Будни наемника

Теперь мы смеялись оба. Я хохотал так, что опять прихватило и спину, и шею, да и сердце дало о себе знать. Закашлялся, зашелся от боли, ухватившись за грудь…

– Ну-кось, парень, рубаху задирай и ложись на пузо, – потребовал брауни, а когда я с кряхтеньем и кекеканьем начал задирать подол, а потом с трудом перевернулся на живот, кинулся мне помогать.

Я даже не думал, что у домовых столько сил. Старый доброжил вытряхнул меня из нижнего белья, а потом приступил к пыткам – мял мои больные кости, разглаживая сочленения, прощупывая каждый позвонок. А еще щипался, как ошалевший гусь. Я подумал, что, коли выживу, то мне теперь даже пыточная камера и Натэла-палач не страшны. Захотелось завыть, но мешала гордость – как это так, цельный граф начнет стонать в присутствии домашней нечисти?

А эта бородатая скотина продолжала измываться над моим беззащитным телом. Мало того, что засовывал свой маленький, но тяжелый кулачок в мою спину (мне казалось, что он проникает насквозь, до самого брюха), но в завершение еще и принялся прыгать по мне. А задние лапы у домового оказались еще тверже, чем передние.

– Дед, да ты совсем ошалел, – еле-еле простонал я. – Скачешь по мне, словно … этот самый.

У коня копыта помягче, слон тоже топчется не так сильно, как дух дома. Придумать, с кем сравнить пляшущего по спине домового не сумел, поэтому притих. А эта … бородатая зараза, закончив пытку, укутал меня одеялом и довольно сказал:

– Полежи малость, погрейся.

– Э-ке-ке, – сказал я в ответ, понимая, что если еще не умер, то теперь уж точно помру.

– Костохрящики у тебя болят, вот и все.

– Что болит? – вытаращился я.

– Кости болят и хрящики, – любезно пояснил брауни. – Я научного слова этой болезни не знаю, может, это и не болезнь вовсе, а так, возраст, да старые болячки.

– А сердце?

– Это тебе только кажется, что сердце болит, но оно в порядке. Ну-кось, встать сможешь?

Я привстал с постели ожидая, что сейчас опять прихватит, а боль разойдется по всему телу, но ничего. Руки и ноги побаливали, в спину, между лопаток, словно кол вбили, но по сравнению с тем, что было недавно, совсем другое дело. И руки зашевелились. Понял, что могу не только забраться в седло, но и скакать, да и мечом смогу поработать. А еще захотелось есть. Еще бы не захотелось, если не ел с позавчерашнего дня.

– Вот теперь можно и кавы тебе принести, – резюмировал брауни, исчезая в неизвестном направлении.

Вернулся домовой позже, чем обычно, зато на подносе, кроме приличной чашки с дымящейся кавой имелась тарелка с омлетом и два куска хлеба, щедро намазанных маслом. Словом, именно то, что требуется для утреннего перекуса. Откуда он это все спер? Вон, даже вилка есть. Хотя, какая разница?

Пока я уплетал завтрак, осознавая, что коли есть аппетит, то помирать я пока не стану, домовой говорил о том, что кроме подвальных окон, есть и другие заботы – на крыше треснули две черепичины, но чтобы их заменить, придется меня весь ряд.

– Как вернусь, обо всем распоряжусь, – сообщил я, допивая каву.

– А когда ты вернешься? – хмыкнул дух дома. – Опять, небось куда-нибудь ускачешь, а крыша скоро течь начнет.

– Если герцог ничего не придумает, то скоро, – пообещал я. Подумав, добавил. – Вот, честно тебе скажу – по возвращении и подвал, и крышу отремонтирую.

– Сам? – усмехнулся брауни.

– Ну, конечно не сам, – смутился я. – Где это видано, чтобы графы по крышам лазили да черепицу перекладывали?

– Эх, и чего меня в графскую усадьбу занесло? – затосковал брауни. – Нет бы, жил себе в крестьянской лачугу, покой и нега. Крыша прохудилась – пнул пейзанину в бок, сам бы полез, как миленький.

