Белый Гонец

– За оборотня! Чтоб помнил его всю жизнь! – пояснил хан и недоуменно приподнял бровь: – Постой-постой! А где твоя сабля?

– Не знаю, здесь где-то была! – недоуменно закрутил головой половец, обошел костер, даже облазил все вокруг на четвереньках, и беспомощно развел руками: – А теперь нет нигде…

– Тогда и помнить тебе своего оборотня осталось недолго! – равнодушно сказал Белдуз. – Не найдешь саблю до вечера, убью!

– Хан, пощади! – рухнул на колени перед Белдузом Тупларь. – У меня ведь жена, старая мать, дети в веже остались!

Даже Славке почему-то стало жаль этого глупого половца.

Но хан был неумолим.

– Тебе же лучше будет. Ну, сам подумай, как ты без сабли вернешься домой? Тебя от презрения там конским навозом забросают! Для настоящего воина лучше потерять голову, чем саблю! И я тебе просто помогу потерять ее!

– Да какой я воин, я – пастух! – простонал Тупларь, но хан резко оборвал его.

– Я не знаю, каким пастухом ты был в Степи, но сейчас ты – воин, к тому же оставивший свой пост! И пока ты бегал от своего оборотня, здесь явно кто-то был! Эй, Узлюк! – Белдуз дал знак стрелку, и тот охотно прицелился в отпрянувшего в ужасе Тупларя.

– Постой, – поморщился хан. – До вечера еще далеко! А мое слово твердое, как скала. Сначала сходи, посмотри, куда ведут эти следы?

Узлюк направился к кустам, и Славко поежился от мысли, что было бы с ним сейчас, не догадайся он вовремя сменить место…

Несколько мгновений протянулись в тягостном ожидании…

– Тут никого нет! – послышался, наконец, издалека голос Узлюка. – Следы ведут прямо в ручей!

– Я же говорил – это оборотень, рыба-человек! – чуть не плача, подал голос Тупларь.

– Как, ты еще здесь? А ну, марш искать свою саблю! – удивился хан и крикнул шлепавшему прямо по воде стрелку: – Хватит, возвращайся, Узлюк, пока ты сам в человека-рыбу не превратился!

Половцы, понемногу успокаиваясь, снова расселись вокруг костра и, за исключением хана, который решительно отказался от нового куска налима, снова принялись за еду.

Тупларь в поисках сабли принялся бродить по дороге, а Узлюк, ворча, подсел к костру, вылил из сапог воду и, по его примеру, тоже стал сушить у огня, к неудовольствию ближайших соседей, свои портянки.

Славко вдруг вспомнил, что на захваченной им сабле тоже остался кусок налима и, схватив его прямо обеими руками, так и впился в него зубами.

«Ум-мм! Вкусно! – зажмурился от удовольствия он. – Эх, жаль, не донес я его до веси. То-то бы нашим радости было!..»

Люди хотели броситься в лес. Но было уже поздно…

Долго наслаждаться едой Славке так и не пришлось. Мало того, что кусок налима, каким бы большим и твердым он ни был, кончился до обидного быстро, так где-то рядом снова послышался волчий вой.

Что это – новый обоз?

Но нет. Вой прозвучал коротко, только раз, и Куман сразу определил, что это кто-то из местных жителей идет по дороге.

Узлюк на этот раз даже не стал спорить с ним.

– Точно! Это русские! – уверенно согласился он. – Думают, что мы ушли, а тут – свои!

– На огонек, как у них говорится, идут? Ну что ж! – усмехнулся хан. – Встретим их на их же земле, как гостей. Пусть привыкают!

Он знаками расставил своих воинов в полушаге друг от друга, и те, подняв луки, замерли в ожидании.

Славко ничего не мог понять.

Неужто это уже из Осиновки послали мальца, чтобы узнать, что тут и как?

Нет, – вскоре понял он, – на дороге появились не одна, а, по меньшей мере, с десяток фигур. Три взрослых – старик и две женщины, остальные – дети.

«Неужели дед Завид сам повел сюда наших?..»

Тоже нет – фигура старика была с двумя руками.

Шепча: «Уходите, да уходите же!», Славко попытался знаками, незаметно для половцев, предупредить их.

Но какое там!

Если половцы не видели его, находясь почти рядом, то как идущие могли разглядеть его издали?

Он уже собрался, рискуя собой, выскочить на дорогу и открыто подать знак. Но люди вдруг сами остановились и замерли, поняв свою оплошность.

Они хотели броситься в лес. Но было уже поздно.

Хан Белдуз опустил руку, и половцы одновременно спустили стрелы с тетивы своих луков.

Славко только кулак успел закусить от отчаяния.

Словно рой смертельно жалящих ос со страшным свистом понесся навстречу заметавшимся и начавшим один за другим оседать и падать на землю людям.

Пока остальные половцы налагали стрелы на тетиву для нового выстрела, Узлюк успел выпустить три стрелы и каждый раз точно попадал в цель.

– Эх! – вслух сокрушался он. – Далеко стоят, чтобы я мог на одну стрелу нанизать сразу двоих!..

Через несколько мгновений все было кончено.

Хан сам съездил осмотреть убитых и, вернувшись к костру, довольно сказал:

– Вот теперь всё, как после настоящего набега! Теперь мы спокойно можем дожидаться самого главного! Есть рыбу и ждать его!

«Значит, никого в живых не осталось!..»

Славко упал лицом на землю и принялся колотить ее своими беспомощными кулаками. Затем, нащупав рукоять сабли, хотел сам, один броситься на хана. Он был уверен, что нет на свете такой силы, будь перед ним хоть сто половцев, которая смогла бы сейчас остановить его, столько в нем было гнева и ярости.

И все же такая сила нашлась.

И этой силой оказался… он сам.

Своим быстрым и тонким чутьем Славко вдруг понял, что он не имеет права так рисковать собой.