Связной

– Мы готовы, товарищ полковник, у нас подготовка не хуже. Каждый боец прошел учебу в школах «СМЕРШа», неожиданностей мы не боимся.

– Очень бы хотелось взять их живыми… Какие твои соображения насчет диверсанта?

– Его стоит привлечь к радиоигре. Завтра у него резервный день в шесть часов вечера. Можно поместить его на квартиру под присмотром опытных контрразведчиков. Ведь как-то надо вычислить резидента!

– Мысль неплохая, – согласился полковник. – Правда, времени для тщательной подготовки у нас немного… но упускать такую возможность тоже нельзя… Сделаем вот что: я сейчас наведаюсь в Генеральный штаб, посоветуюсь там кое с кем, а потом решим, как нам поступать дальше. Кстати, ты где остановился? Может, дать пропуск в межведомственную гостиницу?

– Я рассчитывал завтра вернуться на службу…

– Ну что ж, желаю хорошей дороги, – сказал полковник, пожав Романцеву на прощание руку.

Тимофей вышел из кабинета и заторопился по улице, где под присмотром караула стоял трофейный «Хорьх-108». Почувствовал, что очень устал. Теперь домой, а обратная дорога всегда короче.

Полковник Утехин раздумывал недолго, накинув шинель, вышел во двор, где его дожидался служебный «Форд».

– Куда ехать, товарищ полковник? – спросил сержант-водитель, когда Утехин разместился на заднем сиденье.

– Вот что, сержант, давай в Генеральный штаб!

– Есть, товарищ полковник! – охотно отозвался водитель, заводя машину.

Вчера вечером полковнику Утехину позвонил заместитель начальника Генерального штаба генерал-майор Соколовский Василий Владимирович, с которым он был знаком еще с сентября 1941 года, когда тот возглавлял штаб Западного фронта, и попросил к нему зайти, как только тот найдет время. «СМЕРШ» напрямую подчинялся Народному комиссариату обороны, и отношения между Генеральным штабом и военной контрразведкой были весьма тесными. Генеральный штаб разрабатывал свои многоходовые военные операции, используя при этом агентуру и разведданные «СМЕРШа», чтобы дезинформировать германскую сторону.

В этот раз планировалось нечто чрезвычайное.

Генерал-лейтенант Соколовский принял полковника в своем небольшом, но очень уютном кабинете. На стене висела большая карта, на которой красными флажками была помечена линия фронта.

– Может, чаю, Георгий Валентинович, – предложил Соколовский, – а то на улице нынче прохладно.

– Не откажусь, – охотно ответил Утехин, вешая шинель на вешалку.

Еще через несколько минут пришел ординарец и, поставив кружки с чаем и небольшую вазочку с печеньем на стол, неслышно удалился. Пили неторопливо, вспоминая прошлые встречи.

– Ты знаешь, для чего я тебя пригласил? – неожиданно спросил Соколовский.

– Могу только догадываться, – улыбнулся Утехин, допивая чай.

– Давай подойдем к карте… Немцы планируют в районе Курской дуги провести стратегическое наступление. Название этой операции «Цитадель». Они хотят развернуться на северном и южном направлениях Курского выступа и рассекающими ударами окружить нашу группировку. Наша задача – сорвать наступление немецких войск или хотя бы ослабить их первоначальный удар с помощью неожиданной артиллерийской контрподготовки, а потом перейти в решительное наступление. Придумано даже название операции: «Полководец Румянцев».

– Вижу, что вы все хорошо продумали.

– Очень надеемся на это… Вот только немцы начинают что-то подозревать: слишком много техники стянуто на западном направлении. Твоя задача заключается в том, чтобы через свою агентуру дезинформировать немцев. Предположим, сообщить, что мы будем наступать не на западном направлении, а на Ленинградском фронте, с целью разгрома немецкой группировки армии «Север». Было бы очень неплохо, если бы часть своих дивизий они сняли с западного направления и переправили на северо-запад.

– Вчера в Люберцах были захвачены два диверсанта. Мы затеваем радиоигру. Через этот канал можно будет провести дезинформацию.

– Идея неплохая, держи меня в курсе, – попрощался Соколовский. Взглянув на массивные напольные часы, стоявшие в самом углу, добавил: – Через полчаса должен подъехать начальник Генерального штаба, вот я ему и доложу о нашем разговоре.