Я только развел руками. Откуда мне знать, по какому принципу домовые выбирают место для жилья? Хмыкнул:

– Ты радуйся, что тебя в герцогский или королевский дворец не занесло. Представь, сколько там помещений, да и крыша огромная. Там бы ты точно пропал.

– Да я и радуюсь, – буркнул доброжил. Вздохнул. – Чувствую, придется мне самому и крышу крыть, и оконце заделывать. Не посылать же Томаса.

Я рассеянно кивнул и принялся собираться. В спину стрельнуло, но терпимо. Если прямо сейчас выеду, то к утру догоню обоз.

– Рано тебе еще в седло, – заметил бородатый знахарь. – Сегодня полежать нужно, а завтра с утра и выедешь. Дни нынче короткие, скоро стемнеет. Куда спешить?

Пожалуй, домовой прав. Зачем ехать впотьмах? Да и спина еще немного побаливает.

– А почему раньше такого не было? – поинтересовался я.

– Раньше? – фыркнул брауни. – Раньше-то ты с седла не слезал, мечом кажий день махал, а теперь дома сидишь, бездельничаешь.

– Почему бездельничаю? – обиделся я. – Я, между прочем, и с разбойниками сражался, и с лягушкой огромной.

– Представь, что ты ночью от волка удираешь. Представил? – От волка бы я удирать не стал, а иначе, зачем носить при себе меч, но кивнул, понимая, что доброжил выражается образно. – Так вот, когда ты от волка удираешь, – продолжил домовой, – тебе все равно, что по морде ветками бьет, в пятку сучок впился, потому что все это ерунда по сравнению с зубами. Так?

– Ага, – согласился я.

– А вот когда ты от волка удрал, в свою норку забился, вот тогда до тебя и дойдет, что рожа ободрана, из ноги кровь хлещет и все болит, чешется, и впору лекаря звать. Понял?

Не скажу, что я очень умный, но ума хватило, чтобы осознать – мелкие беды, на фоне большой опасности меркнут, но никуда не деваются, а просто ждут своего часа.

– И что мне теперь делать?

– А что делать? – хмыкнул доброжил. – Либо дожидаться, пока тебя и на самом деле смертушка заберет, либо себя вести по-другому.

– Это как?

– Да просто. На ночь не нажираться, ложиться и вставать вовремя, а не тогда, когда тебе хочется, по девкам поменьше бегать, а самое главное – телу своему не давать расслабляться, а чем-нибудь его занимать. Вспомни, ты же наверняка в прежние времена по утрам бегал, мечом размахивал не только в бою, но и для удовольствия…

– Ну, когда это было, – хмыкнул я, вспоминая учебный лагерь короля Рудольфа, где мы по полдня, а то и дольше, бегали и скакали, упражняясь с оружием, а еще таскали какие-то тяжести.

– Вот, а в последнее время ты чуйку потерял, расслабился, пузико отрастил. Так что, вернешься домой, займись чем-нибудь. Побегай там, попрыгай, еще можешь в речке поплавать, а лучше дров поколи. И для тебя польза, и дому выгода.

Глава вторая

Раскрашенные люди

– Ваша милость, а меня сдачи нету, – хитровато прищурился трактирщик, перед которым я кинул свою последнюю монету. Ту саму, убереженную на празднике. Как чувствовал, что она мне может понадобится.

Я не стал поправлять, что меня следует титуловать не «милость», а Сиятельство и непременно с большой буквы. Талер за два дня и две ночи, пусть даже с учетом Гневко, по здешним ценам дороговато. На серебряную монету постоялый двор может прокормить полуэскадрон.

– Врешь ведь, и не краснеешь, – хмыкнул я. В прежние времена наемник Артакс вытряс бы из трактирщика не только медь, но и душу, а графу, вроде бы, неловко. Но попустительствовать нахалу тоже не след.

– И какие предложения? – холодновато поинтересовался я, поглядев в наглые глазенки.

– А не хотите, Ваша милость …

– Светлость, – поправил я трактирщика.