману разобраться в этом вопросе.

28 сентября 1939 года в Управлении армейских вооружений состоялось совещание, на котором кроме учёных присутствовали рейхсляйтер[29 - Рейхсляйтер – высший партийный чин в НСДАП.]Борман, руководитель только что созданного Главного управления имперской безопасности (РСХА)[30 - Главное управление имперской безопасности – на немецком языке: Reichssicherheitshauptamt или сокращённо RSHA.] Рейнхард Гейдрих, и его подчинённый, сотрудник гестапо Георг Алеман. В заседании принял участие руководитель научного совета химического концерна « И Г Фарбениндустри» Карл Краух.

Физики заверили, что на научные разработки по созданию ядерного оружия уйдёт от девяти месяцев до одного года. На совете приняли решение, что программа по созданию атомного оружия будет носить название: «Урановый проект». Все работы, имеющие прямое или косвенное отношение к Урановому проекту должны быть засекречены. Соблюдение режима секретности возлагалось на группенфюрера[31 - Группенфюрер – генеральский чин СС. Звание приравнивалось к чину генерал-лейтенанта вермахта.] Гейдриха.

Совещание закончилось в три часа дня. В коридоре Управления армейских вооружений к сотруднику гестапо Георгу Алеману подошёл профессор Хартек.

– Простите господин Алеман, вы случайно не брат инженера Карл-Хайнца Алемана?

– Да господин профессор, это мой старший брат, – кивнул гестаповец.

– Карл-Хайнц прекрасный инженер. Насосы, производимые его фирмой, очень востребованы в нефтяной промышленности.

– Господин профессор, вы прекрасно осведомлены о моей семье, я польщён, – улыбнулся Алеман.

– Вы очень похожи на брата, а мы с Карл – Хайнцем давние приятели, – в свою очередь улыбнулся Пауль Хартек. Он указал рукой на одну из дверей: – Господин Алеман, здесь в управлении у меня есть кабинет. Не могли бы вы уделить мне немного времени. Необходимо обсудить с вами один важный вопрос, касающийся Уранового проекта.

– Я к вашим услугам господин профессор, – кивнул Алеман.

В кабинете Хартек поставил на стол пепельницу.

– Хотите сигарету господин Алеман? – профессор достал из внутреннего кармана пиджака пачку «Кабинет».

– Курение в учреждениях и общественных местах запрещено законами Империи, – улыбнулся Алеман. Он развёл руками: – К тому же отдельным приказом рейхсфюрер запретил курить в рабочее время офицерам СС и полиции.

– Простите, – покраснел Хартек.

– Но если вам хочется курить, то не оказывайте себе в этом маленьком удовольствии, – продолжал улыбаться Алеман. Он потрогал лацканы своего пиджака: – На мне штатский костюм, и мы сделаем вид, что вы не знали о том, что я офицер полиции.

– Вы очень великодушны господин Алеман, – Хартек достал сигарету из пачки. Он закурил: – Совещание затянулось, и я признаться, едва дождался его окончания. Преклоняюсь перед вашей стойкостью и выдержкой, мне бы не удалось вытерпеть целый день без сигарет.

– Увы, господин профессор, вынужден отвергнуть ваши похвалы, ибо я равнодушен к табаку и никогда не курил, – рассмеялся Алеман.

– Вы счастливый человек, – выдохнул сигаретный дым Хартек.

– Возможно, – кивнул гестаповец. Он посмотрел на учёного: – Простите господин профессор, так о чём вы хотели поговорить со мной?

– По поводу нашего Уранового проекта, – Хартек затянулся сигаретой. Он стряхнул пепел: – Я почти уверен, что к проблеме расщепления атомного ядра, кроме нас вплотную подошли русские, американцы, британцы и французы.

Профессор затушил сигаретный окурок в пепельнице, встал и открыл окно.

– Гонка началась, и тот, кто придёт к финишу первым, выиграет всё, – Хартек уселся за свой рабочий стол.

– Вы сомневаетесь в нашем успехе?

– Немецкая физическая школа очень сильна, но не хуже она у британцев, американцев и русских, – Хартек откинулся на спинку стула. Он вздохнул: – В ядерной физике мы все идём на ощупь. В таком деле важно предвидение, а оно невозможно без точного математического анализа.

– Простите профессор, я пока не улавливаю сути нашего разговора, – развёл руками Алеман.

– Предвидение Отто Гана, которым мы все восхищаемся, во много основаны на точных математических расчётах Лизы Мейтнер, а она была вынуждена уехать из Империи.

Пауль Хартек достал носовой платок, и промокнул лоб. Всё же перед ним сидел важный чин из гестапо, а он собрался просить за еврейку. Профессор изрядно нервничал.

– Лиза Мейтнер еврейка? – всего лишь для проформы поинтересовался Алеман, ему и так всё было ясно.

– Увы, – развёл руками профессор Хартек.

– Где она сейчас живёт?

– В Стокгольме, работает в институте Манне Сигбана.

– Понятно, – задумался Алеман.

– Мейтнер помогает в расчётах её племянник Отто Фишер, он живёт в Копенгагене.

– Ну что ж господин профессор, я уяснил проблему, – встал Алеман. Он улыбнулся: – Подумаю, что можно сделать.

После прихода к власти нацистов, берлинцы прозвали Принц Альбрехтштрассе « улица СС». Здесь в бывшем дворце принца Альбрехта размещалось РСХА, рядом находилась гостиница «Принц Альбрехт», теперь в ней находилась резиденция рейхсфюрера Гимлера, там же штаб и управление кадров СС. Позади резиденции рейхсфюрера располагалось гестапо. Из здания тайной государственной полиции в резиденцию рейхсфюрера можно попасть по подземному переходу, который прорыли летом 1938 года.