Вернувшись на рабочее место, полковник Утехин набрал номер старшего лейтенанта Романцева. Несмотря на поздний час, тот оказался на месте.

– Тимофей, я получил «добро» от Генерального штаба. Затевай радиоигру.

– Какое оперативное название радиоигры?

– Название? – призадумавшись, протянул полковник. – Пусть будет «Связной».

– Понял.

– Ты должен убедить немцев, что главное направление Советских войск – северное, это первое. Второе – отыщи для своего агента какую-нибудь неприметную квартиру на окраине. Пусть походит по городу, потолкается, может, на него и выйдет резидент. Но всегда держи диверсанта под наблюдением. О результатах доложишь завтра же!

Переговорив с полковником Утехиным, Тимофей вышел из кабинета и быстро спустился по лестнице на улицу. Еще через несколько минут он подъехал к зданию тюрьмы НКВД, располагавшейся на окраине города, в прежние годы здесь был мужской монастырь. Ветхий забор вокруг храма разрушили, а на его месте поставили высокий, из такого же красного кирпича, окутав его колючей проволокой по периметру. По углам стояли караульные вышки с прожекторами, на которых бдительно несла службу вооруженная охрана. Кельи приспособили для служебных помещений, в них также размещались арестанты.

Припарковавшись подле забора, Тимофей потопал к служебным помещениям. Позвонив в железную дверь, стал ждать. Тяжелая дверь открылась, и в проеме с автоматом за плечами показался боец из взвода охраны. Показав удостоверение, Романцев представился:

– Оперативный уполномоченный контрразведки «СМЕРШ» старший лейтенант Романцев. А вот и разрешение на посещение тюрьмы… Подписано начальником отдела контрразведки «СМЕРШ» дивизии.

– Нам уже звонили по вашему делу, – уважительно отступив в сторону, сказал красноармеец.

– Вот и прекрасно. Лебедев у себя?

– Так точно, товарищ старший лейтенант!

– Провожать не нужно, доберусь сам, дорога знакомая. Ты лучше вот что сделай… приведи в комнату для допросов Копылова.

– Есть! – козырнул надзиратель.

Дорога к начальнику тюрьмы Лебедеву проходила по длинному коридору, разгороженному на отсеки металлическими решетками, в каждом из которых Романцеву пришлось предъявлять разрешение на посещение тюрьмы. Добравшись до кабинета начальника, он негромко постучал.

– Входите.

Открыв дверь, старший лейтенант вошел в тесный кабинет. В прежние времена эта была келья настоятеля монастыря. Единственное, чем она отличалась от прочих, так это несколько большими размерами, да и оконце, встроенное едва ли не под самый потолок, было немного пошире.

В комнате ничего лишнего – скромно, как у схимника. Там, где располагалось ложе, стояли три стула. Место для молитвы занимал старомодный неуклюжий шкаф, а стол размещался под самым окном, за которым сидел майор НКВД Лебедев. Вместо иконы, как и полагается, портрет Сталина. Да и сам начальник тюрьмы напоминал монаха – был сухощав, с небольшой седенькой бородкой, но выбрит наголо по армейской моде. Биография у него была богатой, в ней совершенно отсутствовала святость, и теперь он воспринимал полученную должность как компенсацию за пролитую кровь и за многие лишения, что испытал в череде последних войн.

– Старший лейтенант Романцев? – спросил начальник тюрьмы. Приподнявшись, он протянул сухую мускулистую ладонь.

– Он самый. Майор Лебедев?

– Точно так.

Романцев крепко пожал протянутую ладонь.

Майору было немногим за сорок лет, служба в армии научила начальника тюрьмы не только командовать, но и подчиняться, а за тремя небольшими звездочками на погонах молодого офицера скрывались возможности, коими не обладал он сам. Тем более что в табелях о рангах старший лейтенант «СМЕРШ» приравнивался к званию майора в Красной Армии.

– Мне уже звонили из управления военной контрразведки. Так что я исполнил все, что полагается.

– Где у вас двор для прогулок? – посмотрел старший лейтенант в окно.

– Следующая дверь выходит во двор.